Вячеслав Морочко - Звон

– Опять пролезть! – ворчал планетолог, втискиваясь в сужающийся проход. Он был уверен, что следом за узким местом лаз непременно расширится и продвигался вперед, пока не понял, что это нора не рассчитана на ширину его плеч. Зажатый в каменных тисках, он почувствовал, что не может вздохнуть и отчаянно рванулся назад. Однако вытянутые вперед руки были скованы в плечах, а ноги, еще находившиеся в расширении лаза беспомощно бились о камни. Кровь гудела в висках, и в этот тревожный гул, в который уж раз вошла звенящая нота, а за нею – три слова, все те же три слова: «Ты должен пролезть… пролезть…» Дмитрий поджал колени, уперся ступнями в стены и, зажмурив глаза от нарастающей боли, выполняя приказ, начал медленно выпрямляться. Уже теряя сознание он почувствовал, что стена закачалась и вместе с ним стала куда-то сползать. Потом был сильный удар. Боль ушла. Юноше показалось, что он слышит рядом журчание. Пошарив руками, он заключил, что лежит на откосе среди фороцидовых обломков. Не хватало воздуха, хотя на легкие уже ничего не давило. Зажмурившись от ожидаемой боли, планетолог перевернулся на спину. Боль не пришла. Но дышать было нечем.

– Повезло, – подумал Дмитрий – камень не выдержал, а я цел… Жаль, что поздно мне повезло, кислородный контейнер пуст.

Только теперь он решился открыть глаза… И замер, боясь шевельнуться, спугнуть картину, увидеть которую меньше всего ожидал: перед ним расстилался вечно манящий ни с чем не сравнимый ковер беспредельного звездного неба.

Кибер-заместитель так ловко наложил пластырь, что разбитый затылок уже не саднило. Робот возвышался рядом, преисполненный готовности совершить еще какой-нибудь подвиг.

Отставив флягу с «живительным бальзамом», Дмитрий прикрыл глаза и некоторое время молча наслаждался комфортом. Он был уже в новом скафандре и, откинув забрало, отдыхал в салоне стратобата, который немедленно привел по его вызову электронный коллега.

Напряжение спало, но планетологу почему-то совсем не хотелось думать о том, что он первый, кому удалось выбраться из пещеры: что-то мешало радоваться спасению.

На горизонте вспыхнула яркая звездочка. Свет ее перешел в багровое зарево и погас.

– Прибыла скорая помощь, – докладывал кибер – для отправки эвакокапсулы.

Эвакокапсула – специальный прозрачный контейнер, поддерживающий состояние анабиоза (тлеющей жизнедеятельности) тяжелобольных или раненых, отправляемых в космогоспиталь.

– Напрасно вызвали! – хохотнул юноша. – Как видите, я невредим… – и вдруг, оборвав себя, пораженный догадкой, вскричал: – Что-нибудь с мамой, да? Ради бога, скажите, что с ней?

– Слабое сердце, – ответил кибер.

– Это я виноват! – стонал юноша.

– Она вас ждала и потеряла сознание, – уточнял кибер. – Коллеги мне сообщили: около капсулы мама вам что-то оставила.

Выбросив куст пламени в черный зевок пещеры, стратобот заскользил над грядою холмов в направлении гигантских антенн, похожих издалека на парящих у горизонта бабочек.

В каюте астромаяка Дмитрия ожидала установленная на тележке освещенная изнутри эвакокапсула. Через пятнадцать минут ее должны были взять киберы скорой помощи. Юноша понимал, что это бледное лицо за толстым стеклом не может принадлежать никому, кроме матери и вздрогнул: «спящая» маленькая женщина по плечи укутанная в саван, показалась ему незнакомой. К горлу подкатывал ком. И тогда Дмитрий сказал, как будто она могла его слышать: «Я же тебе обещал, что ничего не случится. Ты еще будешь гордиться мною! – Он продолжал говорить, приближаясь к прозрачному ложу. – В пещере есть жизнь! Кто-то разумный и добрый внизу подавал мне советы, все время меня направлял… Клянусь, я узнаю, кому обязан спасением!»

Лицо матери все еще поражало его новизной. Планетолог отвел глаза. Взгляд, скользнув по стене, остановился на маленьком прямоугольном футляре, висевшем над головной частью капсулы. Дмитрий много раз видел изображение этого ящичка. Как-то, представляя приятелю журнальную стереографию, он даже сострил: «Полюбуйся, это и есть мамина игрушка». В памяти всплыли ее слова: «Почему ты опять говоришь „нераспространяющиеся излучения“? Тебе же известно, что эта фраза – абсурдная выдумка невежественных информаторов! Зачем ты меня обижаешь, повторяя за ними чушь?» Употребив привычное выражение, юноша не собирался обидеть маму, хотя по мнению многих: «В этом приборе пытались использовать очень сомнительный принцип возбуждения в малом пространстве незатухающих радиоволн».

А в памяти постепенно всплывали другие слова: «Скажи, ты когда-нибудь замечал, как весной в течение дня одуванчики сбрасывают золотые локоны и все дружно распускают по ветру серебристые кудри?» Все более замедляя шаги, он приближался к «хрустальному саркофагу»… И вдруг застыл потрясенный, схватившись за шлем. Только сейчас планетолог увидел, что изменилось: не было больше маминых золотых кудрей… Внутри капсулы на подушке лежало пушистое «серебро одуванчика». Он обхватил шлем руками: в прозрачную сферу, как птица в родное гнездо, влетел нежный звон. Дмитрий знал теперь, почему из пещеры не возвращались: эта мертвая бездна была всего-навсего совершеннейшей западней для безрассудных голов. Для всех… кроме мамы, у нее просто не было выбора. Она понимала, что сына не удержать – оставалось пойти и застолбить весь безумный путь незатухающими путеводными радиовехами.

1969