Он внезапно дернулся в державших его руках и вскрикнул:
- Минутку! Что случилось? Зачем вы тащите меня сюда?
Ни один из полицейских не отозвался. Они только крепче сжали его руки и буквально подтащили все его 80 килограммов к крыльцу.
Он позволил им поднять себя по ступенькам. Когда его вели к дверям, он произнес напряженным голосом:
- Хорошо, ребята. Повеселитесь напоследок. Однако имейте в виду: я не в восторге от вас. Уж я-то постараюсь отплатить вам за все!
Они сделали вид, что не слышат его.
Сафар протянул левую руку и распахнул дверь. Они не позвонили и не постучали - просто вошли внутрь, словно их только и ждали. Они остановились, пока Сафар закрывал дверь, и Рашид беспокойно огляделся.
Они стояли перед узкой лестницей, ведущей на второй этаж. Находились они в небольшой комнате с деревянной скамьей и столом, на котором стоял огромный букет гладиолусов в белоснежной вазе. Слева от них была закрытая дверь; арка справа вела в другую, тускло освещенную комнату.
Глазам Рашида потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темному интерьеру здания. Тяжелый, слишком сладкий запах цветов заполнил его ноздри. Втроем они прошли через арку справа, повернули налево и направились в дальний конец длинной комнаты, бесшумно ступая по толстому ковру, покрывавшему пол. Это была узкая, но очень длинная комната, - в сущности, коридор, проходивший по всей длине здания.
У дальней стены комнаты стоял низкий стол с четырьмя ножками на резиновых колесиках. На столе лежало нечто, покрытое белой тканью, свисавшей по краям к полу.
Полицейские остановились. Сафар отпустил левую руку Рашида и заговорил впервые с того момента, как они выбрались из машины:
- Вот оно, убийца. Скажи-ка нам об этом.
Рашид смотрел на стол, на обрисованную белым форму, но краем глаза заметил, с какой злобой пялится на него Сафар.
И комната, и то, что лежало перед ними, и полицейские - все казалось ему нереальным. Походило это на чередование кадров во сне, на слайды, когда все крутится и вертится, на мгновение приобретает некий смысл и снова растворяется в тумане.
Рашид едва расслышал в этом тумане слова одного из полицейских:
- Давай-ка взглянем, убийца.
И все трое сделали еще несколько шагов, отделявших их от белой формы. Она, казалось, росла перед глазами Рашида, в то время как все остальное сохраняло свои размеры. Она была несоразмерна со всем остальным в комнате, но Рашид уже знал, что под тканью скрывается тело, которое на его глазах вырастало, увеличивалось в объеме, хоть он и понимал, что это всего лишь игра воображения. Одновременно его всего больше и больше наполнял страх: он не только знал, что перед ним, но и кого он сейчас увидит.
Они остановились сбоку от стола. Кабабов обошел его с другой стороны и взялся обеими руками за ткань, покрывавшую все тело. Сафар остался рядом с Рашидом, сжимая обеими руками его левое предплечье и удерживая его в нескольких дюймах от стола.
Неспешным движением Кабабов стянул простыню до середины лежавшей на столе фигуры.
Рашид отвернулся, боясь взглянуть на тело, на лицо, незряче пялившееся в потолок, но все же успел увидеть в тусклом свете, что это было бледное лицо, и только.
Сафар прохрипел:
- Взгляни, убийца! Смотри!
Рашид никак не мог заставить себя повернуть голову, пытался взять себя в руки и все же опасался шока от вида холодного тела.
Потерявший терпение Сафар негромко выматерился и внезапно завернул руку Рашида за спину. Удерживая ее левой рукой, правой он надавил на затылок Рашида и пригнул его голову так, что его лицо почти коснулось лица трупа.
Зрачки Рашида расширились, когда он вытаращился на мертвое лицо в сантиметре от своего собственного. Ему не удавалось разглядеть ничего, кроме смазанных, неясных черт, плывущих перед глазами. Лицо оказалось так близко, что и не походило вовсе на лицо, а являло собой невообразимую коллекцию углублений и мертвенно-бледных, словно вылепленных из замазки выпуклостей, никак не связанных между собой. Почти не реагируя на боль, пронзающую вывернутую руку, Рашид почувствовал, как другая рука Сафара захватила воротник его пиджака и медленно оттянула его голову вверх и в сторону от этой фантастической штуки перед его глазами.
По мере постепенного удаления от нее бесформенная маска перестала расплываться и начала приобретать некую форму и рисунок. Отдельные черты образовали целое и стали превращаться в лицо, которое через мгновение Рашид несомненно узнает...
Неспешная подготовка к убийству началась за два дня до него - в понедельник вечером. В тот момент, когда Рашид Гатыгов в своем магазине для охотников в Ахмедлах объяснял покупателю достоинства дробовика, в центре Баку, в ресторане "Шуша" Омар Бармагов обдумывал различные детали планируемого убийства.
В своем кабинете над клубом "Хазар" Омар Бармагов аккуратно подтянул вверх штанины, чтобы предохранить тщательно отутюженные складки, и грациозно опустился во вращающееся кресло за треугольным письменным столом. В сидячем положении его тело как бы застыло, словно ему было чуждо всякое движение.
Он был красивым убийцей.
Он обладал несколько изнеженной красотой, присущей некоторым киноактерам, хотя в нем и не было ничего женоподобного. Рост 185 см, хорошо сложенный, не только мужественный на вид, но и весьма крепкий на деле, что могли бы подтвердить многочисленные красотки. Его улыбка - ровные белоснежные зубы и полные губы - была обворожительной и заразительной, лицо - открытым, честным. Короче, Омар Бармагов являл собой живое доказательство утверждения: убийцы не обязательно выглядят таковыми.
А он таки был убийцей. Едва отпраздновав свой двадцать первый день рождения, он убил человека в пьяной драке, свидетелей которой не оказалось. На него не пало даже малейшего подозрения. В тридцать девять он спланировал и лично - хладнокровно, бесстрастно - осуществил убийство шантажиста, безрассудно покусившегося на его "сладкую жизнь".
К тому времени он уже наладил многочисленные контакты в странах СНГ и обладал не только внушительным состоянием, но и значительным влиянием.
Не занимая никакого официального поста, он участвовал во многих муниципальных и иных избирательных кампаниях, практически неизменно поддерживая кандидатов-победителей. Его заподозрили во втором убийстве, но дело так и не дошло до суда. Потраченные же им вскоре после убийства тридцать тысяч долларов он рассматривал как неизбежную плату за "сладкую жизнь".
Эту сумму он мысленно зарегистрировал как "издержки" и вскоре забыл о ней. Сейчас ему было сорок четыре, седина едва тронула его гладкие каштановые волосы.
Из массивного золотого портсигара на столе он взял сигарету и прикурил ее от золотой зажигалки. Ему нравилось золото. Медленно повернув голову, он заговорил с невысоким мужчиной, молча сидевшим справа от письменного стола.
- Ты знаешь, что делать, поганец. Так сделай это.
Маленький человечек лет пятидесяти, с блестящей лысой головой и искривленным носом поднялся, кивнул и неслышно вышел из кабинета. Не сказав ни слова, он аккуратно притворил за собой дверь.
Омар Бармагов откинулся на спинку вращающегося кресла, переплел на плоском животе тщательно наманикюренные пальцы и замер. Колесо запущено - он был страшно доволен собой.
Час спустя, в четыре пополудни, пожилой человек с кривым носом вошел в магазин "Охотник" и приблизился к прилавку.
Рашид Гатыгов весело воскликнул: "Секундочку!" - сделал какую-то запись в журнале, захлопнул его и сунул под прилавок, потом спросил маленького человечка:
- Слушаю вас. Чем могу быть вам полезен?
- Я хотел бы приобрести пушку, - ответил тот. - Желательно большую. Не важно какую, но лучше большую.
- Револьвер, пистолет?
- Мгм.., револьвер, пожалуй.
- Какой модели?
- Да любой. Я ничего не понимаю в оружии... Предложите сами.
Рашид кивнул и пошел вдоль стены за прилавком, жестом пригласив маленького человечка следовать за собой. Отодвинув заднюю панель на прилавке, он открыл доступ к нескольким револьверам и пистолетам, видным под стеклянным верхом, и достал револьвер "Гюрза" 44-го калибра, с отливающим синим стволом.
- Вот отличная пушка. Немного тяжеловата, да и пуля тяжелее, чем у 45-го. Вы в самом деле хотите такую большую штуку?
- Выглядит неплохо. - Человечек подхватил револьвер и неуклюже взвесил его в маленькой ручке. - Тяжеловат, однако.
- Для чего он вам? - поинтересовался Рашид.
- А? О, у меня небольшая усадьба по дороге на Губу с курами и парой коров. Жена по ночам трусит немного. Ну, я и пообещал ей заиметь пушку. - Он ухмыльнулся. - Вероятно, она никогда не понадобится, но чем больше пушка, тем спокойнее, я полагаю, будет чувствовать себя жена. - Он положил револьвер на стеклянный прилавок. - О'кей. Сколько?
- Шестьсот долларов плюс налог. Что-нибудь еще?
