Ознакомительная версия.
Я иду вдоль коридора, читая надписи на дверях гримуборных. Одна надпись меня очень заинтересовала. На двери табличка с крупными буквами «Донна Прима». Я тихонько трогаю ручку двери и просовываю голову в образовавшуюся щель. В комнате, которую делает маленькой и тесной бесконечное количество коробок, коробочек, а также несколько длинных металлических стоек с развешанными на них блестящими и переливающимися, словно африканский попугай, концертными костюмами, царит пыльный полумрак. Мой взгляд скользит вдоль всего этого великолепия, пока я случайно не замечаю некоторое шевеление в самом дальнем углу комнаты. Внимательно присмотревшись, я замечаю небольшое трехстворчатое трюмо и одиноко горящую над ним скудную лампочку. Лампочка светит вполсилы, отчего я сначала принял ее свет за отблеск ярких блесток, издаваемый бесчисленными пайетками и бусинами, нашитыми и наклеенными на костюмы. Только сцена дает человеку возможность выглядеть так нелепо и претенциозно. Но именно это больше всего нравится зрителям! Видимо, в каждом из нас с детства сидит мечта, вычитанная в романах про рыцарей и прекрасных королев, где рыцари и королевы — это мы с вами. А какая же королева без блесток! И где вы видели настоящего рыцаря без блестящего, словно рыцарские доспехи, расшитого серебряным позументом и галунами пиджачка?
— Чего застрял? Давай или туда, или сюда, — голос слегка надтреснутый, с хрипотцой. И очень знакомый. Я внимательно вглядываюсь в полумрак. — Ты не понял? — в голосе начинается угроза. Я на всякий случай послушно киваю и проскальзываю в помещение. — Иди сюда, чего там стоишь, — голос теперь примирительный и намного тише. Я осторожно пробираюсь вдоль стоек с костюмами и наконец выхожу на небольшое свободное пространство. Около трюмо сидит женщина. Она красит ресницу на левом глазу и волосы ее завязаны на затылке в небрежный тяжелый узел. Она на секунду прекращает свое занятие и окидывает меня любопытным взглядом. Я стою перед ней, ощущая себя абсолютно голым. Я ее узнал.
— Это ты там эту кашу заварил? — она снова возвращается к покраске глаза. Я киваю, понимая, что этого сейчас никто не видит.
— Да, это я, — дублирую я свой кивок словами.
— Неплохо, — хриплый смешок сопровождает новый любопытный взгляд. — Первый раз вижу, чтобы рокерами попсу заменили. Ну ты даешь! — И она откровенно и громко смеется.
— Так вышло, — коротко комментирую я. Робость одолевает меня в присутствии этой женщины. Я еще никогда не видел ее так близко, и тем более не говорил с нею. А она ничего.
Женщина, наконец, заканчивает макияж и поворачивается ко мне всем своим немного огрузневшим телом. Я разглядываю ее, словно редкий экземпляр какого-то необыкновенного животного, а может, редкую картину. Она смотрит на меня примерно так же. Первой не выдерживает она.
— Ну, чего уставился? Глазам не веришь? — она немного подсмеивается надо мной. Но вполне безобидно.
— Да нет, все в порядке, — придя в себя, парирую я. Она склоняет голову набок и спрашивает:
— Выпить хочешь?
Мое «да», наверное, было слегка поспешным. Через полчаса мы уже мирно беседуем, закусывая коньяк, как и положено, лимоном и дорогим шоколадом.
— Знаешь, мне тут хорошо, — говорит она, предваряя все мои глупые вопросы. — С тех пор, как я ушла с большой сцены, я иногда прихожу сюда, — она немного помолчала, словно решая, нужно мне еще что-либо сообщать или я не достоин этого. Но, видимо, ей действительно необходим был слушатель. Или зритель. И она доверила мне свой секрет. — Здесь, в этом ДК, был мой первый концерт, а потом я эту гримерку выкупила, все костюмы свои сюда стащила. Чтобы все было в одном месте. Вот иногда прихожу, любуюсь. — Я сидел тихо, как мышка. Не каждый день такие люди хотят кому-нибудь открыть душу. И это надо ценить. Я оценил.
— Раньше все просто было: гастроли, концерты, поклонники. А теперь осталось только это — костюмы, пыль и воспоминания, — в ее глазах мне на мгновение почудился подозрительный блеск. Но, видимо, только почудилось. — Да. Каждый должен уходить вовремя, — она сказала это не мне, а скорее себе, но тут же вернулась в окружающую нас действительность. — Может, здесь потом музей сделают? Как думаешь? — и она вопросительно посмотрела на меня. — Наливай, чего сидишь. — И мы снова выпили. Я не стал уточнять, когда это «потом».
— Послушай, а давай сегодня ко мне закатимся? — Я подавился шоколадкой от неожиданности. — Понимаешь, раньше у меня дома все время какая-то толпа тусовалась. А теперь нет никого. Пустота. Куда все подевались? — и она грустно улыбнулась. Я молча смотрел на нее, боясь пошевелиться. — Да черт с ним, с прошлым. Надо жить настоящим. А то с ума можно сойти от всех этих воспоминаний. Видишь, афиши. Вот это вся моя жизнь.
Я наконец решился открыть рот:
— А вы часто здесь сидите? — Вопрос получился корявым, но было поздно что-то менять.
— Сейчас уже нет. А раньше частенько засиживалась. А еще раньше мне вообще некогда было присесть, — она снова хрипло рассмеялась. — Ладно. Чем старое ворошить, давай сегодня что-нибудь новенькое придумаем.
— Давайте, — согласился я. — А что придумаем?
— Ну, ты же «мужикальный» директор? — она явно ребячилась. — Еще, небось, и режиссируешь понемножку? Так вот и придумай, чем меня развлечь. Просто так, для души. Гостеприимство и бухло гарантирую.
Во, дает! Видно, и впрямь приперло. Я собрался с мыслями. Так, что мы имеем. Для развлекухи нужны артисты. Я прислушался. Со сцены доносился сильно приглушенный стенами грохот тяжелого металла. Рокеры еще не отстрелялись, и это хорошо. Развлекуха развлекухой, а разговор по душам в терапевтических целях отставной актрисе не помешает. А лучше, чем слегка поддатый рокер, вам философа не отыскать. Я сделал знак актрисе оставаться на месте и выскочил из гримерки. Вдоль коридора, напевая песенку Красной Шапочки, скакала на одной ножке «Цветная спичка».
— Эй, — окликнул я ее. Она испуганно оглянулась и замерла. — Привет, а где остальные? Работа есть.
Увидев меня, девчушка — без грима я бы дал ей лет двенадцать, — заулыбалась, а при слове работа просто засветилась улыбкой.
— А наши там, — она неопределенно махнула рукой, — сейчас в автобус грузятся, — весело сообщила мне «спичка».
— Так, дуй бегом к вашему руководителю. И чтобы он через минуту стоял около этой двери. Поняла?
Девчонка кивнула и исчезла. Ровно через минуту по коридору, громко топая и сопя, несся ее прямой начальник. А по совместительству мой старый приятель Гоша.
— Старик, звал? — у Гоши нюх на деньги и шабашки был феноменальный.
— Звал. Шабашка нарисовалась. Жратвы — море. Насчет гонорара не уверен. Но советую отметиться. Такими приглашениями не разбрасываются. Будешь потом своим внукам рассказывать. — И я сообщил Гоше подробности.
— Да ты чё? — Гоша расплылся в довольной улыбке. — Ну, ты и правда профи! Не сходя с места еще работу находишь, — в его голосе слышалась неподдельная лесть. Но это была правда. Я славился среди моих клиентов потрясающим умением находить для них выгодную и непыльную работенку. Артисту чем больше шабашек за день привалит, тем лучше. Его заработок может быть ограничен только его физическими возможностями. А эти возможности в молодости практически безграничны. Народ пять концертов в день отпашет, а потом еще на день рождения к подружке закатывается. На всю ночь. Здоровье для такой профессии, как артист, должно быть лошадиным. Но здесь, как правило, только дозы лошадиные. Всего: работы, алкоголя, праздника. А это иногда очень напрягает. Особенно с возрастом. Но для Гоши и его подопечных «спичек» сейчас как раз все только начиналось. И потому этот народец пил эту жизнь взахлеб и через край. Счастливые! А я уже наелся этого всего досыта, и теперь могу только им по-хорошему позавидовать. Они когда-то тоже наедятся. Но это все еще в будущем. А пока…
— Гоша, сбегай-ка, дружок, на сцену и посмотри, как там у нас с рокерами. Порядок или есть проблемы?
Гоша обернулся за пару минут.
— Да вроде все тихо, — сообщил он мне.
«Слава богу, пронесло! Зритель попался непритязательный. А могли и милицию вызвать или жалобу накатать. Развелось сейчас грамотных! Куда ни плюнь, все о правах человека пекутся. Подумаешь, артистов им в концерте поменяли! Концерт — он и есть концерт. Пришел музыку слушать, так сиди и слушай, развлекайся!» — все эти мысли крамольно промелькнули в моей голове за долю секунды. Я вздохнул. Если бы все было так просто. А сегодня действительно просто повезло. Чертов «звездун» — еще раз вспомнил я недобрым словом своего несостоявшегося сегодняшнего солиста. Да и черт с ним! Обошлось, и замечательно.
На сцене вдруг стихло, а в зале раздались аплодисменты. Аплодисменты были жидкими. Скорее всего, все, кто не любит «тяжелый металл», концерт уже покинули. Этим и объяснялась относительно спокойная обстановка, воцарившаяся в зале. Теперь концерт, видимо, естественным образом закончился, но в связи с поспешным бегством конферансье объявить об этом оставшимся в живых зрителям было некому. Сейчас все это уже не имело значения.
Ознакомительная версия.
