— Ага, вы такая забавная, мисс сагиб. — И тут же: — Ой-ой, вы это не сделать, о Господи, пожалуйста, не надо! — И он помчался вперед, хотя хлыст по-прежнему не доставал до него.
Эдгар последовал совету дамы и взобрался на небольшой холм, на вершине которого стоял дом с двумя входами, так что возникал вопрос, в какую дверь стучать. Эдгар выбрал первую, к которой его привела извилистая тропинка, бежавшая вверх по холму. Ее тут же открыла, к его ужасу, огромная змея (дверную ручку она, видимо, повернула хвостом).
— Шшшто нужжжно? — прошипела она.
На ней был старомодный чепец. Эдгар с дрожью подумал, не мать ли это Зверя Рыкающего или, может быть, сам Зверь Рыкающий.
— Шшшто тебе? — прошипела змея опять. — Мальчик, ты теряешшшшшь время. Ты разззззве впервые видишшшшь ззззмею?
— Извините, сударыня, — пролепетал Эдгар, — мне сказали, что здесь мне скажут, как вернуться в школу, а оттуда домой, к чаю, мне так сказали.
— Сказали, скажут, — сварливо повторила змея. — Мальчик, я ничего не знаю о школах. Я никогда не ходила в школу. Мне это было не нужно. Я и так знала всё, когда родилась. А сейчас знаю больше, чем всё, ведь я старше, чем была тогда.
— Разве можно знать больше, чем всё, сударыня? — спросил Эдгар храбро, но вежливо.
— Ведь можно знать меньше, чем ничего, — сказала, нахмурившись, змея. — А ты, насколько я себе представляю, знаешь меньше, чем ничего о… дай-ка подумать… вот, о господине, который живет по соседству.
— Вы правы, сударыня, — ответил Эдгар, — если «меньше, чем ничего» значит то же самое, что «ничего».
— Нет, это вовсе не то же ссссамое, — злобно прошипела змея. — И если ты когда-нибудь ходил в школу (а почему ты сейчас не в школе — могла бы я спросить, но не стану), то должен бы знать, что минус один меньше, чем ноль, а ноль — это и есть ничего. И раз уж мы заговорили о числах, назови мне самое большое число. Это будет почти то же, что всё.
— На это уйдет слишком много времени, — сказал Эдгар. — Когда я был совсем маленький, я как-то летом взял с собой в кровать толстую тетрадь и попробовал написать самое большое число. Но ничего у меня не получилось.
— Конечно, ничего у тебя не получилось, — огрызнулась змея. — И даже измарай ты миллион биллионов триллионов квадриллионов квинтиллионов секстиллионов септиллионов октиллионов нониллионов тетрадей, ты всё равно мог бы приписать еще одну цифру. А я, — сказала змея, — я-ааааа могла бы приписать еще одну. И еще одну. И еще одну. Так что, как видишь, я знаю больше, чем всё. Всего хорошшего. — И она захлопнула дверь головой.
Эта дискуссия не убедила Эдгара в правоте змеи, но ему не особенно хотелось опять стучать в дверь, чтобы она вновь открылась (дискуссия то есть, но и дверь, конечно, тоже), поскольку ему не нравилось раздраженное шипение змеи, и он чувствовал себя несколько неуютно при мысли о большом пресмыкающемся, которое носит дамский чепец и обитает в доме. И чем оно, вернее, она питается? Эдгар содрогнулся. Он подошел к соседней двери и постучал, и на этот раз открыл приятный пожилой господин в костюме шекспировских времен — камзоле, чулках и плоеном воротнике, — спросивший с улыбкой:
— Да?
— Мне посоветовали обратиться к вам, сэр, — сказал мальчик, — с вопросом, как добраться домой.
— Прошу, прошу! — вскричал старик и повел Эдгара по пыльному коридору, забитому картами и глобусами. — Я знаю дорогу куда угодно. — Эдгар вошел вслед за ним в большую комнату, такую же пыльную, как коридор, и так же, как коридор, забитую картами и глобусами. — Это мое, так сказать, предназначение в жизни, если можно так выразиться, так что не волнуйся: скоро, образно говоря, все образуется, и я определю, куда тебе идти. Наверное, сначала ты постучался в соседнюю дверь? — Он громко рассмеялся. — Все сначала идут, так сказать, туда, и их конечно же ошарашивает встреча с мисс Лилит[34], как она себя называет. А домик свой она называет Эдемской беседкой, премилое название. Я же, со своей стороны — осмелюсь облечь это в такие слова, — зовусь Ричард Эдем.
— Значит, тут все эдемское и всех зовут Эдемами? — спросил Эдгар. — А меня зовут Эдгаром.
— Эдгар, Эдгар, Эдгар, — проговорил старик. — О да, все вокруг, так сказать, несколько эдемизировано, откуда, понимаешь ли, и название, если можно так выразиться. — Тут он стал возиться со своими пыльными старинными картами, совершенно бесполезными, подумал Эдгар, в наши дни: все они зияли белыми пятнами (которые называются TERRA INCOGNITA, что означает неизвестная земля), и даже карта Англии была девственно белой к северу от Лондона. На карте Америки густонаселенный штат Нью-Джерси пересекала надпись «Обитель драконов».
— Я хочу вернуться в школу, а оттуда домой, к чаю, — сказал Эдгар, ища, куда бы сесть, и находя только карты и глобусы. Ему всё еще очень хотелось пить. Чая, чая, чая, думал он не переставая. Чашку душистого чая с молоком и сахаром. И немного печенья. И несколько булочек. И ломтик хлеба с маслом. И баночку вишневого варенья.
— Насколько я себе представляю, ты, так сказать, очень хочешь пить. И может быть, условно говоря, есть, — заметил мистер Эдем.
— Я все бы отдал, сэр, — ответил Эдгар, — я даже отдал бы больше, чем всё (тут он вспомнил о мисс Лилит, змее), за чашку душистого чая.
— Чая?! — чуть не взвизгнул мистер Эдем. — Невозможно! Он необычайно дорог. Не больше унции во всей стране, осмелюсь заявить, и, насколько я это себе представляю, весь его прибрала к рукам Ее Величество королева, да продлятся, так сказать, ее дни. Солит его и ест, если можно так выразиться, и никто не решается сказать ей, что это неправильно. — Он покачал головой и грустно улыбнулся, после чего повернулся к квадратному отверстию в стене размером с маленькую картинку и испустил громкий крик. — Мария! — завопил он. — Мария, Мария — выражаясь точно, коротко и ясно! — И он подмигнул Эдгару.
— Да, сэрр, ваша честь, — раздался голосок из отверстия. — Чего-чего изволите, сэрр, отвлекая меня от углубленных занятий замком Рэкрент? [35]
— Много о себе, знаешь ли, так сказать, воображает, — сказал мистер Эдем. — Была в Америке и называет себя пионеркой. Встречалась с Эдгаром Хантли[36]. — Он пристально посмотрел на Эдгара и спросил: — Ты, случайно, не он самый? Но нет, ты слишком, да будет мне позволено так выразиться, молод, да и на пион совершенно не похож. Конечно, простой здравый смысл подсказывает нам, что она не могла быть там, где, по ее речам, была — в Калифорнии, на Диком Западе и так далее, — потому что их еще просто нет на карте! Посмотри, так сказать, сам. — И действительно, кроме кусочка северо-восточного побережья, Америки на его картах почти не было. — Мария, — опять позвал мистер Эдем. — Принеси поесть и попить этому, так сказать, молодому джентльмену.
— О, сэрр, — откликнулся голос, — я как раз углубилась в любовный треугольник Фрэнка, Гарри и Люси. Но сейчас же приду и принесу то, что подобает принести такому, как он, кем бы он ни был, спаси нас, Господи, и благослови.
— Хорошо, — отозвался мистер Эдем. — Так вот, думаю, лучшей дорогой домой, которая есть, как бы поточнее выразиться, главнейший и первейший предмет твоих упований, будет дорога через Ньюфаундленд и Вест-Индию. Да-да-да. — И, совершенно поглощенный своим занятием, он стал мерить пыльным циркулем расстояния на большом глобусе. В это время из дыры в стене показалась чрезвычайно крупная мышь и проговорила:
— Ах, сэрр, какая жалость, в доме нет ничего, кроме карт и глобусов, кои удобно и приятно грызть таким, как мы, сэрр, но кои не послужат пищею, алкаемой сим юношей. — У мыши были усы, которые придавали ей очень деловой вид, и юбочка.
— Что ж, — сказал мистер Эдем, — я ничем не могу услужить тебе, так сказать, кроме как песней, но песня, возможно, исцелит жажду, образно говоря, а Мария подхватит припев.
— Но я занята нравоучительными повестями и белиндами[37], сэрр, — возразила мышь отнюдь не писклявым голосом.
— Делай, как сказано, Мария, — прикрикнул на нее мистер Эдем, — и не важничай по поводу твоих пионерских дней в местах, которых пока еще не существует. — И он пробормотал себе под нос: — Прямо, так сказать, Эдгар Хантли.
И тонко запел, хотя голос у него и без того был высокий и дрожащий:
Смело воду пей изо всех морей,
Если соль сперва удалишь,
Ибо хоть с нею и сыр вкусней,
И бобы, и горошек, и сельдерей,
Все мясное, съестное вкуснее с ней, —
Жажду ею не утолишь!
Потом наступила тишина, и мистер Эдем сказал:
— Давай, Мария, подхватывай припев.
Но мышь возразила:
— Ах, сэрр, при мыслях о сыре мое сердце буквально разрывается на куски!
— Не думай о сыре. Припев, Мария, так сказать, припев.
И они запели вместе:
Ты любишь соль? — люби, изволь,
Но жажду ей не утолишь.
Мистер Эдем опять запел соло:
