Потом Арбузова увели в Особый Отдел.
Там его в отдельном кабинете долго избивали офицеры, одетые по гражданке. Те самые, которые его сегодня брали.
– Ты шо, сука, безнаказанность почувствовал? Ты шо, типа, самый крутой? – кричал «особист», отвешивая звонкого подзатыльника. Это был тот самый «особист» в спецовке. – Ты мне свои пальцы тут не растопытиривай. А то я их мигом в обратную сторону загну! Развелось вас тут, гандонов! Из таких как ты в армии и до сих пор дедовщина держится. Подонок!
– Слышь, Серёга, – говорил другой, который снимал всё сегодня на видеокамеру. – Он, типа, крутой. По воровским понятиям живёт. А давай ему сейчас на голову нассым.
Арбузов испуганно посмотрел на них.
– Что… боишься? Вон оно твоё слабое место… Сейчас обоссым тебя, и ты из пацана моментально превратишься в обиженку. А ведь можно тебе ещё членом по губам провести… разок… чтоб жизнь мёдом не казалась. Или промеж булок тебя отддуплить. А… что скажешь на это?
Арбузов сидел, стиснув зубы.
– А хочешь… вот сегодня мы тебя повезём на СИЗО, поскольку у нас в части мы держать тебя не можем… камеры отдельной нет… так вот… мы перетрём с кумом и попросим, чтоб он тебя в одну камеру с петухами посадил… На вечер. А потом тебя в другую камеру… к реальным пацанам пересадим… Что думаешь?
Эти расспросы были хуже ударов. От ударов болело только тело, а эти вопросы и крики пробивали мозг…
– Что вы мучаете меня? Я уже во всём сознался. Что вам ещё от меня надо?
– Что нам надо… – вмешался в разговор «особист» в спецовке. – Мы хотим, чтоб ты искренне раскаялся… Фальшивое покаяние нам от тебя не надо… надо, чтобы ты прочувствовал всю неотватиомсть закона… Всю неотвратимость наказания за преступление… Ты Достоевского читал?
– Серёга, да какой Достоевского? Он, кроме колобка и курочки Рябы, ничего не знает…
– Нет, Виталик, он ещё про Рэмбо знает… и про Шварнеггерра. И Ван Дама… А больше он действительно ничего не знает…
– Ты быдляк, понял, кто ты есть? – говорил Виталик, нанося удар кулаком по печени. – Тупорылая мразь, насмотревшаяся американских боевиков и возомнившая себя вором в законе… Ты гнойник на тебе здорового общества. Ядовитый прыщик. Была б моя воля… я б тебе не пожалел десять грамм свинца…и оставил в твоём распрекрасном лбу небольшую, но убедительную дырку…
Его мучили до глубокой ночи. А потом на машине отвезли в СИЗО. В следственном изоляторе Арбузова держали около двух месяцев. «Особисты» надеялись собрать ещё несколько эпизодов вымогательства, но Буреломов и Стиф со всеми остальным «терпилами» Арбузова провели «профилактические беседы», и они молчали, как партизаны, опасаясь последствий.
Военный трибунал присудил Арбузову два года лишения свободы с отбыванием дисциплинарном батальоне.
Рядового Клюковского перевели в другую часть, к связистам, но оставив в том же городе… Бордецкий и Стиф выяснили, в какую именно часть он попал, и в ближайшее увольнение сходили туда… Нет, они и пальцем не трогали Клюковского, но рассказали его сослуживцам, как вёл он себя среди «лётчиков».
– Слыхал, – спросил Бардо Стифа, – через месяц? Клюкву в части опустили, и он опять подался в бега…
– Что правда?
– Я тебе что врать буду?
– В принципе… этого и следовала ожидать… Лох он и в Африке – лох…
– Лох себя везде проявит…
– А про Арбуза что слышно?
– Недавно мне письмо написал, – сказал Бардо. – Сидит он в дисбате, под Киевом. Пишет: днем там неимоверный устав, дрочь, строевая, вся фигня, а ночью… страшнейшая дедовщина… Он там в середнячках ходит… ближе к блатным… А Зону, помнишь, солдат из роты охраны..
– Ну ещё бы? Такой кадр…
– Арбуз пишет, что Зона у них пахан отряда… Ни хрена не делает…Живёт как царь… захотел масло, пожалуйста – люди метнулись, и он ест масло. Захотел сигарет, – пожалуйста… захотел пыхнуть, пожалуйста…
– И пыхнуть можно?
– У нас всё можно, были б только деньги… и авторитет…
