— Если Иванова назначат замом, то нам всем шиздец…
— Бегу я за ним и такое зло берет…
— Переспала я с Васькой, а он даже туфлей не купил…
— Слушай дорогой, че ты ходишь, попой водишь, не заходишь…
— Ну не хватай, не хватай, в лифчике я…
— Завезли в наш магазин…
— Подломили мы с кентом хату, а там барахла — хоть жопой ешь…
— Выпьем за нашего уважаемого директора…
— Выпьем за Гиви, пусть он и дальше…
— Выпьем за Кривого…
— Выпьем…
— Выпь…
…Ой да зазнобило, зазнобило, зазнобило,
Головушку мою да раскудрявую…
Заикин подтянул совершено невменяемого зама за плечо и проорал ему в ухо:
— Пойду я поссу немного!
— Пось, поськай, по-си-кай…
Зам махнул головой и уткнулся в растерзанные остатки рыбного ассорти. За соседним столиком начальник спецчасти что-то громко делил с грузинами, овитаминизировавшими скудный стол омичей дарами знойного юга, представитель органов, развалясь на столе, пускал пузыри в сторону распоясавшихся цыганок… Вокруг шумел ночной ресторан… какой к черту ночной, время полдевятого вечера, до закрытия еще два с половиной часа, а уже все в жопу пьяные… Официанты и официантки носились с полными разносами, унося грязную посуду и принося нетронутые закуски и блюда, бутылки и рюмки, подмигивая постоянным клиентам, похлопывая по плечам завсегдатаев, понятливо улыбаясь на просьбы подсадить вон-вон тех девочек-девчонок-давалок-блядей… Все шло своим чередом, Омск, Москва, Урюпинск, Мохножопск или Верхнезамудонск, ни чего не менялось в этой сранной стране, любимой Родине, все пили, так как больше ни чего не оставалось делать… Впереди безнадега, в космос уже ни когда не пошлют, алкашей не посылают, а когда-то в далекой сопливой юности, хлебнув "аллиготе", с упоением и плеваясь слюнями, обсуждал ты, Юрка, с друзьями, полеты к Веге, и к Кассиопее, и… А, махнул рукой Заикин и чуть в рыло не заехал какому-то лысоватому, при железных зубах и наколках на кистях рук, клиенту этого бедлама.
— Осторожней на поворотах, летчик! Костей не соберешь…
Компания зубастого клиента захохотала, показывая какой высокий уровень стоматологического обслуживания в советских лагерях, Заикин улыбаясь проплыл мимо и приветственно помахал рукой, ну как вожди с трибуны-могилы-святыни:
— Верной дорогой пьете, товарищи!
Вокруг шумел советский ресторан, социалистическое предприятие первой наценочной категории по обслуживанию народонаселения…
Одетый заботливым швейцаром и направленный в нужном направлении, Юрий вывалился из-за стеклянных дверей на скользкое бетонное крыльцо. Подавившись морозным воздухом с огромным процентом выбросов из труб форпостов самой передовой индустрии в мире, Заикин закашлялся до слез, махая руками и пытаясь продохнуть то, чем дышат в этом поганом городишке, индустриальной дыре Западной Сибири…
И тем самым, привлек внимание таксиста, лениво и неторопливо подавшего теплую машину с волшебно распахнувшейся дверцей к самому крыльцу. Падая на мягкое сиденье, одной рукой оттирая слезы, а другой протягивая шоферу бумажку с адресом Клавы, Заикин бросил прощальный взгляд на гудевший рассадник греха и разврата… Хе-хе. Народ отдыхал и веселился, после трудов праведных… Хе-хе. Завтра домой, к надоевшей и нелюбимой Машке, к детям, которые похожи на его лучших друзей, к…
Таксист глянул на адрес и выплюнул:
— Ну блядь!..
По отличной гладкой дороге, напоминающей его собственный жизненный путь — без ухабов и крутых поворотов, мчался Командор в любимом черном "ЗиЛ" е, который в народе любовно и метко прозвали "членовозом". Командор чуть улыбался бронзово-загорелым лицом (кварц, горный Кавказ, недавняя поездка в Алжир), с удовольствием вспоминая спектакль, участником которого только что ему довелось быть. Командор был вызван на секретнейшее заседание специального, узкого, комитета Политбюро ЦК КПСС. О, такие спектакли Командор любил! И свою роль — отчаянного космонавта, дальнепроходца, рубахи-парня, знал назубок и с огромным удовольствием исполнял. Особенно Командору нравилось сравнивать себя, сорока четырехлетнего генерала авиации, подтянутого (теннис, бассейн, массаж, карате), загорелого, полного сил, задора и жизни, с стареющими, жирными, шепелявившими и трясущими щеками членами Политбюро, а особенно с Самим, с Императором, с Леонидом 1, норовящим поцеловать в засос всех и каждого.
Командор с огромнейшим наслаждением расхохотался, вспомнив самый пикантный момент заседания…
— Ну так что, будем товарищи поручать товарищу Заслонов эту задачу или не будем? -
Леонид 1 ожидательно вытянул губы в трубочку и его дружок по домино и водке тут же подгребнул:
— а ты Леонид Ильич ни как уже его целовать собрался?.. Так во-первых рано, а во-вторых ни он то полетит к гребеной матери, ха-ха-ха-ха!
Леонид 1 насупился на Костю, губы сложил в гузку куриную, ну словно девка после первого раза — и больно, и страшно, и что теперь делать, не знает, и обиженно забасил;
— Ну Костя, ну тебя в жопу, ну сразу с подгребками своими, решать надо, американцев утереть, мать их…
Шофер-сержант, а по совместительству стукач с КГБ, недоуменно оглянулся на беспричинный смех Командора.
— Рули, рули, рулила. Все в порядке, сержант. Пореже оглядывайся, а то можешь и на аэродром шоферилой угодить, в район крайне крайнего севера. Понял — чем генерал сержанта донял?
— Так точно, товарищ генерал авиации!
Плавный поворот, ворота нараспашку, вытянувшиеся заспанные морды часовых, грабена мать, еще один плавный поворот среди голубых елей, голубые не только ели, но и пили…и чуть качнувшись, "ЗиЛ" застыл, как вкопанный перед красивым деревянным домом. Прямо как сказочный терем, весь в снегу и тайнами укутан…
Дверцу распахнул подлетевший адъютант, в кителе, раскрасневшийся от морозца, улыбаясь во весь красивый рот. Вот бы кого Леня с удовольствием засосал бы… Командор не спеша выбрался из теплой машины на морозный воздух и барственно потрепав по плечу адъютанта, еще больше зардевшегося, как девка красная от ласки самого Командора! Спросил:
— Ну как вы тут, не шалите?
— Все в порядке, Илья Сергеевич! банька протоплена, водочка остужена, Кроха чуть под газом, но в самую меру, новый репертуар имеет.
— Отлично. Благодарю за службу!
— Служу Советскому Союзу!
И захохотали оба, вольности такие терпел и даже поощрял Командор на своей служебной даче, и не боялся ни особой части, ни КГБ, ни парт контроля, ни… Знал Командор, что любят его там, наверху, и знают, что в отличии от председателя КГБ, к примеру, нет у него ни чего — ни сотрудников, ни дивизий, ни войск. И в отличии от министра обороны, и министра МВД, и в отличии от других явных и тайных претендентов на престо. Есть у Командора только отряд в количестве шестисот человек, меньшей частью летающий в космос и получающий за это всевозможные блага, а большой частью дублеры, не летающие ни куда и получающие крохи за это от стола первых, И все.
И все. Все остальное подчинено различнейшим ведомствам, все сложное хозяйство космонавтов разбросано по целому ряду министерств и главков, и знал Командор, как только он с дуру захочет попросить объединить все это под эгидой одного из ведомств, с целью большей отдачи, так сразу появятся конкуренты и завистники, полетят телеги и доносы, мол мечтает Командор стать диктатором-императором, свергнуть народную и любимую, узурпировать и так далее. Вот тут-то и вспомнят и все его прежние прегрешения — анекдоты и карате, девок, женщин и мальчиков, теннис и кварц, массаж и Кроху, вольности и ерничество, вольнодумство, умность, молодость и… Одним словом вспомнят все. И тогда придет шиздец братья-славяне, отважному Командору, сластолюбцу и жизнелюбу, придется помирать от модной в верхне-партийных кругах сердечной недостаточности, хотя этой самой недостаточности, совершенно достаточно и даже с избытком… Командор был жизнелюбив, как пара стоялых жеребцов.
Все это вихрем проносилось в разгоряченной голове, разгоряченной той почетной задачей, которую положено возложить на достойного из достойнейших, на каждому можно доверить столь почетное задание партии и правительства… Тьфу!
Залезая на политую квасом полку и охая от предвкушения предстоящего удовольствия-пытки, Командор усмехнулся, напоследок отдав служебным мыслям должное — не каждый мудак согласится на такое, только полный круглый идиот, два года болтаться без баб, водки, почестей и наград, и ради чего? То ли дело слетал на пару недель — и все! Машина, загранпоездки, почести и деньги, слава и девки…
Веник ожег задницу генерала авиации, Командор ахнул и ухнул, и взвившись в черный космос и голубое небо, полностью отдался во власть крепких рук майора Тимофеева, загубившего в молодости свою космическую карьеру дракой с сыном члена Политбюро… Веник то рубил тело, как молодой буденовец шашкой, то похлопывал, как по звезде ладошкой, то поглаживал, как мужик перед засаживанием по самое не могу своего хозяйства… Было хорошо и приятно. Умершего многократно и воскресшего многократно Командора окатили на последок водою с мятою и вынесли на руках в прохладу предбанника, те же заботливые руки поднесли к самым, губам горькое тягучее проклято-буржуинское пиво, так же заботливо поддерживая затылок, глаза не хотели открываться, кто-то шаловливо лизнул-прихватил член губами, мгновенно отозвавшийся на ласку пионерским "Всегда готов!" и потянуло-потащило-поволокло генерала авиации, Командора, Илью Сергеевича Заслонов в райские кущи, то есть кусты, где соловьи и гурии, ангелы и ангелочки… Тело напряглось, дернулось и забилось в сладострастных конвульсиях, в голове летало что-то желтое и веселое, извергалось из генерала со всей мощью и страстностью, уж очень умел был адъютант…
