3
Прошло несколько месяцев, и я все-таки воспользовался приглашением профессора. Приехал взглянуть на его раскопки. Теперь я сидел на берегу древнерусской речки, и страна вокруг казалась мне совсем незнакомой. Беленая церковь, в которой когда-то жил профессор, а потом служил спившийся поп, выглядела на фоне окружающего пейзажа чем-то совсем чужим.
Первый раз территория нынешней Российской Федерации упомянута в древнерусских летописях в связи с большим восстанием язычников. Второй раз — в связи с еще одним языческим восстанием. На Руси христианство было установлено быстро и, в общем, безболезненно. Но эти хмурые земли отказываться от кровавых древних ритуалов не желали еще очень долго.
Говорят, всего девять веков назад прямо посреди Ростова стоял здоровенный идол кого-то из местных богов. Единственный во всем Залесье христианин Авраамий мечтал сокрушить истукана, но побаивался реакции аборигенов. Думаю, Авраамий был тоже ужасно одинок. Никто вокруг не понимал, во что он верит, на что надеется и зачем, вообще, живет. И вот, как-то во сне, Авраамию явился апостол Иоанн.
— Молитва твоя услышана! — сказал он. — Я дам тебе свой посох: смело принимайся за то, что задумал!
Прямо на следующий день Авраамий отправился к языческому капищу и ударил идола полученным посохом. Тот рухнул, будто подрубленный, а жители города без разговоров согласились принять от чудотворца крещение. После этого посох почти тысячу лет подряд хранился в местном Авраамиевом монастыре. Правда, в советские времена в обители устроили вытрезвитель, и на этом следы святыни теряются. То ли посох выкинули милиционеры, то ли пропили ростовские алкаши.
В тот раз казалось, будто язычеству нанесен смертельный удар. Однако каким-то непонятным образом древняя вера умудрилась выжить. И тогда, и несколько раз после этого случая. Священный переславский камень не желал ни уходить в землю, ни тонуть в воде. Точно так же не желало сдаваться и все местное язычество.
Крестить земли нынешней России пытались древнерусские князья, потом — московские князья, потом — московские цари, потом петербургские императоры. Время от времени казалось, будто свист последних соловьев-разбойников в этих лесах наконец-то смолк. Но каждый раз оказывалось, что это только кажется.
Я выковырял из пачки еще одну сигарету. Последнее большое языческое восстание в этих краях случилось всего лет двести тому назад. В тот раз некто Кузьма Алексеев, больше известный как «Кузька, мордвинский бог», объявил по селам, что русская вера вся кончилась и в Залесье восстанавливается поклонение старым богам. Церкви тут же опустели, а к священным камням потянулись пилигримы. Откуда что взялось? Мигом позабыв о церковных таинствах, население Центральной России тут же вспомнило и имена дедовских божеств, и то, как именно им следует поклоняться.
Сам Кузька-бог для укрепления авторитета провел несколько показательных казней (говорят, жертв разрывали надвое, за ноги привязывая к согнутым дубам) и обзавелся гаремом. Для ублажения божества годились только самые красивые местные девицы. Причем перед тем, как Кузька к ним нисходил, особые старухи убеждались, что в смысле телесной нетронутости девицы безукоризненны.
Кончилась вольница в 1810-м. Паренек Пахом, чью невесту Кузька забрал себе в гарем, донес на бога властям. Подлого предателя язычники успели растерзать, но было поздно. Сперва из Нижнего прибыл отряд во главе с капитаном. С ним язычники еще справились: солдат перебили, капитана живьем закопали в землю. Но, когда село Малое Сясино, в котором укрывался Кузьма, окружили серьезные военные силы, защитники Кузьмы предпочли бежать.
Самому богу прописали сто ударов хлыстом, вырвали ноздри и сослали в Иркутск, а его пастве было официально велено возвратиться под руку православной церкви. И на какое-то время всем опять показалось, будто в сердце язычеству вбит последний осиновый кол.
Профессор доливает водку по стопкам, и все чокаются.
— «Древнерусская археология», — звучит нелепо. Никто не понимает, чем мы занимаемся. Люди смеются: у нас ведь гробницу Тутанхамона не откопаешь. Зато откопать можно собственную страну. О которой средний человек знает куда меньше, чем о Тутанхамоне.
Долгая пауза. В воздухе ноют комары. Профессору нравится, что ни я, ни аспирант даже не пытаемся его перебивать.
— Это совершенно особое ощущение. Ты вонзаешь лопату в землю, и навстречу тебе выходит прошлое. Мир, которого больше нет. Мы ведь все живем в стране, которую совершенно не знаем. Но достаточно взять лопату, отъехать от города на несколько километров и начать копать, и вскоре ты встретишься с прошлым. Оно никуда не делось. Лежит у тебя прямо под ногами. Ждет. И постепенно ты понимаешь, что этот исчезнувший мир на самом деле более реален, чем все, что мы видим вокруг…
В темноте пьяный профессор сам выглядит как археологический экспонат. Не сложно представить, что на этом же самом берегу он сидел еще во времена татаро-монгольского нашествия и уже тогда казался здорово потрепанным жизнью.
— Недавно я ездил на конференцию в Чернигов, и там коллеги показывали мне келью в подземном монастыре. Лет шестьсот тому назад ее засыпало землей. Когда в наши дни вход расчистили, посреди помещения лежал скелет скрючившегося древнерусского мальчика. Вход завалило, и мальчик не смог выбраться. Зато сама обстановка в келье неплохо сохранилась. Прошлое ведь никогда не уходит бесследно. Оно все еще здесь. Готово открыть тебе свои секреты. Только и ты должен соблюдать правила. Любой, кто копает, в курсе: если ты что-то из земли взял, то что-то другое взамен положи. Таков закон.
— И что вы кладете?
— Кто что может. Кое-кто кладет в землю собственную душу.
— Душу?
— А как вы думали? Земля, по которой мы ходим, — это ведь одно большое кладбище. Где бы ты ни копал, непременно наткнешься на могилы. На мертвых людей, понимаете? И в этом смысле археология — это тоже что-то вроде язычества.
Язычество на территории нынешней РФ пытались извести административными мерами, истребить войсками, пробовали купить лояльность язычников за деньги. Но, чем чаще его побеждали, тем яснее становилось, что так никуда древняя вера и не девалась. Даже сегодня язычество является официальной религией сразу в трех приволжских республиках: Мордовии, Чувашии и Марий-Эл. А уж лет сто тому назад религия принимала в этих краях и вовсе причудливые формы.
5 мая 1892 года молоденькая деревенская девчушка по фамилии Головизина, собрала корзинку гостинцев и отправилась к бабушке в соседнее село. Шагать нужно было через лес и болото. Напевая веселую песенку, Красная Шапочка бодро углубилась в лес, но буквально в полукилометре от села увидела незнакомого мужчину, лежавшего поперек дороги. На нем был крестьянский кафтан, полосатая рубаха и лапти. На спине — котомка. Лица было не разглядеть, потому что кафтан был накинут на голову, будто лежащий им укрылся.
Ну, мужик и мужик. Напился да лег отдохнуть. Проспится — дальше пойдет. Девушка не стала обращать внимания, обошла незнакомца стороной и навестила-таки бабушку. Там она хлопнула чайку, обсудила новости, переночевала и утром двинула обратно. Мужик все еще лежал поперек тропы. За истекшие сутки он даже не сменил позы. Это выглядело странно, и девушка тронула его за плечо. От этого движения ворот кафтана съехал на сторону, и крестьянка обнаружила, что у лежащего отрезана голова.
Добежав до дому, девушка рассказала все тяте. Тот сходил посмотреть на труп, почесал бороду и, взгромоздясь на телегу, двинул в город за полицией. Двое суток спустя в деревню, наконец, прибыл пристав и двое младших чинов. Дело в результате вышло чуть ли не самым громким в дореволюционной юриспруденции. Репортажи о нем публиковал писатель Короленко, а адвокатом на процессе выступал модный юрист Кони. Но это позже, а пока, осмотрев труп и место преступления, пристав сел составлять протокол:
На тропе, ведущей через болото к селу Старый Мултан, лежит труп. Голову погибшего, несмотря на проведенное прочесывание окрестностей, обнаружить не удалось. Судя по тому, что в трахее образовался тромб, наподобие кровяной пробки, отделение головы было еще прижизненным.
Также при осмотре тела установлено, что из грудной полости вынуты сердце и лёгкие, для чего у шеи и спины топором разрублены основания рёбер. Лапти погибшего чисты, хотя и мокры. Это свидетельствует о том, что погибший не пришел сюда самостоятельно, а был принесен. Одежда также скорее всего была надета уже на бездыханное тело.
Пристав отложил перо и вытер пот. Увиденное им в окрестностях деревни Старый Мултан подтверждало то, о чем все давно догадывались, но о чем мало кто говорил вслух: вдали от столиц население продолжает приносить древним богам человеческие жертвы. Как бы нелепо это ни звучало.
