Ключ с трудом повернулся в замке ажурных ворот. Кто-то живет в доме с привидением, а мы в доме с мертвым человеком. Почему-то сейчас это меня не испугало и даже не было противно. Мысль о том, что, может быть, во мне уже начал завязываться в небольшой клубочек ребенок от совершенно неизвестного мне человека, была гораздо сильнее, а в том, что это именно так, я почему-то совсем не сомневалась.
В дверях квартиры было записка от Лоренцо. Мы ее проигнорировали, и я настояла на том, чтобы оставить ее в дверях.
Долго не получалось заснуть.
– А может, там нет никого?
– Где?
– Там, наверху...
– Как то есть нет?..
– Может, это было того...
– Чего?
– Галлюцинация...
– Групповая галлюцинация?
– А что? Бывали же случаи...
– Скорее уж нас разыграли.
– Кто? Мы никого здесь не знаем... Чего бы нас разыгрывать неизвестным людям?
– Моя соседка на Хэллоуин надувную одетую куклу запустила в бассейн, лицом вниз плавать... Полное ощущение утопленника...
– Думаешь, он там не настоящий был?
– Не знаю... Я уже плохо помню... Сейчас кажется, что и не настоящий...
– Может быть, действительно не настоящий...
– Нужно проверить.
– Ты что, пойти туда хочешь? – Подруга захлебнулась в собственных словах.
– Да. Нужно сходить.
– С ума сошла?
– В перчатках. Чтобы никаких следов...
– Я не могу.
– Можешь!
– Нет.
– Признайся, что тебе даже интересно!
– Нет! Не интересно! – Она это проорала, но я уже знала, что она пойдет. Просто она уже представила себе покойника и не сможет остаться здесь одна.
Манипулировать ею было неприятно, но мне показалось, что у меня нет выхода.
– Можешь оставаться. Я – иду.
Я встала, нашла тапки и натянула поверх пижамы свитер. Стянула резинкой на затылке волосы, – казалось, они могут мне помешать. Достала из чемодана перчатки. С серьезностью хирурга сунула в них руки. Двинулась к двери. Для вида чуть повозилась с ручкой. Откашлялась. Решительно дернула на себя дверь.
– Стой. – Подруга чуть не плача отбросила одеяло. – Не останусь же я здесь одна!
Я молча наблюдала, как она путается в рукавах вязаной кофты и вытягивает из пакета новые перчатки, зубами отрывает этикетку, напяливает на себя зачем-то шапку и, шмыгая носом, идет за мной.
Стеклянная дверь была все так же открыта. Стараясь не скрипеть, мы поднялись на второй этаж. Фонарь с улицы делал все лиловым и флюоресцентным. В спальне по-преж не му лежал чемодан с вещами. На тумбочке блестел стакан. Подруга крепко вцепилась в мой рукав и тащилась за мной, глядя почему-то назад, видимо, фронт полностью доверяя мне... Я подошла к проклятой двери. Ангелок щерился беззубым ртом. Тени в глазницах и под носом пугали. Он будто издевался над нами. Охранял тайну и хохотал над всеми, ее нарушающими. И тут я подумала о Лоренцо, что если он замешан во всей этой страшной истории и на самом деле просто дьявол во плоти – то родится у меня через девять месяцев сын дьявола, и я, как бедная Розмари Поланского, буду любить и лелеять погибель человечества. Подруга сзади почувствовала мою нерешительность и зажала себе рукой рот – так, видимо, ей легче... Интересно, во мне возобладает тогда начало материнское и я буду любить исчадие ада, или ответственность за человечество заставит меня отказаться от него... Или даже... Путти хохотал, глядя на меня – наверное, читал мои мысли.
Я взялась за ручку и открыла дверь. В проеме была темнота. Густая нефтяная чернь. Запахло чем-то знакомым. Но не тот удушающий зловонный, к которому я готовилась, а какой-то совсем другой и связанный с чем-то скорее приятным. Сердце билось напуганным зверьком. За секунду я стала абсолютно мокрой. Это был одеколон Лоренцо. Вот что это был за запах. Мне казалось, он сейчас вырвется из этого черного абсолюта и втянет меня и весь мой мир туда, в эту адову неизвестность – как черная дыра засасывает зазевавшиеся планетки.
Но отступать было невозможно – я вошла в ванную комнату, включила свет и зажмурилась. Ничего не произошло. Я постояла и наконец открыла глаза. Из зеркала на меня смотрели два напуганных человека, но кроме этого нашего отражения – больше там никого не было. Я повернулась вправо и подошла к занавеске – дернула ее с силой и уставилась в пустую, сияющую чистотой ванну. Никакого трупа там не было. Только блики света. Там не было даже воды.
Остаток ночи мы спали крепко, без снов, утром рано ушли пить кофе на кампо Анжело, которая уже была полна туристов всех мастей.
Потом купили сувениров на набережной, а остаток дня провели на Венецианской биеннале, о которой подруге была заказана статья.
В наш последний день мы, купив билеты на водный трамвайчик, уплыли на Лидо – бегали, засучив штаны, по воде на пустынных песчаных пляжах, пугая огромных чаек, искали в песке гальку с дыркой на счастье. Пили горячий шоколад на веранде гостиницы «Экселсиор» – представляя себя красавицами времен Первой мировой, в платьях на тонких бретельках, в шляпках и с длинными жемчужными нитками.
Совсем уже поздно вечером, сидя на нашем балконе, смотрели, как у палаццо напротив друг за другом останавливаются катера, из них строго по одному выходят мужчины и гуськом идут к огромным деревянным дверям.
На следующий день ровно в одиннадцать утра к нашему балкону-причалу подъехало такси – красивый катер с полированными деревянными вставками. Юркий невысокий водитель стащил наши чемоданы, мы еще раз просмотрели комнату, оставили у телевизора чек с причитающейся оплатой и уехали в аэропорт Марко Поло.
Было ветрено, такси прыгало с волны на волну, как детская лодочка в бурном ручье. После каждого встречного судна нас еще болтало с боку на бок, то и дело осыпая мелкими брызгами, отчего лицо было мокрым, словно от слез.
Из аэропорта мы разлетелись по своим странам, по своим таким разным жизням. Я на лондонскую брусчатку, а она в горы Лос-Анджелеса...
* * *
Через пятнадцать дней я точно знала, что не беременна. А через месяц уже не могла вспомнить лица Лоренцо. Остался лишь образ города, от которого в легкой грусти сжималось сердце.
А еще через неделю позвонила подруга и рассказала, что, копаясь в венецианских газетах, нашла одну интересную статью... Она откашлялась и прочитала:
– «Американцу, опоздавшему на утонувший в Атлантическом океане лайнер А-330 авиакомпании “Air France”, лишь ненадолго удалось отдалить свою кончину – через несколько дней он трагически погиб в снятой им квартире в Венеции в районе Сан-Марко.
По данным газеты “Alto Adige”, американский гражданин немецкого происхождения Курт Ганталер двадцать первого ноября всего на несколько минут опоздал в Рио-де-Жанейро на роковой рейс “Air France”. В Европу он вернулся спустя несколько дней через Мюнхен. Следствие показало, что в Венеции он был утоплен путем удержания под водой любовницей, тайкой по происхождению, которая приревновала его к итальянке, работающей официанткой в остерии недалеко от квартиры, где и был обнаружен труп неудачливого американца».
А еще через неделю ко мне в дверь позвонили.
На пороге стоял почтальон, рядом с ним красная тележка с почтой, в вытянутых руках он держал небольшой пакет. На его лице было выражение удивления и страха.
Я взяла пакет из рук почтальона, и тут же его выражение передалось мне, я чуть не разжала руки – посылка мелко вибрировала и даже издавала чуть слышный звук.
Я вздрогнула и застыла с вытянутыми руками. Почтальон смотрел на меня, я на него, и мы молчали.
Потом он пожал плечами, развернулся и даже уже толкнул свою тележку, но потом вспомнил и протянул мне свою регистрационную машинку. Я неловко расписалась палочкой на пружинной тонкой проволоке – подпись вышла корявой, так как руки почтальона, державшие машинку, тоже дрожали.
– Может, в полицию? – Он заглянул в мои в глаза, учтиво наклонившись вперед.
– Спасибо, я разберусь!
В гостиной долго не могла понять, куда положить пакет, потом положила его на диван – наверное, оттого, что на мягком он почти не гудел. Осторожно вскрыла упаковку. Сверху было письмо. Под ним работала электрическая зубная щетка «Braun» – изо всех сил крутила двухцветную щетину.
Я открыла письмо:
«Как совсем жаль, что ты не имел потерять голову, а то бы у нас стал маленький кудрявый мальчик и имел глаза цвета неба...
Лоренцо Бернатти
Венеция, Сан-Марко, ноябрь».
Следователь сидит на стуле очень прямо. Упирается кулачками в край столешницы, приспустив мятые черепашьи веки.
– Продолжайте, – говорит он тихо, двигая только выступающей вперед нижней челюстью. Подергивает головой к плечу, будто все время зовет куда-то.
– Мне сорок четыре года... – мужчина трет лоб. – Рост сто восемьдесят три сантиметра... Вешу я восемьдесят один килограмм. Глаза серые. Волосы седые, вьющиеся. Хорошо, это не нужно. Я понимаю... Извините.
