— Конечно, — согласилась Фрося.
Лётчик удалился.
— Алкаш к тому же, — заключил Громов. Коротко и ясно.
В деревне утро начинается рано.
Солнце только-только вернулось в Бересневку из Америки, а Танька уже вышла, потягиваясь, на крыльцо.
Потянулась. Распахнула глаза и поздоровалась:
— Здравствуй, утро!
«Здравствуй, Танька!» — сказало бы утро, если бы умело говорить.
Потом Танька вошла в сарай и поставила ведро под корову.
— Здравствуй, Пальма! — сказала Танька.
«Здравствуй, Таня», — сказала бы корова, если бы умела говорить.
Струйки молока застучали о ведро. И вдруг утро наполнилось мяукающими звуками электрогитары. Танька прекратила доить. Вышла из сарая. Выглянула через забор, и вот что она увидела: Мишка Синицын сидел против своего дома с электрогитарой марки «Эврика». Рядом с ним сидела секретарша Мещерякова Малашкина Валя, босая и с грязными пятками.
Мишка вопил песню про шикарный город Ялту, а Валя высокомерно поводила головой, будто имела прямое отношение и к Мишке, и к гитаре «Эврика», и к шикарному городу на южном берегу.
Танька посмотрела на орущего Мишку, на разомлевшую от счастья соперницу. Метнулась в дом. Подскочила к проигрывателю. Поставила его на подоконник. Включила на полную мощность.
«Бам-бам-бам-бам-бам! Это поют миллионы!» — заорал певец на всю деревню Бересневку.
Мишка поставил регулятор на максимум и завопил громче проигрывателя. Шло состязание не на качество, а на громкость.
Из соседней комнаты вышел Николай Канарейкин, молча выключил проигрыватель и вытащил предохранитель. Николай был человеком замкнутым и предпочитал словам поступки.
У Таньки стало тихо, а Мишка ликующе вопил:
Я-лта! Где растёт голубой виноград,
Ялта! Где цыгане ночами не спят.
Ялта! Там, где мы повстречались с тобой…
Танька закрыла окно и задёрнула занавески, но песня доставала её самолюбие, и это было почти невыносимо.
Тогда Танька надела юбку-миди, босоножки на платформе и вышла из дому.
Мишка увидел Таньку. Быстро подвинул лицо к Вале и тихо сказал:
— У меня соринка в глаз попала. А ну посмотри!
Валя полезла руками Мишке в глаз, чтобы оттянуть веко.
— Да ты глазами, глазами!
Валя близко подвела свои глаза к Мишкиным. Они застыли лицо в лицо.
Танька тем временем прошла за Мишкиной спиной в его двор. Завела мотоцикл, села и выехала со двора.
— Эй! — Мишка вскочил. — Ты куда?
— к лётчику! В Ялту с ним полечу! — крикнула Танька, и мотоцикл, вихляя, понёс её по дороге.
— Стой! — Мишка выбежал на шоссе и помчался по нему, сильно работая локтями и лопатками. Остановил грузовик. Сел и уехал.
Два недоумевающих существа остались в деревне Бересневка: секретарша Мещерякова Малашкина Валя и корова Пальма.
Лётчик Журавлёв и механик Кеша стояли на лётном поле и ковырялись в недрах вертолёта. Вернее, ковырялся Кеша, а Журавлёв стоял рядом и морочил ему голову.
— Клапана проверь, пожалуйста…
— Я ж только что проверял.
Лётчик постоял, потом пошёл к кабине. Остановился.
— А масло мы залили?
— Да я ж десять лет работаю, — сказал Кеша.
— А бензин?
— Слушай, — заподозрил Кеша. — А ты что, не летал никогда?
— Почему же не летал?
— А чего ж боишься?
— Почему боюсь? Ничего я не боюсь.
— Ну и лети.
— Я и лечу.
Лётчик залез в кабину.
— Ну, я полетел, — предупредил он.
— Ну и лети…
Лётчик огляделся по сторонам, как бы мысленно прощаясь со всем, что так не существенно, если с этим жить, так драгоценно, если с этим прощаться: с полем в ромашках, с простым деревянным срубом на краю поля…
Фрося косила на аэродроме высокую траву, когда на неё, как на голову снег, свалился Мишка Синицын.
— Где она? — в панике заорал Мишка.
— Кто «она»? — не разобрала Фрося.
— Танька!
— Какая ещё Танька?
— Брось темнить! Вон мой мотоцикл.
Мишка показал пальцем в сторону дома Громова, где стоял абсолютно такой же, как у Мишки, мотоцикл.
Фрося глянула в ту же сторону.
— Твой, как же… Разбежался.
— А где он?
— Кто «он»?
— Лётчик…
— Тут все лётчики…
Фрося была бестолковая как пень, и Мишка готов был от нетерпения выскочить из собственной шкуры и бежать во все стороны одновременно.
— Новый… Этот… В цепочках! Конь в сбруе! — Мишка пытался определить приметы лётчика.
— А, Журавлёв? — сообразила Фрося. — Вон он!
Она показала пальцем на взлётную площадку, от которой, крутя пропеллером, отделялся вертолёт.
— Стой! — завопил Мишка. — Держи его! — и ринулся к площадке.
— Эй! Нельзя! — испугалась Фрося и помчалась за Мишкой.
Мишка добежал первым. Ухватился за колесо, которое было в двух метрах над землёй.
Вертолёт пошёл вверх, увлекая за собой Мишку. Деревья стали отодвигаться, а облака, наоборот, приближаться. Мишка уцепился двумя руками. Сильный ветер отдувал его ноги.
— "Чайка", «Чайка», я «Сокол»! У вас на колесе человек! — кричал Громов в рацию. Из окна Громова был виден вертолёт и болтающийся в воздухе человек. — Начинайте посадку! Только аккуратно! Только аккуратно!..
На взлётной площадке собрался народ. Здесь был врач с носилками, Громов, механики и пожилой сержант милиции.
Вертолёт снижался. Все стояли, подняв головы, и смотрели на Мишку. Когда его ноги оказались на высоте человеческого роста, Кеша ухватил Мишку за коленки и, отодрав от вертолёта, оттащил в сторону.
Вертолёт сел. Оттуда высунулся обескураженный лётчик.
— Что случилось? — спросил он.
— Вот он! — Мишка вырвался из сильных рук механика. Рванул на себя дверь. Заглянул в салон. Там было пусто.
Мишка подбежал к лётчику и схватил его за галстук.
— Где она?
— Кто она? — не понял лётчик.
— А ты не знаешь? Танька! Канарейкина!
— Какая ещё Канарейкина? — Лётчик сбросил Мишкины руки и отпихнул его. — Ты что, с ума сошёл?
— Ах, так? — Мишка снял пиджак, бросил его на землю и стал засучивать рукава. — Ну подожди, ходок крылатый! Я тебе сейчас так дам, что вспотеешь, кувыркавшись…
— Секундочку, — вмешался Громов. — В чем дело, мальчик? Ты что шумишь?
— Ей и семнадцати нет, а он лезет. Бессовестный! Ну что вылупился? Где она? Куда ты её дел?!
— Да нету тут Таньки! — вступилась Фрося. — И не было. Чего разорался!
" — Как это — нету? Вон мой мотоцикл стоит.
— Это мой мотоцикл, — сказал Громов.
— Это наш мотоцикл, — поправила Фрося.
Мишка вгляделся в номерной знак. Понял ошибку.
— А где же Танька? — растерянно спросил Мишка.
— А вот пойдём со мной, и вместе поищем, — ласково предложил сержант Ефимов.
Ефимов деликатно взял Мишку под локоть и повёл к милицейскому газику. Усадил и увёз.
— Я тебя ещё поймаю, — пообещал Мишка на прощание.
— Ненормальный! — удивился лётчик. — Какая Танька? Какая Канарейкина?
— А тут у нас так, дорогой товарищ Журавлёв, — пояснил Громов. — Это тебе не Москва. Провинция. Понял, о чем я говорю?
— Ничего не понял.
— Здесь ничего не скроешь. В одной деревне чихнёшь, а в другой тебе «будь здоров» скажут.
— Но поверьте, я действительно не знаю никакой Таньки. Честное слово! — поклялся лётчик.
— А вон она… — сказала Фрося.
На лётное поле на мотоцикле внеслась Танька.
— Здравствуй, Таня! — крикнула Фрося.
— Щас! — крикнула Танька и промчалась мимо собравшихся. Развернулась и промчалась в обратном направлении.
— Эй, по полю нельзя ездить! — крикнул Кеша.
— А я останавливаться не умею! — крикнула Танька.
Кеша побежал за ней следом, давая на ходу советы:
— Справа на рукоятке рычажок такой, видишь?
— Вижу! — крикнула Танька.
— Так вот его на себя нажми!
Танька резко нажала. Мотоцикл стал как вкопанный.
Танька вылетела, влекомая силой инерции, и грохнулась в траву.
Поднялась, оправила юбку. Пригладила волосы.
— Здрасте, — робко поздоровалась она.
— Здрасте, — ответил Громов.
Танька достала из кармана цепочку с камушком и пошла к лётчику.
Лётчик на всякий случай попятился.
— Товарищ лётчик, я вашу цепочку привезла. Она отлетела, когда я вас палкой стукнула.
Танька показала цепочку.
— Куриный бог, — узнал Громов. — А говоришь: не знаешь.
Журавлёв оглядел присутствующих. Хотел что-то сказать. Не сказал. Пошёл по полю, не оборачиваясь.
— А цепочку-то? — крикнула Танька.
Лётчик ускорил шаг.
— Чокнутый какой-то, — обиделась Танька. — Я вон искорябалась вся, пока довезла.
— Тань, а за что ты его палкой-то стукнула? — поинтересовалась Фрося.
— Да так… В коллектив хотела вовлечь…
Танька пошла к мотоциклу.
— Это Коли Канарейкина дочка, — сказала Фрося.
— Ну и молодёжь… — Громов покачал головой.
— Тань, как отец? — поинтересовалась Фрося. — Техникум кончил?
— Да нет! За второй курс только сдавать будет! Мне как отсюда ближе? Через площадь или по мосту?
