Книга Ся помогла китаеведам разных стран по достоинству оценить роман Цянь Чжуншу. На рубеже 70—80-х годов появляются английский и русский переводы книги, благосклонно встреченные и прессой и читающей публикой. К этому времени и в Китае, прошедшем через драму «культурной революции», тоже начинает меняться отношение к предреволюционной литературе и духовному наследию в целом. В 1980 году состоялось наконец переиздание книги, она заняла свое место во вновь созданных трудах по истории литературы Китая.
Так, в двухтомной «Истории новейшей китайской прозы» Чжао Сяцю и Цзэн Цинжуя справедливо подчеркивается, что «вопросы брака и морали отнюдь не являются главной проблематикой книги». Писатель озабочен изображением жизни китайской интеллигенции, он создает духовный портрет различных ее представителей. «Но и это скорее внешняя сторона, суть же в том, что через изображение интеллигенции периода антияпонской войны писатель воссоздает под определенным углом зрения китайское общество того времени».
Авторы приводят также слова Ли Цзяньу — одного из первых издателей романа — о том, что, читая подробное повествование о любовных и семейных злоключениях главного героя, Фан Хунцзяня, читатель не знает — плакать ему или смеяться. Но писатель «говорит и о делах страны, взбудораженной и беспокойной, о неудачном ведении войны, о бедствиях эвакуированных, о не находящих отклика стенаниях простого народа. И обо всем этом писатель говорит понятно и в то же время искусно, его слова исходят из сердца, так что правда о положении в занятых врагом районах встает перед глазами».
Читатель сам сможет убедиться в справедливости приведенных высказываний. Он оценит, надо надеяться, и занимательность изложения, и блеск эрудиции автора, и его человечность. Сатира в романе острая, но, как правило, не злая. Изображая своих персонажей в весьма неприглядном виде, писатель, по его собственным словам, не забывает, что они обыкновенные люди, обладающие всеми признаками, свойственными роду человеческому.
Упоминавшийся сборник «Люди, звери, духи», три рассказа из которого вошли в настоящее издание, был создан чуть раньше романа и перекликается с ним отдельными мотивами. Произведения сборника хочется назвать «поисковыми» — видно, что автор ищет свою тему, свой стиль, свой круг настроений.
Открывающий книгу рассказ «Сон господень» написан в том трудно поддающемся однозначному определению жанре, который был блистательно представлен в китайской литературе поздним сборником Лу Синя «Старые легенды, рассказанные по-новому». В нем есть что-то от притчи, что-то от пародии; знакомые каждому мифы и легенды трансформируются, приобретают совсем иное звучание, иногда осовремениваются. Быть может, сравнение с менипповой сатирой более всего приблизит нас к определению художественной сущности этого произведения.
В рассказе Цянь Чжуншу исходной точкой служит библейская история сотворения мира, но во что превратил ее писатель! Вовсе не бог сотворил мир: это мир в ходе эволюции создал бога, причем тогда, когда предыдущая ступень развития — люди — уже перестала существовать. Бог, впрочем, унаследовал качества людей, притом далеко не лучшие. Он самоуверен и самолюбив, легко впадает в гнев и падок на лесть. Создав от скуки женщину и мужчину, он не хочет мириться с их попыткой обрести какую-то самостоятельность, он обрекает их на гибель. В конце рассказа выясняется, что все случившееся лишь приснилось господу. Проснувшись, он задумывается: а что, если и вправду создать людей? О том, что получится, если бог осуществит это намерение, читатель может догадаться.
В следующем рассказе, «Вдохновение», мы с заоблачных высей низвергаемся — вместе с неким знаменитым, хотя и безымянным писателем — в тесное, заваленное книгами помещение, оказавшееся частью ада. Один из владык этого учреждения, по-модному именуемого теперь «компанией», собирается отдать писаку на расправу персонажам его бессчетных бездарных книжек, тем, кого обрек он на гибель, не сумев вложить в них душу живу. Но опытному пройдохе ничего не стоит уйти от жалких, анемичных созданий, и снова он возрождается в мире людей. «Я — пессимист, знаю — вечно будет курсистка жить на земле», — говорил Маяковский. Цянь Чжуншу уверен, что вечно будут жить также графоманы и халтурщики.
Заключающий сборник рассказ «Память» раскрывает другую сторону таланта Цянь Чжуншу. И в нем заметны сатирические мазки, когда автор рисует портрет героини — женщины тщеславной, эгоистичной, мелкой. Однако преобладают иные тона, графическая четкость бытовой картины сочетается с не выявленными в словах грустными философскими раздумьями. Маньцянь и ее муж, несмотря на войну, заявляющую о себе редкими воздушными рейдами противника, живут в маленьком мирке рутинных обязанностей, заняты собственными переживаниями. Но вот в жизнь женщины входит человек совсем иного склада — военный летчик, умный, живой, деятельный. Они увлекаются друг другом — сначала от нечего делать, потом вроде бы всерьез. Но летчик гибнет, и сразу же оказывается, что глубокого чувства Маньцянь к нему не испытывала, да и вряд ли могла испытать. Она даже не хочет назвать будущего ребенка именем его подлинного отца, сохранить о нем память. А разве можно жить, не помня о прошлом, предавая его? Разве можно строить будущее на зыбком фундаменте забвения? Цянь Чжуншу ставил этот вопрос перед читателем и, как впоследствии оказалось, не напрасно.
Примерно половину сборника «Люди, звери, духи» занимает повесть «Кошка». В ней рассказывается о том, как молодой человек попал в один «очень интеллигентный» дом и как он разочаровался, наслушавшись там мнимоученых разговоров и насмотревшись на не слишком нравственные поступки его обитателей. В повести много сарказма, немало остроумных пассажей. Однако это остроумие нередко пропадает для иноязычного читателя, поскольку связано с особенностями китайского языка и реалиями быта. Главное же то, что рядом с «Осажденной крепостью» повесть невольно воспринимается как своего рода этюд к большой работе. Потому-то «Кошка» не включена в настоящий том.
Теперь, рассказав о книгах и их судьбе, настало время вернуться к их автору. В конце 40-х годов он редактирует выходивший в Нанкине на английском языке критико-библиографический журнал «Филобиблон», а после победы народной революции переезжает в Пекин. Политические бури, которыми была отмечена атмосфера конца 50 — начала 60-х годов, прямо не коснулись Цянь Чжуншу и Ян Цзян. Они продолжали трудиться в Академии наук — соответственно в институтах китайской и зарубежной литератур. Но пришел 1966 год и с ним «культурная революция». На этот раз остаться в стороне не удалось никому. Супруги вместе со своими коллегами и друзьями прошли и через «коровники» (самодеятельные, так сказать, тюрьмы при учреждениях), и через «митинги борьбы», и через «школы кадров». Жертвой фракционной борьбы между «бунтарями» оказался муж их единственной дочери.
О так называемой «великой пролетарской культурной революции», ныне обычно именуемой в Китае «десятилетием смут и бедствий», наши читатели достаточно осведомлены: изданные в переводе на русский язык произведения Ван Мэна, Фэн Цзицая, Лю Синьу, Гу Хуа и других ведущих писателей нынешнего Китая с большой силой запечатлели картины разгула хунвэйбиновщины, физического и морального террора в отношении интеллигенции и партийных кадров, которым были особенно отмечены первые годы этого мрачного десятилетия. Гораздо меньше известно о последующем, «более спокойном» периоде, когда интеллигентов, не находившихся в тюрьмах и лагерях, отправили для прохождения «идейного перевоспитания в сочетании с производительным трудом» в «школы кадров имени 7 мая» (7 мая 1966 года — дата написания документа, в котором сформулированы задачи «революции в области образования»). Вот почему представляется правомерным заключить том произведений писателя воспоминаниями Ян Цзян, тем более что Цянь Чжуншу является одним из главных персонажей ее записок.
При чтении их следует иметь в виду, что супруги попали в сравнительно нетрудные «школы», к тому же просуществовавшие не очень долго. По свидетельствам очевидцев, в других подобных «учебных заведениях» и жилось труднее, и закрылись они намного позже. Видно также, что писательница не заостряет внимания на драматических событиях. Ее задача — показать бессмысленность всей этой гигантской затеи, раскрыть настроения людей, навсегда — как им представлялось в те годы — лишенных возможности заниматься любимым и действительно нужным обществу делом. (Заметим, что себестоимость овощей, которые выращивали «учащиеся», была во много раз выше, чем у окрестных крестьян.) Думается, писательнице удалось не только это: через повествование о будничных занятиях, повседневных огорчениях и радостях вырисовывается духовный облик лучшей части китайской интеллигенции, которая смогла пройти через все испытания и вновь включиться в дело строительства социалистической культуры.
