Сначала Уилла его не увидела, заглядевшись на танцующих. Лицо ее раскраснелось, уголки рта прорезали глубокие морщинки. Здесь она выглядела совершенно чужой, но никогда Дэвид не любил ее больше, чем в эту минуту. Девушка, застывшая на грани улыбки.
— А, Дэвид, — сказала она, когда он протиснулся в кабинку. — Я надеялась, что ты придешь. Даже рассчитывала. Отличные ребята, правда? Такие шумные!
Из-за музыки ей приходилось чуть ли не кричать, но он чувствовал, что ей нравится и это. Мельком взглянув на него, она снова уставилась на танцплощадку.
— Да, ребята что надо, — согласился он. И не покривил душой. Он и сам ощущал, как что-то в нем откликается на музыку — несмотря на вернувшуюся потихоньку тревогу. Теперь, когда Уилла нашлась, у него снова был на уме только чертов поезд. — Солист прямо как Бак Оуэнс.
— Да? — Она с улыбкой посмотрела на него. — А кто такой Бак Оуэнс?
— Да не важно. Пора возвращаться на станцию. Если только ты не хочешь застрять тут еще на несколько дней.
— А что, это идея. Мне здесь нра… ух ты, смотри!
Над площадкой описал дугу стакан, блеснув на миг золотом и зеленью в лучах цветных прожекторов, и где-то вне поля видимости разлетелся вдребезги. Послышались одобрительные возгласы и даже аплодисменты. Уилла тоже захлопала в ладоши, но Дэвид заметил, что парочка накачанных парней с надписями «Охрана» и «Порядок» на футболках уже пробираются к предположительному месту запуска снаряда.
— В таких местах четыре драки за вечер это еще мало, — заметил Дэвид. — Плюс еще одна потасовка за счет заведения ближе к закрытию.
Уилла рассмеялась и пистолетиками наставила на него указательные пальцы.
— Здорово! Хочу на это посмотреть!
— А я хочу вернуться с тобой на станцию. Если тебе вздумается походить по барам в Сан-Франциско, то обязательно выберемся. Обещаю.
Она выпятила нижнюю губу, откинула со лба рыжеватые волосы.
— Это уже будет не то… Ну ты же понимаешь. В Сан-Франциско, наверное, в барах подают… ну, я не знаю… какое-нибудь вегетарианское пиво.
На сей раз расхохотался он. Вегетарианское пиво — это даже смешнее, чем банкир по имени Вольф Перрипугер. И все же тревога не отставала от него. Уж не отсюда ли и смех?
— Мы вернемся после короткого перерыва, — объявил солист, вытирая пот со лба. — А вы пейте до дна и не забывайте — с вами Тони Вильянуэва и «Сошедшие с рельсов».
— Пора надеть хрустальные туфельки и откланяться, — сказал Дэвид, взял ее за руку и стал вылезать из кабинки. Уилла не сдвинулась с места, но и руки его отпускать не стала, и Дэвид опять уселся за стол, чувствуя легкий прилив паники. Теперь ему стало понятно, как чувствует себя рыба, угодившая на крючок: вам уже не сорваться, мистер Окунь, так что добро пожаловать на берег, брюшком вверх… И снова этот взгляд — те же убийственно голубые глаза, те же морщинки в уголках рта, наметившие легкую улыбку… Уилла — девушка, читающая романы по утрам и стихи ночью… Девушка, полагающая теленовости — как она выразилась? — «слишком эфемерными».
— Гляди, — произнесла она, обратив лицо к зеркалу.
В зеркале Дэвид увидел приятную молодую пару с восточного побережья, почему-то застрявшую в Вайоминге. В своем ситцевом платье Уилла смотрелась получше его, но, кажется, так будет всегда. Вопросительно подняв брови, он перевел взгляд на оригинал.
— Нет, посмотри еще раз, — настояла она. Морщинки никуда не делись, но теперь она была серьезна — насколько позволял бушевавший вокруг разгул. — И подумай о том, что я тебе говорила.
С его губ едва не сорвалось: «Ты говорила мне о многом, и я постоянно об этом думаю», однако это был бы типичный ответ влюбленного — милый, но по сути бессмысленный. И поскольку Дэвид все-таки понял, к чему она клонит, он без лишних слов снова посмотрел в зеркало. На сей раз посмотрел по-настоящему — и не увидел никого. Перед его глазами была единственная пустая кабинка в «26». Он перевел взгляд на Уиллу, как громом пораженный… и все же, странное дело, не особенно удивленный.
— Ты хотя бы задумывался, как может привлекательная особа женского пола сидеть тут в гордом одиночестве, когда все ходит ходуном? — спросила она.
Он покачал головой. Нет, не задумывался. Он вообще о многом не задумывался — по крайней мере до этой минуты. Например, когда он в последний раз ел или пил. Или сколько сейчас времени, или когда успело зайти солнце. Он даже не знал, что именно с ними произошло. Просто «Северная стрела» сошла с рельсов, и вот теперь они сидят здесь и слушают кантри-группу, которая по какому-то совпадению называется…
— Я пинал пивную банку, — сказал он. — По дороге сюда я пинал банку.
— Да, — согласилась она, — а когда посмотрел в зеркало, сначала увидел нас. Ощущения — это еще не все, но вот если сложить их с ожиданиями… — Она подмигнула Дэвиду и поцеловала в щеку, прижавшись грудью к его плечу. Ощущения ощущениями, а это было нечто восхитительное — живое, теплое прикосновение. — Дэвид, бедняжка. Прости меня. Но ты молодчина, что пришел. Если честно, я не ожидала.
— Надо вернуться и рассказать остальным.
Она поджала губы.
— Зачем?
— Затем, что…
К их кабинке направились двое мужчин в ковбойских шляпах, ведя под руки двух хохочущих девиц в джинсах, ковбойках и с косичками. Когда они подошли поближе, на лицах у всех возникло одно и то же озадаченное — хотя и не совсем испуганное — выражение, и компания поспешила ретироваться к бару. Они чувствуют наше присутствие, подумал Дэвид. Будто дуновение сквозняка. Вот во что мы превратились.
— Затем, что так будет правильно.
Уилла рассмеялась. В голосе ее прорезалась усталость.
— Ты напоминаешь мне того старичка, что рекламировал овсянку по телевизору.
— Милая, но ведь они все еще ждут поезда!
— А может, он и вправду придет? — Внезапная свирепость Уиллы его немного огорошила. — Ну, тот, о котором поют в песнях — евангельский поезд на небеса, куда ни картежникам, ни кутежникам не пробраться.
— Сомневаюсь, что у «Амтрака» налажено сообщение с раем, — возразил он, надеясь ее рассмешить, но Уилла с угрюмым видом уставилась на свои руки. Вдруг его осенило: — Тебе известно что-то еще? Что-то, чего им лучше не говорить? Я прав?
— Не понимаю, зачем нам вообще утруждать себя, если можно просто остаться здесь, — ответила она. Не проскользнула ли в ее голосе раздраженная нотка? Кажется, да. О существовании такой Уиллы он даже и не подозревал. — Может, ты и чуточку близорук, Дэвид, но ты все-таки пришел, и за это я тебя люблю. — Она снова его поцеловала.
— А знаешь, я ведь встретил волка, — сказал он. — Я хлопнул в ладоши, и он убежал. Теперь думаю, не сменить ли имя на Вольф Перрипугер.
Какое-то мгновение она таращилась на него с отвисшей челюстью, и у Дэвида промелькнула мысль: чтобы по-настоящему удивить женщину, которую я люблю, нам обоим сначала пришлось умереть. Потом Уилла откинулась на мягкую спинку и захохотала во все горло. Проходившая мимо официантка с грохотом выронила поднос, уставленный пивными бутылками, и смачно выругалась.
— Вольф Перрипугер! — сквозь смех выговорила Уилла. — Я буду тебя так называть в постели! «О, Вольф Перрипугер, какой ты у меня большой! Какой волосатый!»
Официантка глядела на пенящееся месиво, не переставая чертыхаться, как моряк в портовой пивнушке… и держалась при этом на почтительном расстоянии от пустой кабинки.
— А думаешь, у нас теперь получится? Ну, заниматься любовью? — спросил Дэвид.
Уилла смахнула слезы:
— Ощущения плюс ожидания, не забыл? Вместе они горы могут свернуть. — Она взяла его за руку. — Я по-прежнему люблю тебя, а ты — меня. Разве нет?
— Не будь я Вольф Перрипугер! — Пока ему еще шутилось, так как мозг Дэвида не желал верить, что его хозяин мертв. Взглянув еще разок в зеркало, он увидел их обоих. Потом только себя — рука сжимала пустоту. Потом вообще ничего. И все же… он до сих пор дышал, чувствовал запах пива, виски и духов.
К официантке подбежал уборщик и принялся ей помогать.
— Точно в яму ухнула, — буркнула она.
После смерти Дэвид такого услышать не ожидал.
— Ладно, я все-таки пойду с тобой, — сказала Уилла, — но торчать на станции с этими занудами не намерена. Здесь куда лучше.
— Договорились.
— А кто такой Бак Оуэнс?
— Я тебе про него расскажу, — заверил Дэвид. — И про Роя Кларка тоже. Только сперва объясни, что еще тебе известно.
— Мне, в общем, до них и дела нет. Но Генри Лэндер славный. И его жена.
— Фил Палмер тоже неплохой человек.
Она сморщила нос.
— Фил Болтофил.
— Так что тебе известно, Уилла?
— Ты и сам поймешь, просто гляди в оба.
— А не проще было бы, если бы ты…
Видимо, нет. Вдруг она привстала и показала на сцену:
