— Мне нравятся поросятки Пинки и Перки, — сказал он, как ему показалось, вкрадчивым, дружелюбным голосом, с нотками юмора, но сразу понял, что совершил ужасную ошибку: это была совсем не та женщина, и она абсолютно не представляла, о чем это он. Ему захотелось вырвать себе язык и растоптать его по деревянному полу кафе.
Она посмотрела на него, нервно улыбнулась и бросила взгляд на официанта в другом конце зала, видимо, прикидывая, насколько быстро, в случае чего, тот сможет метнуться в их угол и завалить Уилла на пол. Уилл все понял и посочувствовал ей. Представьте: сидящий с вами рядом в кафе незнакомец попытается вдруг вкрадчивым голосом завести разговор о своем увлечении поросятами Пинки и Перки! Тут любой решит, что это маньяк, который скоро порубит тебя на куски и закопает под полом.
— Простите, я принял вас за другую, — объяснил он.
Он покраснел, и, видимо, это ее успокоило. Его смущение было своего рода гарантией вменяемости. Они снова уставились каждый в свою газету, но лицо женщины то и дело озарялось улыбкой, и она бросала на него взгляд из-за страницы.
— Простите за любопытство, — произнесла она в конце концов, — но я не могу не спросить. За кого вы меня приняли? Я все строю догадки, но так ничего и не приходит в голову.
Тут он все ей объяснил, она опять засмеялась, и у него появилась возможность начать разговор с чистого листа. Они поговорили о том, что оба не работают с утра (он не стал признаваться, что по вечерам тоже не работает); о музыкальном магазине, конечно же — о поросятах Пинки и Перки и других персонажах детских телепередач. Он никогда не завязывал романов вот так, с пол-оборота, но, когда они допили по второму капуччино, у него уже был номер ее телефона, и они договорились встретиться за ужином.
Когда они встретились снова, она сразу же заявила ему, что у нее есть дети. Его первым желанием было швырнуть салфетку на пол, перевернуть стол и выбежать вон.
— Ну и что из того? — спросил он. И правильно сделал.
— Просто я подумала, что ты должен знать. Для некоторых это имеет значение.
— Почему?
— Ну, я имею в виду — для мужчин.
— Я понял.
— Извини, я, кажется, усложняю.
— Все в порядке.
— Просто, если это у нас первое свидание, а мне кажется, так оно и есть, то я подумала, что должна тебе сказать.
— Спасибо. Но это не проблема, правда. Меня бы даже разочаровало, если бы у тебя не было детей.
Она рассмеялась.
— Разочаровало?
Хороший вопрос. С чего? Он сказал это, явно рассчитывая добавить себе мягкости и обаяния, но заявить об этом вслух не мог.
— Потому что я никогда еще не встречался с мамами, а мне всегда этого хотелось. Мне кажется, у меня получится.
— Что получится?
Действительно. Что получится? Это что же такое у него получится? Вопрос на миллион долларов, на который он никогда не мог ответить, к чему бы это ни относилось. Может, у него получается общаться с детьми, даже невзирая на то, что он ненавидит их и всех тех, кто причастен к их появлению. Возможно, он слишком поспешно списал со счетов Джона и Кристин с малюткой Имоджин. Что-то в этом есть! Дядюшка Уилл!
— Ну, не знаю. Ну, с детьми получится. Возиться с ними.
Пожалуй, действительно получится. Ведь у всех остальных получается?! Может, работа с детьми — это его призвание. Может, это поворотный момент в его жизни! Признаться, красота Энджи сыграла не последнюю роль в его решении переосмыслить свое отношение к детям. Теперь он знал, что эти золотистые волосы обрамляют спокойное, открытое лицо с большими голубыми глазами и немыслимо сексуальными лучиками вокруг них — ее обворожительная, спокойная и пышущая здоровьем красота роднила ее с Джули Кристи[4]. Именно в этом и было все дело. Когда в последний раз он ходил на свидание с женщиной, похожей на Джули Кристи? Те, кто выглядит, как Джули Кристи, не ходят на свидания с такими, как он. Они встречаются с такими же, как они, кинозвездами, пэрами Англии или чемпионами "Формулы-1". В чем тут дело? Он решил, что дело в детях: они — своего рода дефект, как родимое пятно или чрезмерная полнота, и благодаря им у него появился шанс там, где в другом случае ему бы ничего не светило. Может быть, дети делают красивых одиноких женщин более доступными.
— Должна тебе сказать, — продолжала свои размышления Энджи, большую часть которых он пропустил мимо ушей, — если ты мать-одиночка, есть риск начать мыслить феминистскими стереотипами. Ну, типа, все мужчины — сволочи, женщина без мужчины — это как собака без пятой ноги, и все в таком духе.
— Ну еще бы… — посочувствовал Уилл. Ему это начинало нравиться. Если матери-одиночки считают, что все мужчины — сволочи, у него есть прекрасная возможность изменить эти представления. Да он мог встречаться с такими вот Джули Кристи до конца дней своих. Он кивал, и хмурился, и поджимал губы, слушая пламенную речь Энджи, а сам тем временем разрабатывал новую стратегию, призванную изменить его жизнь.
На протяжении нескольких недель он играл роль под названием "Классный Парень Уилл" или "Уилл-Освободитель", и ему это нравилось. Особых усилий не требовалось. Он так и не наладил контакт с Мэйзи, загадочно-мрачной девочкой пяти лет, которая, казалось, недолюбливала его за легкомыслие. В отличие от нее, трехлетний Джо влюбился в него практически сразу — за то, что при первой встрече Уилл подержал его за ноги вверх тормашками. Вот и все. Больше ничего не понадобилось. Ах, если бы так же запросто можно было устанавливать отношения со взрослыми!
Они сходили в Макдоналдс. Побывали в Музее техники и Зоологическом музее. Покатались по реке на катере. В те редкие моменты своей жизни, когда он подумывал завести детей (а случалось это, только когда он был пьян и переживал первые бурные дни романтических отношений), он всегда уверял себя, что отцовство — это череда сентиментальных моментов с фотокарточек. Отцовство в обществе Энджи именно таковым и было: он шел за руку с красивой женщиной, дети весело скакали впереди, за этим наблюдала публика, а когда день заканчивался, он, если хотел, мог пойти к себе домой.
И к тому же секс! Секс с матерью-одиночкой не шел в сравнение ни с чем, что было у него раньше, решил Уилл после первой ночи с Энджи. Если повезет найти подходящую женщину, которую использовал и бросил отец ее детей и у которой с тех пор никого не было (потому что из-за детей никуда не сходишь, да и многие мужчины не любят чужих детей и всю эту суету, которая царит вокруг них), она будет любить тебя уже за одно то, что ты ее выбрал. Внезапно оказывается, что ты симпатичный, классный парень и к тому же хороший любовник.
С его точки зрения, все складывалось просто отлично. Все эти второсортные романчики из мира бездетных холостяков, для которых ночь в чужой постели — просто очередная возможность с кем-то переспать… они не знают, что теряют. Конечно, многим благонравным мужчинам и женщинам его логика показалась бы неприемлемой, но для него она вполне годилась. Тем меньше конкурентов.
В конечном счете решающим фактором в его романе с Энджи являлось то, что он не был "кем-то другим". В данном случае он не был Саймоном, ее бывшим, имевшим проблемы с алкоголем и работой, и который, презрев все табу, трахал свою секретаршу. Уиллу легко давалось быть не-Саймоном, в этом состоял его позитивный шарм, и у него это великолепно получалось. Казалось даже немного несправедливым, что он вознаграждается за то, что дается ему с такой легкостью, но именно так оно и было: за то, что он был не-Саймоном, его любили больше, чем когда-либо любили за то, что он был самим собой.
Даже конец их отношений во многом подтвердил это. Уиллу всегда было трудно поставить точку: он не хватал быка за рога, поэтому ему всегда приходилось оправдываться перед бывшими за то, что он заводил новых подружек. Но с Энджи все было просто — настолько просто, что он даже готов был заподозрить подвох.
Они встречались уже шесть недель, и кое-что стало его раздражать. Во-первых, Энджи не проявляла особой гибкости, а потом — все эти дела с детьми подчас очень мешали: на прошлой неделе он взял билеты на премьеру нового фильма Майка Ли[5], а она появилась через полчаса после начала, потому что, видите ли, у нее опоздала няня. Его это просто взбесило, хоть он был уверен, что сумел это скрыть, и в итоге вечер получился неплохой. Она никогда не оставалась у него на ночь, поэтому ему всегда приходилось ехать к ней, а у нее не было ни приличной музыки, ни видика, ни кабельных каналов, так что в субботу вечером им вечно приходилось смотреть сериал из жизни нью-йоркской полиции и дурацкие телефильмы про больных детей. Он уже начал задумываться, действительно ли Энджи — то, что ему нужно, как вдруг она сама решила все закончить.
Они сидели в индийском ресторане на Холлоуэй-роуд, когда она сказала ему об этом.
