— Кхм-кхм.
Это снова Главный. Неудивительно, что между ним и Слоуном было некоторое напряжение. Слоун, будучи Слоуном, изо всех сил старался сделать это напряжение незаметным. Однако любовь к нему и мальчиков, и учителей вызывала досаду у Нового Главного, чья привлекательность была далеко не так очевидна.
— Кхм-кхм!
Румянец на лице Слоуна, и без того яркий, разгорелся еще сильнее. Марлин, преданная Пэту (тайно, как она думала) все последние пятнадцать лет, казалась недовольной.
Не замечая ничего вокруг, Главный шагнул вперед.
— Пункт первый: финансирование строительства нового игрового павильона. Было принято решение создать вторую административную должность, чтобы заниматься вопросами изыскания средств. Подходящего кандидата выберут из шести претендентов, ему присвоят звание управляющего делами по связям с общественностью и...
Мне удалось отключиться от доклада, и голос Главного уютно жужжал приглушенным фоном. Обычная тягомотина, думал я: нехватка фондов, ритуальный разбор полетов прошедшего лета, неизбежный новый план набора учеников, очередная попытка ликвидации компьютерной безграмотности учителей, красивое, но нереальное предложение от женской школы создать совместное предприятие, предполагаемая (и грозная) инспекция в декабре, краткое обвинение в адрес правительственной политики, жалоба на дисциплину в классах и внешний вид сотрудников (здесь Зелен-Виноград Дивайн язвительно посмотрел на меня), а также текущие судебные тяжбы (три к настоящему времени — неплохо для сентября).
Я коротал время, выглядывая новые лица. Мне думалось, что в этом триместре они обязательно появятся; этим летом несколько «стариков» наконец признали себя побежденными, так что, по моим соображениям, им должны были найти замену. Китти Чаймилк подмигнула, когда я встретился с ней глазами.
— Пункт одиннадцать. Перераспределение классов и кабинетов. Вследствие новой нумерации, необходимой после завершения строительства нового компьютерного зала...
Ага. Новичок. Их обычно можно распознать по тому, как они стоят. Застыв по стойке «смирно», будто в армии. И конечно, по костюмам, выглаженным, девственно чистым, без меловой пыли. Ну, это ненадолго: меловая пыль — вероломная штука, проникает даже в те политкорректные помещения школы, откуда изгнали и классную доску, и ее чопорную кузину — доску меловую.
Новичок стоял около компьютерщиков. Дурной знак. В «Сент-Освальде» все компьютерщики бородатые, таково правило. Кроме заведующего отделением мистера Борродса, который в виде робкого бунта против правил носил только небольшие усы.
— ...В результате кабинеты с двадцать четвертого по тридцать шестой будут перенумерованы в сто четырнадцатый — сто двадцать шестой, кабинет пятьдесят девять станет номером семьдесят пять, и бывший кабинет классики станет рабочей комнатой немецкой кафедры.
— Что?!
Еще одно преимущество мантии на собраниях: содержимое кружки даже при резком толчке почти не оставляет следов на костюме.
— Господин директор, мне кажется, вы неверно прочли последний пункт. Кабинет кафедры классики используется по назначению. Он ни в коем случае не бывший. Так же, как и я, — добавил я sotto voce[5], кинув взгляд на немцев.
Новый Главный холодно посмотрел на меня.
— Мистер Честли, эти административные вопросы уже обсуждались на собрании в прошлом триместре, тогда вам и следовало вносить свои предложения.
Я видел, как внимательно смотрят на меня немцы. Джерри, неумелый лжец, любезно сделал вид, что смутился.
— Вы прекрасно знаете, что я не был на том собрании. Я принимал экзамены, — обратился я к доктору Дивайну.
Зелен-Виноград самодовольно улыбнулся:
— Я лично отправил вам протокол собрания по электронной почте.
— Вы же отлично знаете, черт возьми, что я не пользуюсь электронной почтой!
Взор Главного стал ледяным. Сам он любит высокие технологии (по крайней мере, так говорит), гордится тем, что идет в ногу со временем. Тут, полагаю, виноват Боб Страннинг, второй заместитель директора, который утверждает, что в современной системе образования нет места людям, не владеющим компьютером, да еще мистер Борродс, который помог ему создать столь сложную и изящную сеть внутренней связи, что устная речь стала излишней. Из любого кабинета можно связаться с любым другим, и не надо больше утруждать себя: вставать, открывать дверь, идти по коридору и даже говорить с кем-либо (извращение какое-то, все эти мерзкие встречи и разговоры).
Компьютерные отказники вроде меня — вымирающая порода, а с точки зрения администрации — слепоглухонемые.
— Господа! — отрезал Главный. — Сейчас не время спорить об этом. Мистер Честли, предлагаю вам высказать свои возражения в письменном виде и отправить по электронной почте мистеру Слоуну. Можно теперь продолжать?
Я сел.
— Ave Caesar, morituri te salutant[6].
— Что, простите?
— Не знаю. Может, вы просто услышали, как тихо осыпается последний аванпост цивилизации.
Не слишком радужное начало триместра. Выговор от Нового Главного я бы еще стерпел, но мысль о том, что Зелен-Виноград Дивайн умудрился увести кабинет у меня из-под носа, была невыносима. Так или иначе, сказал я себе, любезничать с ним я не буду. И вообще, эта оккупация так легко немцам с рук не сойдет — я об этом позабочусь.
— А теперь поприветствуем наших новых коллег. — Тут Главный позволил себе подпустить немного теплоты в голос. — Я надеюсь, что с вашей помощью они почувствуют себя здесь как дома и будут так же преданы «Сент-Освальду», как и вы.
«Сент-Освальду»? Лучше уж предать их земле.
— Вы что-то сказали, мистер Честли?
— Нечленораздельный звук одобрения, господин директор.
— Гм.
— Именно.
Новичков было пятеро; один из них — компьютерщик, чего я и боялся. Я не уловил его имени, но Бороды взаимозаменяемы, равно как и Костюмы-начальники. В любом случае на этой кафедре я, по очевидным причинам, редко отваживался появляться. Молодая женщина — на кафедру современных языков (темные волосы, белые зубы, пока довольно приятная); некий Костюм на должность учителя географии — они-то, кажется, и положили начало коллекции; учитель физкультуры в раздражающе ярких спортивных шортах из лайкры; аккуратный молодой человек на английскую кафедру, которого я пока не отнес ни к одной категории.
Когда повидаешь столько учительских, сколько пришлось мне, начинаешь распознавать фауну, собирающуюся в этих местах. В каждой школе своя экосистема и социальный состав, но некоторые виды склонны преобладать повсюду. Костюмы, конечно (с появлением Нового Главного их становится все больше и больше — они охотятся стаями), и их естественный враг — Твидовые Куртки. Зверь-одиночка, обитающий в определенных регионах, Твидовая Куртка, хотя порой и подвержена приступам безумного веселья, имеет тенденцию не слишком часто спариваться, а потому их становится все меньше и меньше. Есть еще Рьяный Работяга, типичные представители этого вида — Джефф и Пенни Нэйшн; Медный Лоб, который читает «Миррор» на собраниях, которого редко увидишь без чашки кофе и который вечно опаздывает на уроки; Йогурт Обезжиренный (всегда самка, это животное занято преимущественно сплетнями и концепциями правильного питания); Американский Заяц, самец или самка, который прячется в первую попавшуюся ямку при малейшей тревоге; плюс еще Драконы, Конфетки, Залетные птицы, Однокашники, Молодые-да-Ранние и Эксцентрики самого разного типа.
Обычно я определяю категорию новичка с первых минут знакомства. Географ, мистер Изи, — типичный Костюм: проницательный, коротко стриженный, созданный для канцелярской работы. Учитель физкультуры, да помогут нам боги, — классический Медный Лоб; мистер Тишенс, компьютерщик, — заячья душонка под пышной бородой. Мисс Дерзи, лингвист, могла бы быть Драконом-практикантом, если бы не иронический изгиб рта; надо бы испытать ее, посмотреть, из какого она теста. Новый преподаватель английского мистер Кин нечетко обрисовывается — не совсем Костюм и не вполне Работяга и слишком молод для Твидовой Куртки.
Новый Главный делает немало, чтобы впрыснуть школе свежую кровь; будущее нашей профессии зависит от новых идей, говорит он. Старых каторжников вроде меня ему не одурачить: просто молодая кровь дешевле.
Я так и сказал об этом Пэту Слоуну после собрания.
— Дайте им показать себя, — ответил он, — по крайней мере, дайте им обжиться до того, как вы уйдете.
Пэт, конечно, любит молодежь — частично в этом его обаяние. Мальчики это чувствуют и тянутся к нему. Но это делает его также слишком доверчивым. Способность видеть во всех только хорошее часто досаждала окружающим.
— Джефф Пуст — хороший, честный спортсмен, — сказал он.
Я вспомнил этого физкультурника в лайкровых штанцах (Медный Лоб в самом чистом виде) и сам себе подмигнул.
