Ознакомительная версия.
Я могла бы многое ему рассказать о том, как моя кровь перетекала в вены сестры, как медсестры держали меня, чтобы взять лейкоциты для Кейт, и как доктора говорили, что опять взяли недостаточно. О синяках, о ноющей боли в костях, после того как я отдавала свой костный мозг, об уколах, заставляющих мой организм вырабатывать больше лейкоцитов, чтобы хватило и сестре. И о том, что я хоть и здорова, но вполне могу стать инвалидом. И что зачали меня только как донора для Кейт. Что даже сейчас, когда принимаются важные решения, никто не интересуется моим мнением, которое, по сути, должно быть решающим.
Я могла бы многое объяснить и именно поэтому сказала только:
– Не с Богом, со своими родителями. Я хочу судиться с ними за право на свое собственное тело.
Когда у тебя в руках есть только молоток, тогда все вокруг превращается в гвозди.
Так утверждал мой отец, первый Кемпбелл Александер. На мой взгляд, это убеждение является краеугольным камнем гражданской системы правосудия Америки. Проще говоря, загнанные в угол люди сделают все возможное, чтобы вновь оказаться в центре. Одни будут драться. Другие же подадут в суд, за что я им особенно благодарен.
На дальнем конце письменного стола Керри оставила для меня записки. Так, как я люблю: срочные дела – на зеленых листиках, менее важные – на желтых. Два ровных ряда напоминают компьютерный пасьянс на две масти. Один телефонный номер привлек мое внимание. Я нахмурился и передвинул зеленый листик в желтый ряд. Там было написано: «Твоя мама звонила четыре раза!!!» Подумав, я разорвал записку и выбросил в корзину.
Сидевшая напротив девочка ждала ответа, с которым я намеренно не спешил. Она говорила, что хочет подать в суд на своих родителей. Как и любой подросток на земле. Но она хочет судиться за право на свое собственное тело. Это как раз то, чего я избегаю, как чумы. Такие дела требуют много времени и возни с клиентом. Вздохнув, я встал.
– Как ты сказала, тебя зовут?
– Я не говорила. – Девочка выпрямила спину. – Анна Фитцджеральд.
Я открыл дверь и крикнул секретарше:
– Керри, найдите, пожалуйста, номер Центра планирования материнства для мисс Фитцджеральд.
– Что? – Когда я повернулся, девочка стояла. – Центр планирования материнства?
– Послушай, Анна. Вот тебе маленький совет. Подавать в суд только потому, что родители не разрешают тебе принимать противозачаточные таблетки или делать аборт, это то же самое, что пытаться убить комара отбойным молотком. Ты можешь сохранить свои карманные деньги и пойти в Центр планирования материнства, у них больше возможностей для решения твоих проблем.
Впервые после того, как я вошел в кабинет, я внимательно посмотрел на нее. Девочка излучала гнев, как электрические разряды.
– Моя сестра умирает, и мама хочет, чтобы я отдала ей свою почку, – быстро проговорила она. – Почему-то мне кажется, что презервативы тут не помогут.
У вас бывали моменты, когда вся ваша жизнь останавливается на распутье и вы оказываетесь перед выбором, но, даже выбирая одну дорогу, не сводите глаз с другой, уверенные, что ошиблись? Я увидел, что Керри несет записку с номером телефона, который я просил, закрыл дверь, так и не взяв ее, и вернулся к письменному столу.
– Никто не может заставить тебя отдать свой орган, если ты против.
– Правда? – Она начала загибать пальцы. – Первое, что я отдала сестре, была кровь из пуповины, а я тогда только родилась. У нее лейкемия – промиелоцитная лейкемия, – и благодаря моим клеткам наступает ремиссия. В следующий раз, когда у сестры случился рецидив, мне было пять лет, и у меня брали лейкоциты, три раза подряд, потому что врачам никогда не удается взять достаточно с первого раза. Потом это перестало действовать, и они начали пересаживать ей мой костный мозг. Если Кейт простуживалась, мне приходилось отдавать гранулоциты. Когда ей опять стало хуже, у меня взяли периферические кровяные стволовые клетки.
Запас медицинских терминов этой девочки заставил бы задуматься некоторых моих экспертов. Я достал блокнот из ящика стола.
– Очевидно, ты согласилась быть донором сестры?
Она подумала и покачала головой:
– Никто никогда не спрашивал моего согласия.
– Ты говорила родителям, что не хочешь отдавать почку?
– Они меня не слушают.
– Возможно, прислушались бы, если бы ты сказала.
Она опустила голову, и волосы упали ей на лицо.
– Они обращают на меня внимание, только когда им нужна моя кровь или еще что-то. Если бы не Кейт, меня вообще не было бы на свете.
Человек должен родить наследника и продолжателя рода, так заведено еще со времен моих предков-англичан. Это жестоко – заводить еще одного ребенка, на случай если первый умрет, но когда-то это было очень распространено. Возможно, ребенку не очень приятно чувствовать себя запасным вариантом, но, честно говоря, в наши дни детей рожают и по менее достойным причинам: чтобы сохранить неудачный брак, чтобы не пресекся род, чтобы увидеть себя в другом человеке.
– Они зачали меня, чтобы я спасла Кейт, – объяснила девочка. – Они пошли к специальному врачу и там выбрали эмбрион, который идеально подходил генетически.
На юридическом факультете был курс этики, но его считали либо слишком легким, либо бесполезным, и я обычно его прогуливал. Но любой, кто периодически смотрит «СМ№>, знает о неоднозначном отношении к исследованиям стволовых клеток. Младенцы для органов, дети, зачатые с применением методов генной инженерии: наука будущего, чтобы сохранить детей настоящего.
Я постучал карандашом по столу, и Судья, мой пес, подошел ближе.
– Что будет, если ты не дашь сестре почку?
– Она умрет.
– И тебе все равно?
Рот Анны превратился в тонкую линию.
– Я же здесь.
– Да. Я просто пытаюсь выяснить, что заставило тебя решиться сейчас, после того как прошло столько времени.
Она посмотрела на книжные полки.
– Потому что, – просто сказала она, – это никогда не закончится.
Вдруг вспомнив о чем-то, девочка засунула руку в карман и достала оттуда несколько смятых купюр и мелочь и положила на стол.
– Вам не стоит переживать насчет оплаты. Здесь 136 долларов 87 центов. Я знаю, этого мало, но я придумаю, как найти еще.
– Мой гонорар двести в час.
– Долларов?
– К сожалению, ракушки в банках не принимают, – произнес я.
– Может, я буду выгуливать вашу собаку или еще что-нибудь делать?
– Собак-поводырей выгуливают только их хозяева. – Я пожал плечами. – Мы что-то придумаем.
– Но вы же не можете представлять меня в суде бесплатно, – настаивала она.
– Хорошо. Тогда можешь начистить мои дверные ручки.
Я не очень склонен к благотворительности, но даже не с юридической точки зрения это дело было вполне предсказуемо. Она не хочет отдавать почку, и ни один нормальный суд не сможет заставить ее это сделать. Мне даже не нужно просматривать законы. Родители сдадутся еще до суда. К тому же это разбирательство принесет мне известность и я десять лет смогу не заниматься этой общественной работой.
– От твоего имени я подам в суд по семейным делам ходатайство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья.
– И что потом?
– Потом будет слушание, и судья назначит опекуна-представителя. Это…
– …специально обученный человек для работы с детьми в суде по семейным делам, который определяет, что лучше в интересах ребенка, – процитировала Анна. – Другими словами, еще один, взрослый, принимающий решения вместо меня.
– Что ж, таков закон, и без этого не обойтись. Но теоретически опекун соблюдает твои интересы, а не интересы твоей сестры или родителей.
Она наблюдала, как я делал пометки в блокноте.
– Вас не раздражает, что у вас имя навыворот?
– Что? – Я перестал писать и посмотрел на нее.
– Кемпбелл Александер. Ваша фамилия – это ведь имя, а имя – это фамилия. – Она помолчала. – Или название супа.
– И какое отношение это имеет к твоему делу?
– Никакого, – согласилась Анна. – Кроме того, что это дурацкое имя выбирали ваши родители, а не вы.
Я протянул ей через стол свою визитку:
– Если у тебя возникнут вопросы, позвони мне.
Она провела пальцем по тисненным буквам визитки, по моему неправильному имени. Потом перегнулась через стол, взяла мой блокнот и оторвала клочок бумаги. Попросив ручку, она что-то записала и отдала мне. Я посмотрел на записку:
Анна 555-3211 ♥
– Если вопросы возникнут у вас, – объяснила она.
Когда я зашел в приемную, Анна уже ушла, а Керри сидела на столе рядом с разложенным каталогом.
– Вы знали, что «Л. Л. Бин»[1] раньше использовали свои брезентовые мешки для перевозки риса?
– Да. – А еще смесь водки с «Кровавой Мери». Я вспомнил, как каждое субботнее утро мы носили выпивку из дома на пляж, и это напомнило о звонке моей матери.
У Керри есть тетя, которая якобы обладает способностями экстрасенса, и время от времени у моей секретарши проявляется эта генетическая предрасположенность. А может, Керри просто очень давно работает со мной и знает почти все мои секреты. В любом случае, она почувствовала, о чем я думаю.
Ознакомительная версия.
