Олега растерянно кивнул. Девчонки засмеялись и пошли дальше.
В спальне, когда одноклассники, уже в форме и с портфелями, устроили кучу-малу у дверей, Слон сказал ему:
— Портфель мой возьми.
— Чего это? — опешил Олега.
Но Слон уже вышел. Портфель стоял на его кровати. Олега нерешительно посмотрел на него, кинулся было за ребятами, потом вернулся, взял портфель и побежал догонять Слона.
Тот на ходу нахально заигрывал с Любаней. Любаня снисходительно поглядывала на него сверху вниз: Слон едва доставал ей до плеча, и рядом с ним Любаня выглядела совсем взрослой женщиной. Олега догнал было их, но не лезть же, в самом деле, в разговор, — и он поплелся сзади с двумя портфелями…
Вечером Олега, разложив на тумбочке учебник, старательно писал в тетрадке. Слон сидел на своей кровати, задумчиво разглядывая заляпанные грязью ботинки, потом приказал:
— Петух, сюда!
— Чего?
— Сюда иди, говорю!
Олега подошел, остановился перед ним.
— Возьми щетку.
Олега протянул ему сапожную щетку.
— Давай! — Слон вытянул ноги.
— Ты что, обалдел? — Олега удивленно улыбнулся.
— Давай, не тяни кота за хвост.
— Почему это я должен чистить тебе ботинки? Сам чисть.
— Мотя, посмотри там… — Слон неторопливо поднялся.
Мотя выглянул в коридор и плотно закрыл дверь. Олега растерянно оглянулся: одни с интересом наблюдали, другие отводили глаза.
— Не будешь? — улыбаясь, спросил Слон.
— Не буду, — Олега отложил щетку.
Слон, улыбаясь, ударил его в лицо. Олега пошатнулся, вскинул руки, защищаясь.
— Еще? — улыбаясь, спросил Слон.
— Давай-давай, — Малек услужливо вложил щетку в руку Олеге. — Ну, вот так, вот так…
И Олега, присев, холодея от стыда и страха, в гробовой тишине стал чистить улыбающемуся Слону ботинки…
По заснеженной улице, согнувшись, Олега тащил пять портфелей: по два в руке и свой под мышкой. Слон с компанией, обнявшись, шагали впереди. Детдомовцы растянулись на всю улицу, играли в снежки, весело толкались…
В классе Олега, похудевший, потерявший румянец, сонно клевал носом. Учительница Марина Павловна, молодая, красивая, с ямочками на щеках, проходя мимо его парты, ласково потрепала его по макушке. Тотчас за ее спиной сидевший сзади Слон с размаху врезал кулаком по тому же месту. Олегин сосед, крепыш Сережа Новгородский, сведя брови, оглянулся на него, потом на Олегу:
— Ты чего, Петух! — зашептал он. — Ты чего терпишь-то? Да я б ему морду за это разворотил! Чего, боишься? Давай вдвоем. А будет ерепениться, я ребят с улицы соберу, ну?
Олега съежился, испуганно глянул назад: не слышит ли Слон?
— Не надо, Серег… Это мы так… Я не обижаюсь…
— Ну и фиг с тобой. Шестери, как веник. А ко мне больше не суйся, я с шестерками не разговариваю! — Новгородский отсел на край парты…
На перемене в малышовый коридор спустилась Белка.
— Как ты, Олежка?
— Скоро мама приедет?
— После Нового года.
Олега вскинул на сестру потрясенные глаза:
— Ты же говорила — уже скоро!
— Она не может пока, Олежка…
Подкравшийся Слон в упор всадил в щеку Олеге жеваную бумагу с линейки. Алла схватила его за чуб.
— Ну, ты, мочалка… — процедил Слон, отступая.
Малек в это время подобрался сзади и задрал ей юбку.
Белка присела, прихлопнула юбку и повернулась к Мальку, Слон тотчас пнул ее ногой под зад, налетели все разом, Алла пошла от них, потом побежала, Мотя засвистал ей вслед, Малек заорал:
— А трусы-то синие!
И все подхватили:
— Синие! Синие!
Олега стоял, опустив голову, чуть не плача от позора и бессилия…
Потом была контрольная, Олега сидел один — Новгородский пересел на другую парту — и торопливо решал примеры на бумажке.
— Давай быстрей, — Слон пихал его в спину.
Олега передал ему решения, а с соседнего ряда уже протягивал свой вариант Карабан.
Прозвенел звонок, Олега лихорадочно писал в своей тетради.
— Все. Все. Сдаем! — торопила Марина Павловна. — Олег!..
После уроков она сидела в пустом классе, положив руку на голову стоящего рядом Олеги. Тут же виновато горбился Акакич.
— Не понимаю, что происходит, — говорила Марина Павловна, — Все хуже и хуже, с двойки на тройку. Сегодня опять: из четырех примеров один решил.
— Что с тобой, Олег?.. Ведь в той школе отличником был, — пояснил он учительнице. — Может, тебя ребята обижают?
Олега видел, что в дверную щелочку смотрит бдительный Малек, чуть слышно промямлил:
— Нет…
Около аптеки Малек остановился и вручил Олеге рецепт и мелочь.
— А сам чего? — спросил Олега.
— Меня здесь уже знают. Давай!
Олега зашел в аптеку, выбил в кассе чек. Малек следил за ним через окно. Олега неуверенно подал в окошечко чек с рецептом. Аптекарша взяла рецепт, подняла брови и оглядела сжавшегося перед ней мальчишку. Помедлила, но все-таки выложила две упаковки лекарства.
Малек, радостно хихикая, запихнул их в карман.
— А зачем тебе? — спросил Олега.
— Дурак ты, Петух! — засмеялся Малек. — Это же от триппера! Девкам из седьмого за червонец продам!.. Только Слону не говори, понял? Отнимет, гад…
Они быстро пошли по морозной вечерней улице, в толпе спешащих по домам людей.
— Леш, а ты почему на базе? — спросил Олега. — У тебя нет никого, да?
— Не, меня мать в роддоме бросила. У меня губа заячья была, подумала — урод родился. А мне потом операцию сделали. Видишь, шрам, — он задрал верхнюю губу. — Незаметно, правда?
— Она тебя все равно найдет потом, — убежденно сказал Олега.
— Не, у нас если берут, то совсем мелюзгу. Если до школы не взяли, то все… Ты чего, правда, думаешь — тебя мать заберет? Дурак ты, Петух! У нас только у Моти никого нет, у остальных у всех есть.
— Значит, всех когда-нибудь найдут, — сказал Олега.
Они вошли в вестибюль, здесь Малек вдруг запрыгнул ему на спину и, нахлестывая Олегу по заду, заорал:
— Но! Шевелись, кляча!..
Олега поливал цветы в кабинете директрисы. Цветов было много: на подоконнике, на шкафах, на столе, этажерке и телевизоре, в горшках, ящиках и кадках.
— Не жалей воды-то, — сказала директриса, не отрываясь от своих бумаг. — Лень лишний раз за водой сходить?.. Цветы заботу любят…
В кабинет, постучавшись, вошла Любаня.
— Ну, здравствуй, Зарубина, — сказала директриса. — Садись.
Любаня села перед ней, потупив глаза.
— Ну, и что же нам с тобой делать, Зарубина? — выдержав паузу, со вздохом спросила директриса.
Любаня неопределенно пожала плечами.
— А ведь мы договаривались, Люба, — помнишь? — если еще раз появишься у вокзала, будем оформлять в спецПТУ… Я не понимаю, чего вам здесь не хватает? — повысила голос директриса. — Вас что, голодом морят? Или надеть нечего?! Я не понимаю, как же можно самое дорогое, что есть, девичью гордость продавать за десять рублей!
— А за двадцать можно? — не поднимая глаз спросила Любаня.
— Что? — опешила директриса, — Ты еще дерзить будешь? Ну все, с меня хватит! — директриса ударила ладонью по столу. — Давай решать: хочешь в спецПТУ? Прямо сейчас оформляю…
— Не хочу.
— Тогда будем бороться своими силами! — директриса решительно встала и вынула из ящика стола ручную машинку для стрижки.
— Нет! — Любаня в ужасе вскочила, закрывая руками волосы.
— Сядь! Сядь, я сказала! Выбирай — или спецПТУ…
— Не надо! Пожалуйста!
Директриса силком усадила рыдающую Любаню на стул.
— Убери руки! — приказала она. — Опусти руки! Вот так… — она простригла в густых Любаниных кудрях первую дорожку и, уже не торопясь, стала достригать остальное. Любаня больше не сопротивлялась, плакала, бессильно опустив пуки на колени.
Потрясенный Олега смотрел на нее, не замечая, что вода из опущенной лейки течет на пол.
Директриса открыла дверь кабинета, и Любаня, пряча лицо в ладонях, побежала по коридору в комнату.
— Лысая! — в восторге завопил кто-то, и все, кто был в коридоре, бросились следом посмотреть на лысую Любаню.
Директриса, улыбаясь, стояла в дверях. Заметила Олегу и брезгливо кивнула на Любанины каштановые кудри на полу:
— Веник принеси…
Из спальни старших девчонок раздавался смех. Олега приоткрыл дверь. Любаня вертелась посреди комнаты в пышном парике с золотыми локонами до плеч, Белка и другие девчонки стаскивали парик, тот съехал набок, обнажив черный ежик отросших уже волос.
— Люба… — негромко позвал Олега.
Любаня нахлобучила парик на место и царственно подошла к нему, глядя сверху вниз.
— Это… пойдем, чего скажу… — прошептал Олега, пряча глаза.
Они спустились к закутку под лестницей, где ждал их Слон. Любаня глянула на него, на Олегу, прислонилась спиной к стене и насмешливо спросила:
