Ознакомительная версия.
Вот и я не исключение.
Ночная смена в супермаркете, утренний кофе, быстрый душ, сумку в руку, Гибсон на плечи, попрощалась с Грейс и бегом в аэропорт. И какая будет следующая ночь, ещё неизвестно…
Надо собраться. Глубокий вдох. Медленный выдох.
– Нервничаешь? – звонкий девичий смешок за спиной.
Высокая коротко стриженная брюнетка в рваных джинсах и заправленной в них футболке Red Hot Chili Peppers заняла место у соседней раковины и принялась поправлять пёстрый макияж.
– Да не особо, – отозвалась я, промокая лицо бумажным полотенцем.
Девушка широко улыбнулась, стрельнув в меня весёленьким взглядом ярко-голубых глаз:
– А кажется, что очень.
– Ошибаешься. – Нет, сейчас я точно на разговоры по душам не настроена. Подхватила вещи и двинулась к выходу.
– Ты не из Лос-Анджелеса? – поинтересовалась вдогонку брюнетка.
Я развернулась, озадаченно приподняв брови.
– Кожа, – усмехнулась девушка, – слишком бледная.
– Я из Нью-Йорка.
– М-м-м… – оценивающий взгляд скользнул по моему телу, замерев на наклейке с номером. – Надолго ты здесь. Я имею в виду…
– Мой номер. Я поняла.
Девушка с номером «109» сделала шаг навстречу и протянула руку, сказав вполне доброжелательно:
– Дани.
– Тейт, – я ответила на рукопожатие.
– Твоя красотка? – девушка кивнула на гитару.
– Ну, а чья ещё?
Дани не прекращала улыбаться. И то ли в Лос-Анджелесе все, кто искренне пытается быть доброжелательным, вопреки всему производит совершенно противоположное впечатление, либо ничего искреннего в этой брюнетке и нет. Либо… либо у меня недосып, паранойя и куча психических расстройств.
– Ты не в курсе, что ли? – улыбалась Дани.
– Не в курсе чего?
Девушка вновь кивнула на мою гитару:
– В первом отборочном туре запрещено какое-либо музыкальное сопровождение. Исключительно вокал и ни звука больше.
Она мягко похлопала меня по плечу:
– Кстати, крутой цвет волос! – игриво подмигнула и вылетела из уборной, оставив меня одну с выражением законченной идиотки на лице.
– Отлично… И что я буду делать без гитары?..
Придётся менять концепцию.
В зал ожидания вызывали по двадцать человек, откуда, уже по одному, участники попадали на сцену и на суд жюри.
Камеры с интервьюерами сновали туда-сюда, периодически останавливаясь то перед одним конкурсантом, то перед другим, с просьбами поделиться эмоциями о происходящем.
А нервоз уже добрался и до меня…
Прямо событие века какое-то! Рождество и вовсе у всех из голов повыпрыгивало!
«Прослушивание! Рок-группа! Судьи! Второй тур!» – вот какие слова летели из каждого угла!
Я сидела на полу недалеко от двери в комнату ожидания. Обняла руками Гибсон, как старую верную подругу, наблюдала, как распеваются люди и ломала голову над тем, что буду петь я!
Меньше всего хотелось расставаться с гитарой. Она – моя уверенность в себе! Она – мой ключ к успеху! Только с ней я могу чувствовать себя спокойно на сцене. Только с ней мой талант готов проявить себя в полную силу.
Но «крошки» со мной не будет.
Чёрт. И песня не подойдёт. Чтобы показать вокальные данные, придётся исполнить нечто, способное затмить виртуозную гитарную партию.
Не скажу, что я сильно парилась. Была уверена, что сегодня очередь до меня не дойдёт. Спокойно перекусила в буфете, потратив на шоколадный батончик и пачку крекеров пару баксов (воду раздавали бесплатно), вернулась на место у двери и когда закончила с едой, оказалось, что на улице уже темно. Времени почти десять вечера, но не сказала бы, что народу сильно поубавилось.
Тут-то и объявили номер «322» в последней группе!
Что-то вылетело в этот момент из моего тела… наверное, весь дух без остатка.
На ватных ногах поднялась с пола и дрожащими руками подхватила вещи.
В комнате ожидания было тесно, куча зеркал и яркое освещение. Похоже на гримёрку. Ассистенты в одинаковых ярко-жёлтых майках с логотипом «Рок без границ» закружились вокруг последней двадцатки участников с разъяснениями о том, как правильно держать микрофон, чтобы голос звучал, как надо, и прочее. Я не стала выпендриваться и как послушная девочка выслушала все инструкции. Затем присела на мягкий стул, сунула в уши наушники и принялась лихорадочно перебирать песни, пытаясь выделить одну-единственную и самую подходящую.
Трясучка добралась до коленок, пальцы отбивали ритм по мягкой обшивке стула, каждая мышца на лице… да чего там – во всём теле, вопила от напряжения!
– Номер «322», – улыбнулся мне парень-ассистент, указывая рукой на противоположную дверь.
Шумно выдохнула и поднялась на ноги.
Ну, вот и он – мой звёздный час!
Лакированный деревянный пол. Шикарный золотистый занавес, прибранный по бокам широкими атласными лентами. Приглушённое мягкое освещение. Пустые кресла из красной замши, рядами убегающие вверх. Длинный стол у подножия сцены, а за ним судьи – единственные люди во всём зале, не считая меня, парочки видеооператоров и полненькой тётеньки со жгуче-красным каре и микрофоном в руках.
Сглотнула ком в горле и потащила ноги в центр сцены, на белую наклейку в виде креста. Стойка с микрофоном передо мной. И четыре пары оценивающих глаз… Три принадлежат немолодым мужчинам. Четвёртый судья – женщина лет тридцати пяти. И никого из них я даже по телеку не видела, хотя… его я редко смотрю.
А вот и азиат – кореец, наверное… С ними ведь у нас совместный проект наметился?..
Дала себе слово, что после прослушивания, каким бы ни был результат, при первой же возможности выйду в Интернет и почитаю про музыкальную культуру этой нации.
– Номер «322», – заговорила женщина с блестящими белыми волосами, читая с листка, – Тейт Миллер, 20 лет… Вы из Нью-Йорка?
Блондинка уставилась на меня, на лице так и написано: «Какого чёрта я тут до сих пор сижу?.. И какого чёрта спрашиваю это триста двадцать второй раз за день»?..
– Да, – ответила я.
Прозвучало хрипло, тихонько откашлялась в кулак.
– Интересный цвет волос, – улыбнулся мужчина в роговых очках и с длинными полуседыми волосами, прихваченными резинкой на затылке.
Кивнула. Снова откашлялась и смело взяла в руки микрофон, потому что мне срочно надо было их чем-то занять.
– Довольно милая, – не стесняясь, произнёс азиат, делая пометку в блокноте, и никакого акцента в голосе я вообще не уловила.
– Где учились петь? – поинтересовался смуглый мужчина с впалыми щеками, глядя из-под тяжёлых бровей.
– Самоучка, – ответила я.
«И совершенно этого не стесняюсь».
– Что ж, – с тяжёлым вздохом вроде: «Опять зря тратим время», протянула блондинка, – и что будете исполнять?
Она даже не смотрела на меня: глядела в лакированную столешницу, отбивая своими розовыми ногтищами бессвязный ритм.
– Evanescence «Call Me When Youre Sober», – ответила я без запинки.
Судья приподняла подведённые чёрным веки и устало улыбнулась:
– Опять? – тихий смешок. – Господа, в который раз за день мы услышим данное произведение?
Блондинка откинулась на спинку кресла и скрестила на груди тонкие руки, увешанные наверняка тяжёлыми браслетами.
Я даже бровью не повела. Холодные струйки пота вовсю рисовали дорожки по шее и спине, но на выражении лица волнение никак не сказывалось. Я прекрасно осведомлена о популярности этой группы, хотя за последние годы она немного притухла. О сильном вокале Эми Ли и прочем, прочем, прочем… Но я пришла сюда просто попробовать свои силы и ничего ужасного не случится, если никто из присутствующих эти силы не оценит. И плевать, какой по счёту раз за день данная песня прозвучит в этих стенах.
Мне она нравится. Вот и всё.
– Сюзи, это невежливо, – улыбнулся женщине пожилой мужчина в роговых очках и обратился ко мне всё с той же мягкой улыбкой на устах: – Прошу вас, Тейт, приступайте. Несмотря на поздний час, мы все внимательно вас слушаем.
Ну вот опять этот ком в горле. «Проваливай уже давай!»
Глубоко втянула носом воздух, наполнив лёгкие до отказа, прикрыла глаза и медленно выдохнула.
И вот она заиграла – музыка в моей голове. Моя собственная музыка. Мои воображаемые инструменты. Моё воображаемое музыкальное сопровождение. Как это бывало раньше. Как это было в приёмной семье… Как это бывает в моменты отчаянья… Как это было на похоронах матери… Тогда я ничего не слышала. Тогда я и научилась этому – воспроизводить музыку в голове. Делать её реальной. Выбрасывать из сознания все существующие звуки, уступая дорогу мелодии, поддерживающей во мне желание жить, творить и двигаться вперёд.
Я слышала его… Фортепиано. Тихое и мелодичное. Нежное и сильное. От грани до грани… Так, как я его чувствовала.
Взрыв! И весь музыкальный аккомпанемент обрушился разом: гитары, бас, быстрый барабанный ритм… И первые слова сами в нужный момент вырвались из груди.
Я пела так, как умела и могла это делать: чувствуя каждую фразу, каждое слово, каждую ноту. Проживая её. Становясь одним целым с музыкой в голове, с миром, что рождала во мне песня… Я парила. Не над сценой – где-то в другом мире, в другой реальности. Пела нежно и с надрывом. Сильно и мелодично. От грани до грани. Так, как я это умею.
Ознакомительная версия.
