– Слишком дорогое удовольствие.
– Кора не такая! – бросилась на защиту подруги Эллен. – Кора удивительный человек.
Стэнли не стал спорить.
Откупорили еще бутылку, попробовали приношение Стэнли – мягкий камамбер и проволоке.
– Кора, – поддел Джордж, – есть еще порох в пороховницах?
– Завидуешь? – парировала Кора. – У меня-то есть, а у тебя был, да весь вышел. В твои-то годы.
– Как ты угадала? – улыбнулся Джордж. Это была их любимая шутка. При встрече они не говорили друг другу «Привет!» или «Как дела?». Вместо этого Джордж неизменно спрашивал: «Есть еще порох в пороховницах, Кора?» Корины ответы всегда его смешили. Всякий раз Кора отвечала по-разному.
– Есть еще порох в пороховницах, Кора?
– А как же? Куда без него простой девчонке вроде меня?
– Кора, есть порох в пороховницах?
– Еще бы! Я сама как порох!
– Есть порох в пороховницах, Кора?
– А у тебя, Джордж, с твоим-то темным прошлым? Если расскажешь мне о своем, я тебе поведаю о своем.
– Кора, милая моя, небольшое это удовольствие.
– Ты когда-нибудь изменял Рональду? – спросила Эллен у Джорджа, когда Рональд вышел из комнаты.
– Боже мой, ну как же ты старомодна! – вздохнул Джордж. – Разумеется, да. Дорогуша, кто в наше время хранит верность? Все изменяют, хотя бы в мечтах. Я слишком неуверен в себе, чтобы не изменять. Мне нужно вновь и вновь убеждаться в своей привлекательности. От этого зависит и мое желание, и самоуважение. Можно сказать, моя неуверенность придает нашим отношениям блеска.
– Опять ты за старое! – поддразнила его Эмили.
Джордж просиял:
– Да, вы уже не раз это слышали.
– Разумеется, – подтвердила Эмили. Раа-ааазумеется. И, как только Рональд вернулся к столу, доложила: – Эллен углубилась в подробности ваших отношений.
– Боже праведный! – ужаснулся Рональд. – Надеюсь, у девочки здоровое сердце и выносливый желудок. История наша не из приятных.
Все заулыбались. Эллен часто видела, как летними вечерами Рональд и Джордж возвращаются из бара рука об руку, чуть ли не в обнимку. Без конца переругиваются, и их тихое ворчанье звучит почти как песня. Эллен завидовала им. «У меня никогда не будет друга, спутника, любовника», – жалела она.
– Эллен хотела знать, изменял ли ты Джорджу, а Джордж – тебе.
– Теперь узнала, – вставил Джордж.
– Видишь ли, – объяснила Эмили, – их странности превосходно уживаются друг с другом. Вот почему их водой не разольешь. Они знают друг о друге все. Не то что вы с Дэниэлом.
– А что мы с Дэниэлом? – Эллен подлила вина себе и остальным.
– Ваши странности уживаются хуже некуда, – ответила Эмили.
– То есть? – переспросила Эллен.
– То есть, – Эмили плюхнула на тарелку кусок камамбера и громадную кисть винограда, – Дэниэл просто-напросто не умеет давать.
– Это уж точно, – кивнула Эллен чересчур решительно, как человек, выпивший слишком много вина явно и водки тайком.
– А ты, напротив, – Эмили строго посмотрела на Эллен, – совершенно не умеешь брать.
Кора, ласково глянув на подругу, подняла палец:
– Эмили угадала самую твою суть!
– Сделаю-ка я кофе. – Эллен с трудом поднялась из-за стола, кое-как доковыляла до кухни, и стоило это героических усилий. Чуть погодя вернулась с кофеваркой и пятью чашками вместо шести. – Странно, – удивилась она, – у меня было шесть одинаковых. Не припомню, чтобы я одну разбила.
Стэнли и Кора вместе возвращались домой на такси. Стэнли вышел, заплатил и проводил Кору до подъезда. Прислонился к дверному косяку. В те далекие золотые времена, когда еще не было ни спутниковых антенн, ни горных велосипедов, а дети были маленькие и рано ложились спать, Кора любила стоять здесь, прислушиваясь к звукам из соседних квартир. Робинсоны наверху жарят картошку, Лоуренсы ссорятся. Где-то слышен тихий стон: кто-то занимается любовью. И Кора зажмуривала глаза, пытаясь побороть зависть ко всем этим кулинарам, спорщикам, любовникам. Никто из них не одинок.
– У меня есть теория о плохоньких квартирках и куртках-алясках, – начал Стэнли.
– Квартирки здесь не такие уж плохонькие. Даже уютные, и мне нравится, когда соседи так близко.
– Если бы не секс, – продолжал Стэнли, – не было бы ни многоквартирных домов, ни курток.
– Это еще почему?
– Становишься взрослым. Хочется секса. Находишь девушку. Она беременеет. Нужна крыша над головой, денег нет, въезжаешь в многоквартирный дом: пятый этаж, две комнаты, кухня, из мебели одна кровать, диван и телевизор. Остается только трахаться – а что еще делать? Опять дети. Тратишь на них все силы, и по вечерам только и остается, что смотреть всякую дребедень по телику. Как надоест, ложишься в постель и трахаешься. Появляются еще дети. На них уходят все деньги. Ни сил, ни денег, ни смысла, из одежды по карману только куртка-Аляска. И ты, дурак, воображаешь, что она тебе идет. Не будь секса, не было бы ни многоквартирных домов, ни новостроек, ни дребедени по ящику, ни курток. Мы сами виноваты.
– Стэнли! – возмутилась Кора. – Старый ты циник! В жизни все не так мрачно.
Кора смеялась, но на душе у нее скребли кошки. В словах Стэнли была доля правды. Ни сил, ни денег, ни смысла. В его излияниях она узнала и себя.
– Да, согласен, все не так мрачно, – отозвался Стэнли.
Кора встала на цыпочки.
– Мне пора. Уже поздно. – И поцеловала Стэнли. По-дружески, в щеку, но ее порыв удивил их обоих. – Прости, – сказала Кора. И тут же зачем-то принялась вытирать след от поцелуя со щеки Стэнли. – Не знаю, что на меня нашло. Ни с того ни с сего. Бывает иногда. Я не хотела. – Поняв, какую несусветную глупость ляпнула, она поправилась: – То есть, конечно, хотела. Я хочу… – Кора запуталась окончательно. – Ну, спокойной ночи, – попрощалась она.
И оставила Стэнли подпирать косяк и смутно улыбаться, с его нелепыми теориями и мокрой щекой.
К двум часам ночи о вечеринке напоминали только руины. Скатерть, залитая вином и усыпанная крошками; гора посуды в раковине, тарелки на столе и на тумбочке; капли воска; пепельницы с окурками; объедки салата; ощипанные кисти винограда; грязные стаканы; пригоревшие кастрюли, а в холодильнике – нетронутый кусок рокфора, забытый, одинокий. «Кто-то неплохо повеселился, – подумала Эллен, хмуро глядя по сторонам. – Ладно, утром разберусь».
Ее слегка подташнивало, во рту пересохло, в больной голове вертелись обрывки пьяных разговоров: любовь и секс, заграничные поездки, суждения о незнакомых ей книгах и фильмах. Утром разберусь.
Эллен голышом нырнула под одеяло, повторяя: «Больше не буду, не буду. Никогда, ни за что». Снова и снова. И вдруг явственно вспомнила события пьяной ночи, будто все ее глупости выложили перед ней на черной шелковой простыне. «Больше не буду, не буду», – вновь поклялась она себе и забылась тяжелым, нездоровым сном.
Через два часа Эллен очнулась. В комнате кто-то был. Эллен не могла шевельнуться, голова раскалывалась. Она не сразу поняла, что за шум разбудил ее. На фоне окна виднелся темный силуэт – возле кровати стоял Дэниэл и смотрел на нее.
– Дэниэл?
– Ах ты сука, – прошипел он. – Грязная сука.
В растерянности Эллен не нашлась с ответом.
– Дэниэл!
– Устроила пьянку, а меня не пригласила. Даже не вспомнила обо мне, так ведь?
– Мы не живем вместе, Дэниэл. У меня своя жизнь.
– Своя жизнь? У тебя-то? Да ты мою жизнь себе присвоила! Это была моя жизнь. Моя. Здесь, в этой квартире.
Дэниэл был уязвлен. Он представил, как вся компания сидит за столом, пьет, смеется, а до него никому и дела нет. Он жил здесь много лет, а миссис Бойл с ним и двух слов не сказала. Рональд и Джордж при встрече на лестнице лишь бросали небрежное «здрасьте». Но Эллен… ах, Эллен, его жена, темноволосая скромница в черном… все мечтали с ней познакомиться. «Чем вы занимаетесь?» – спрашивали у нее. «Э-э… пишу комиксы», – вежливо отвечала она, и все охали и ахали: «Как замечательно! Как интересно!» И приглашали ее на чай. Или куда-нибудь еще.
– Ты забрала мою жизнь. Мои книги, музыку, все остальное – а ведь это я сделал из тебя человека. Рассказывал тебе обо всем. О книгах, о фильмах. Когда мы познакомились, ты ничего не знала.
Эллен с трудом приподнялась на локте, но тут же снова рухнула на постель. Господи, только не сейчас!
– Не надо, Дэниэл. Уходи, прошу тебя.
– «Уходи, прошу тебя!» – передразнил он. – «Уходи, прошу тебя!» Так всегда. «Уйди, Дэниэл! У нас с тобой все кончено!»
И Дэниэл уходит, как послушный мальчик. И ему хоть бы что.
Эллен вздохнула. Все их ссоры были похожи друг на друга: детские обиды, боль и гнев Дэниэла.
– Я ничего у тебя не отнимала, Дэниэл. Я возместила годовой долг за квартиру. Твое счастье, что тебя не вышвырнули. Я расплатилась по твоим счетам. Подключила телефон. Заплатила штрафы за парковку, хотя никакой машины до сих пор не видела.
– Я утопил ее в реке.
