Ника сидела молча, изредка взглядывая на людей в студии и машинально потирая пальчиком джинсы на коленке, где красовалась мнимая потертость.
– У нас в студии заслуженный юрист России, член московской коллегии адвокатов Алла Кипнис! – объявил Леша, и в кадре появилась худая устрашающая женщина в пяти бусах, с любезной улыбкой.
– Я хочу сказать нашей героине, что закон не устанавливает никаких временных преград в отношении установления отцовства. Вы можете это сделать хоть сегодня в установленном порядке. Установить отцовство – законное право любой женщины, желающей установить отцовство. Так что вы можете вступить в обладание правами в законном порядке.
– Не хочу я подавать в суд, – ответила Карантина, сделав паузу. – Он сам знает, что это его дочь. Я хочу, чтоб в нем совесть проснулась! Он везде говорит, как он любит свою публику, может, он найдет немного любви для родной дочери?
– Насчет совести! – прокричал Гена Барабан. – Позвольте мне насчет совести!
– К сожалению, Валерий Времин не смог сам прийти к нам в студию, – сообщила Яна, – но вместо него пришел его друг, издатель журнала «Музор» Геннадий Барабанов. Геннадий, что вы думаете об этой ситуации? Прав ли отец, отказывающийся от ребенка, рожденного вне брака?
– Знаете, я бы хотел повернуть наш разговор в другую сторону, – сказал, немного пыхтя, Гена Барабан. – Мы тут слышали, как дамочка рассказывала про большую любовь и страстный роман. Кстати сказать, семнадцать лет назад она была никакая не Катаржина Грыбска – тьфу, язык сломаешь, – а Катя Грибова…
– Это мой сценический псевдоним, – с достоинством ответила Карантина. – Я имею право, я творческий человек.
– Ох ты боже мой, – скривился Барабан. – Так вот, эта творческая наша Грыбска была известна как девушка ммм… легкого поведения. И было ей двадцать уже с хвостом, и никакой любви со стороны Валеры не было, не было и романа, я вам как друг говорю, который все видел своими глазами. Она преследовала Валеру по всей Москве, навязывалась ему, караулила его пьяного, ну а что наш брат – наш брат легкая добыча. Речь идет не о любви, не о романе, а о, извините, случайной связи. Да еще наверняка спьяну. Как, интересно, Валера мог реагировать на разговоры про какого-то ребенка? Вы слышали про пьяное зачатие, что от него может родиться? Он ответил – никакого ребенка, и он был прав, как человек ответственный…
Тут аудитория захихикала, потому как все, что она узнала сегодня о Валерии Времине, слабо подходило под определение «ответственный».
Уловив настроение масс, Карантина пошла сражаться. Ее предупреждали, что от Времина будет враждебный человек.
– А вот вы, товарищ, сейчас меня позорите, – начала она вкрадчиво, – говорите о пьяном зачатии, а собственно откуда вам это знать? Вы рядом лежали, свечку держали? Или вас Валера накрутил? Так он что хочешь скажет, чтоб нас… это… скомпрометировать. Что у мужчины и женщины происходит – знают только этот мужчина и эта женщина. И до вас это не касается. Вы за собой смотрите! С кем вы спите и в каком виде! Всякий по себе судит, правильно? Какое пьяное зачатие – вы посмотрите на девочку, умница, красавица, персик! На пятерки одни учится. Такие дети от любви рождаются!
Публика захлопала. Карантина бешено набирала популярности.
– Я поднимала дочь, я своим трудом, от него за всю жизнь копейки не взяла. Ни к жене его не пошла, а могла бы, такую могла бы ему жизнь устроить, что он бы выл у меня на всю Москву, семью бы разбила, подала на отцовство, так ведь я ничего! Сама, все сама. И мама.
– Мы нашли маму Катаржины, Валентину Степановну, – радостно сказала Яна (она-то в отличие от Леши была наслышана про речь Валентины, натрепал Коля, с которым она приятельствовала). – Она живет в своем доме под Санкт-Петербургом. Вот что она рассказала нашему корреспонденту.
Карантина повернула голову, чтоб увидеть сюжет. Повернулась и Ника…
…Такой Валентины никто из них не видел. Пьяное, разбухшее чудище, тяжело ворочающее языком, исподлобья глядело на мир.
«С матерью… – сказала Грибова с экрана. – Катька – пиип – утащила мою Веру… Катька! Задушу своими руками. Все Ящеры знали, что ты проститутка. От срама я уехала на деньги твои позорные!
– На какие деньги, Валентина Степановна?
– На те деньги, что она с того мужика взяла. С этого… Времина. Он женатый был, не мог на ней жениться. Да и что на вас, на пиип, жениться? Вы бы на себя посмотрели, на кого вы похожи. Грудь заголит, ноги заголит, живот наружу, краски полкило на лицо намажет – и давай женись на ней.
– Это вы критикуете современных русских женщин?
– Русские женщины! Были русские женщины, а стали французские проститутки! Слышали, вы? Вон туда говорить? Там проститутки сидят, мильенами, да? Проститутки! За деньги на все готовы! Прости-господи с глазами пиип! Наши Наташи! На весь мир всю страну осрамили! Отдай внучку, Катька, она чистая девочка, тебя к ней подпускать нельзя. Я тебя родительских прав лишу!
– А скажите, пожалуйста, вот про деньги, которые ваша дочь получила от Времина, много было денег, эти деньги на что пошли?
– Дом я купила, вот этот дом купила на те деньги от Катькиного срама… А как было жить, в Ящерах оставаться? Там стыдно было – все знали… Это ж вам не сейчас, когда все стали, пиип! Это в ту жизнь еще, когда мы скрывали, что мы, пиип! Стеснялись! А Вера не вернется, я дом сожгу, ейбо, сожгу нафиг. Гори все! Христа ради по людям пойду просить. В канавах буду спать. Отмоюсь от позора… Я ж эту партию коммунистицкую в гробу видела, но и этот бардак, куда ж это годится? Заживо душами гнием! Ох, проклятые мы, проклятые, порча в нас…»
Да, Валентина Степановна имела успех! В публике началось нешуточное волнение. Гена Барабан вскочил с места и стал что-то орать. Ника, в отчаянье завопив: «Бабушка, бабушка!», убежала за кулисы, как будто желая отыскать там спрятанную Валентину Степановну. Но Карантина, внутренне рухнув в ужасе, быстро сориентировалась и прежде всего попросила ведущих:
– Вы скажите, чтоб за Никой посмотрели… Она никогда не видела бабушку в таком виде…
– Конечно, конечно, – ответила Яна. – Мы сами не ожидали…
– Так вы брали деньги или нет? – кричали с мест. – Пусть она скажет!
– Катаржина, – ласково спросил Леша, – вы сказали, что не взяли ни копейки от отца вашего ребенка, а ваша мама утверждает, что Валерий Времин дал вам много денег и на них вы купили дом. Согласитесь, это меняет дело.
Карантина схватила голову руками и покачала ею, как бы в большом горе.
– Бедная мама! Бедная моя мамочка! Я не хотела этого говорить… Моя мама – несчастный, больной человек. Вы сами видели… Она никогда не пила, а как мы с Никой уехали, видно, сорвалась. Она всю жизнь прожила с моим отцом и очень сурово меня воспитывала. Когда она узнала, что я родила дочь без отца, ее горю и гневу не было предела… Она вообразила, что я проститутка, – знаете, в деревне бывает, строго относятся, когда женщина без мужа… Гд е как, а у нас было строго… Она даже собралась ехать убивать Валеру или не знаю, что там она выдумала себе. Что мне было делать? Я решила ее… ну, обмануть немножко.
– Что сделать? – переспросил Леша.
– Обмануть. Сказать святую ложь! – со слезами в голосе ответила Карантина.
Глава двадцать восьмая:
ток-шоу продолжается
– Я не могла сказать ей, что полюбила подлеца, который отрекся от своего ребенка и бросил меня без всяких средств… это… к существованию. Я заняла деньги у своих друзей, а маме объяснила, что это деньги Валеры. У меня тогда были друзья… то есть у меня и сейчас есть друзья. И тогда, и сейчас… Заняла деньги в долг. Потом вот и пришлось ехать за границу зарабатывать.
– Это ложь, – вмешался Гена Барабан. – Убогая ложь. Я неоднократно слышал от Валеры, что он заплатил ей девять тысяч долларов.
– А я точно так же могу сказать, что это у вас убогая ложь, а не у меня. Чем докажете?
– Действительно, – согласилась Яна, – ваши слова против его слов и его слова против ваших. Больше у нас ничего нет.
– Да вы на нее посмотрите, – закричал Гена Барабан, теряя выдержку. – Она же стоит и издевается над всеми над нами. У каких-то она друзей, видите ли, деньги заняла, когда Валера «Форд» продал, так, «бумер» продал – да мне же и продал! И почему продал, сказал. И что у бабы ребенок, сказал, и откуда ребенок, ты слышишь? – тоже сказал.
– Подождите-подождите, – удивился Леша. – А что значит «откуда ребенок». Мы все примерно догадываемся, откуда.
– А вот не будьте так уверены, – парировал Гена Барабан. – Всякие бывают варианты. Я лично слышал, что контакт был оральным. И наша бойкая девушка, как хомяк, вынесла за щекой эту сперму, чтоб потом сунуть куда надо и шантажировать. Ничего тут не вижу невероятного, более того, убежден, что так и было. И про эти дела надо бы помалкивать, а не трезвонить тут про Валеру ни в чем не повинного на всю Россию!
