— Тем лучше, — откликнулся Мидкиф.
— Видите ли, — Ван Митер улыбался, лишний раз демонстрируя свой шарм, в котором никто и не сомневался, — нам приходилось и прежде иметь дело с творческой интеллигенцией, и мы с большим уважением к ней относимся. Мы хорошо понимаем творческих людей. Они, в сущности, дети — талантливые, чудесные дети. Особенно в том, что касается финансовых вопросов. Уверен, что через десять месяцев вы будете только благодарить нас за такое мудрое решение. — И встал.
Все поднялись за ним. Расточая им щедрые улыбки, он кивал головой. Мисс Титтл кивнула в ответ. Все они стояли в этом кабинете, отделанном сосновыми панелями, с фотографиями бессмертных на стенах: подтянутый Ван Митер; Дауд — с посеревшим лицом; дергающая носом мисс Титтл; Джентлинг, важный, как лорд, в своем полном безразличии; Шварц — с задумчивым видом; Марбл, лихорадочно соображающий, сумеет ли уговорить кредиторов подождать еще. Давящая, мрачная атмосфера сменила общее приподнятое настроение, и никто теперь не вышел бы из этого кабинета с той же грациозностью, с теми же светлыми надеждами, с какими входил сюда.
— Да-да, — повторял Ван Митер, весьма довольный, что все наконец благополучно завершилось. — Да, именно так.
— Ну, — наконец вымолвил Мидкиф, запахивая потуже свое потертое, промокшее насквозь пальто с великим достоинством, словно заворачивал себя в полковое знамя, — не знаю, что вы, подонки, собираетесь делать с вашими деньгами, а лично я иду покупать себе «паккард»! — И, чуть поклонившись Ван Митеру, водрузил на голову шляпу, величественной походкой покинул офис и взял курс на «Асторию».
Остальные лауреаты немедленно последовали за ним.
Машинные операторы, закройщики, молодые рабочие со склада — все разошлись по домам спать. Свет горел только в демонстрационном зале компании «Лемке, Погран и Блауфокс»: повсюду разложены вязаные изделия, пояса, бюстгальтеры, корсеты самых разнообразных моделей. Так тихо бывает только на фабрике спустя двадцать минут после того, как выключены все машины, все работницы-девушки давно ушли и свет во всех помещениях погашен. Сквозь мягкую пелену опустившейся на город темноты сюда из-за окон доносились далекие гудки автомобилей и шарканье подошв — пешеходы спешили домой к обеду. Из лифтовых шахт доносилось нудное завывание, сообщающее о перемещении кабины.
В демонстрационном зале сидели Лемке с Пограном; старались друг на друга не смотреть и не разговаривали. Слышали, как мягко, замедляя движение, приближался к залу лифт. Двери его раздвинулись, и оттуда с деловым видом выпорхнул Морис Блауфокс, тихо напевая себе под нос:
— «Не знаю, какой тогда был час…»
Увидав их, он оборвал песню, всплеснул руками в искреннем удивлении и так, с поднятыми руками, замер перед ними. Блауфокс, по-видимому, только что вышел от парикмахера, — тот над ним неплохо поработал: лицо розовое, лоснится, пенсне резво раскачивается на черной ленточке, короткие гетры на ногах безукоризненны.
— Лемке! Погран! — закричал он. — Боже, мои дорогие партнеры! Мало вам трудиться не покладая рук целый день, так вы еще и по ночам работаете, негодники! — Он искренне засмеялся. — Нельзя же, мальчики, ковать деньги день и ночь! Нужно порой еще выкраивать время жить! — И по очереди хлопнул их рукой по спине.
Ростом всего пять футов пять дюймов, Морис Блауфокс, когда стоял рядом со своими партнерами, казался высоким, исполненным самоуверенности и жизненных сил.
— Мы не ковали деньги, — спокойно возразил Погран.
— Честно говоря, — добавил Лемке, — мы ждали тебя, Морис.
— Ах вон оно что! — снова всплеснул руками Блауфокс. — Я превысил расходную ведомость! Так прочтите мне нотацию, ребята, — добродушно позволил он. — Иногда деньги текут как вода сквозь пальцы, хотя покупатель у тебя на крючке.
— Речь не о расходной ведомости, — опроверг это Погран.
Блауфокс зажег сигару.
— В один прекрасный день, мальчики, я вытащу вас с собой на весь вечер за счет этой ведомости. Обед в Лонгшэм, музыкальная комедия — билеты по спекулятивным ценам, ночной клуб. — Он засмеялся. — Все, все за счет фирмы! Вообще все так, словно вы оба — наши покупатели. Неплохо, а?
— Да, неплохо, — согласился Погран.
— Большое тебе спасибо, — добавил Лемке.
— Итак, мальчики, — Блауфокс размахивал сигарой, — в чем дело?
Лемке пригладил рукой несколько сохранившихся седых волосиков на лысом черепе.
— Морис, — начал он жестким голосом, — дело обстоит так… — И осекся.
— Вы что-то хотите мне сказать? — добродушно отозвался Блауфокс. — Готов вас выслушать. Выкладывайте все, что накопилось на душе, — все, о чем думаете.
— Морис, — вмешался Погран, заговорив громче, чем сам ожидал, — это по поводу той девушки… женщины… той дамы — из французского варьете «Фоли бержер».
По лицу, над которым так славно потрудился парикмахер, поползли жесткие морщины, Блауфокс отложил в сторону сигару.
— Прошу меня извинить, — он направился к двери, — у меня свидание.
— Морис! — крикнул Лемке, устремляясь следом за ним. — Прошу тебя, нечего так себя вести! К чему тебе все эти позы?
— Выслушай нас сперва. — Погран держал Блауфокса за локоть. — Нам потребуется всего пять минут — вполне можешь уделить. В конце концов, мы все друзья и должны выслушивать друг друга.
Блауфокс остановился, не отрывая, однако, руки от двери; молчал, стоял не двигаясь.
— Мы видели выписанные на ее имя чеки, — продолжал Погран, — выписанные твоей рукой, Морис Блауфокс. Мы видели тебя с ней в ресторане «Честерфилд». Выяснили, что тот телефон, который ты оставляешь нам дождливыми вечерами, — это телефон номера в отеле «Лоури», на Двадцать третьей улице. Видели, как ты туда входил и выходил оттуда вместе с Энн Геренсон.
— Дорогие мои партнеры, — с горечью произнес Блауфокс, — да вы не партнеры, вы тайная полиция. Дик Трейси с друзьями.
— Мы ничего не имеем против, — пояснил Лемке. — Абсолютно ничего. Ни капли.
— Как раз наоборот! — подхватил Погран.
— Итак, — откликнулся Блауфокс, — предположим — на всякий случай, — что это на самом деле так. Ну и что же?
— Очень красивая женщина, — констатировал Лемке и вздохнул.
— Первый класс, что там говорить, — согласился с ним Погран.
— Всю свою жизнь, — признался Лемке, — я мечтал о такой женщине.
Выражение на лице Блауфокса сразу изменилось: появилось легкое самодовольство, удовлетворение, губы чувственно изогнулись.
— Да, выглядит неплохо. Настоящая актриса, если хотите, не какая-нибудь кривляка из кафешантана. Беда в том, что для нее нет хороших ролей. Театр ведь медленно умирает — шесть тысяч безработных актрис.
— Да, знаем! — одновременно закивали Погран с Лемке.
— Ей ведь нужно чем-то зарабатывать на жизнь, как вы думаете? — спросил Блауфокс. — Французское варьете, это «Фоли», — дело временное.
— Да, да… — соглашались партнеры, — понимаем.
— Если хотите знать правду, — он сел рядом с ними, закидывая одну на другую аккуратные, стройные ноги, — всю правду, — так я в самом деле помогаю ей, плачу за квартиру, не стану от вас скрывать, в конце концов, мы партнеры вот уже целых шестнадцать лет. Зачем нам что-то скрывать друг от друга?
— Ах, — вздохнул Лемке, — на что только не толкает жизнь коммивояжера.
— Плату за ее квартиру в расходную ведомость я не вносил. Прошу принять это к сведению с самого начала.
В демонстрационном зале установилась тишина; лишь доносился через стекла окон отдаленный гул зимнего вечернего Нью-Йорка.
— А что я такого плохого делаю, смею вас спросить? — продолжал Блауфокс с тревогой. — Я все еще люблю жену. Но ведь она больна, моя Берта; располнела, у нее больные гланды. Я забочусь о ней как могу, сил не жалею, даже умереть за нее готов. Трачу на нее кучу денег. Но ведь она, — и стряхнул пепел со стола в мусорную корзину на полу, — лечится по шесть месяцев в год и дома ее не бывает. Зимой самое подходящее место для ее астмы — штат Аризона. А летом самое лучшее место для ее сенной лихорадки1 — Нью-Гэмпшир. Сами понимаете, мужику становится скучно — не может же он проводить всю свою жизнь в компании покупателей.
— Мы тебя ни в чем и не виним, — Лемке похлопал его по плечу, — поверь.
Блауфокс, вскинув голову, занялся внимательным изучением лиц приятелей — в первый раз за весь вечер.
— А почему это вы вдруг ни с того ни с сего затронули эту тему, а? — подозрительно осведомился он.
Лемке посмотрел на Пограна, а тот в свою очередь, опустив голову, беспокойно шаркнул по ковру ногой.
— Прошу вас, продолжайте, — призвал их Блауфокс. — Коли вы уж так далеко зашли — давайте дальше, нечего останавливаться на полпути.
