- Вот и читал бы про Большой Дом. Отличная книжка. Какой-то Лукин написал. Который в "Яблоке" депутат, что ли. Или другой некоторый. Воспоминания о ежовщине. Была у них Сонька-Золотой каблучок. Вроде как Сонька-Золотая ручка знаменитая. Только у этой - каблучок. Она мужикам всю их трихомудию раздавливала. Этого никакой Олег Кошевой бы не выдержал, просто лопухи оказались гестаповцы, не догадались. А Сонька наша еще до войны это умела. А теперь у ментов Савраска эта завелась. По книжке научилась - или сама? Тоже, значит, яйца давит. Тут к нам вернули одного - от Савраски. Признался, что родную дочку с подругой ее зарезал. Но до того она так ему все раздавила, что он только и ждал, чтобы его скорей шлепнули по приговору. Ни жить не мог, ни просто пЕсать.
О чем Герой думал совсем недавно? Чего опасался и чему радовался? То о славе мечтал, то первые деньги праздновал. И казалось - великие мечты и великие события. Нет бы тихо умереть под наркозом - и остался бы до конца жизни счастливым человеком! А так завтра раздавят ему яйца - и никаких мелких переживаний не останется. А то - взять все на себя, подписать, что подложат.
Наверное, то же самое чувствовали жители Спитака или Нефтегорска на Сахалине на другой день после землетрясения: удивительно, какие мелочи волновали накануне! Какие-то недоразумения, скандалы казались содержанием жизни. И непонятно, как можно было не замечать столь очевидного счастья: обыкновенного дома - нерухнувшего, да еще и свободной еды в соседнем магазине. Как не праздновали они каждый день не-разрушенность дома, не-ограниченность свободы?!
Болело его избитое тело. Но мысль о дьявольской Савраске, охочей до раздавленных мужских частей, временами заглушала боль. Страх ожидания оказывался сильнее сиюминутной боли.
На другой день его не тревожили до обеда. И ожидание было не отдыхом, а тоже тихой пыткой. И наконец выкликнули снова:
- Братеев! На выход. С вещами.
Это предвещало что-то новое. Герой медленно собирал зубную щетку и мыло, которыми так и не воспользовался здесь ни разу, а сосед, который учил первоначальной тюремной науке, нашептывал:
- Переводят вас, а может, и выпустят, раз "с вещами". Бывают чудеса. Позвоните моим! Голодец моя фамилия. Расскажите, как тут. Может, наберут все-таки денег! Телефон не записывайте, запомните!
Мохнач высказал другую гипотезу:
- Сразу от следака в больницу настроили. Думают, ты снова рогом упрешь. Не дури, Гера, колись. С раздавленной подвеской уже не жизнь. А так - отсидел да вышел. В лагерях тоже люди живут.
Ненавистный следователь Люлько встретил его с пугающей любезностью.
- Та-ак, Братеев. Значит, вы утверждаете, что не убивали Ариадну Котову?
- Не убивал, - тупо кивнул Герой.
- И не находилась она у вас в квартире?
- Не находилась.
Вот сейчас войдет слишком востроглазая соседка! Или дура сестра.
- Понятно. Ну что ж, для дальнейшего расследования ваше пребывание в СИЗО не обязательно. Ваша статья, по которой вы подозреваетесь: "неосторожное убийство" - такую возможность допускает. По состоянию здоровья, как перенесший операцию по удалению раковой опухоли, вы освобождаетесь под подписку о невыезде. Обязуетесь вы по первому требованию являться на допросы?
- Обязуюсь, - с поразившим его самого подобострастием подтвердил Герой.
- Вот и распишитесь здесь. Все. В другой раз обращайтесь с женщинами осторожнее, - следователь натурально заржал.
Пока еще час оформляли какие-то документы, просидел в темном сводчатом коридоре. Впрочем, ни изъятых официально пяти миллионов, ни Джулиных туфель ему не вернули: видимо, они числились вещественными доказательствами.
Наконец распахнулась последняя дверь, и он оказался на свету, на улице. У тротуара стояла такая знакомая машина, из машины выскочила Джулия.
- Герка! Живой еще!
Он обнял ее очень искренне. И никаких воспоминаний об их глупой ссоре. Потому что никого, оказывается, нет у него ближе, чем она!
- Живой.
- Ну поехали отсюда скорей!
Все было ясно: выкупила!
- Поехали. Правда, я расписался, что вернусь по первому требованию. На допрос.
- Это туфта. Не мог же следак сразу прикрыть дело. Сначала переквалифицировать статью, изменить пресечение. А там постепенно спустит на тормозах. Не в первый раз. Хорошо, я через Мишу сразу на нужного адвоката вышла, который имеет контакт.
- Какого Мишу? - машинально поинтересовался Герой.
- Ревнуешь? - с надеждой переспросила Джулия. - Да этот, помнишь, из клуба меценатов. У него везде схвачено.
- И почем же я иду нынче?
- Не твое дело. На свободе - и радуйся.
- Он мне сам сказал цену: двадцать штук зеленых. Я отдам постепенно. Долгов не люблю.
- Дурак! Был дурак - и остался. На девочек больше не кидайся, вот и все долги. Дороги нынче девочки.
Она рулила, а он сидел рядом: в точности как недавно ехали из больницы. Он и чувствовал себя словно после очень глубокой болезни.
В первую минуту он и забыл от радости, что Джулия сама виновата: не устроила бы из ревности экзекуцию, не пришлось бы потом платить. И Ариадна была бы жива.
Но ругаться сразу не хотелось. Все равно она самая близкая, а близким приходится прощать. Да и он тоже в чем-то виноват: не зазвал бы девственницу к себе, не закрутились бы все дальнейшие дела. И сама девочка виновата, потому что набивалась.
Смерть несоизмерима со всеми другими несчастьями, но о смерти Ариадны Герой думал довольно спокойно: тоже сама виновата - нечего было кончать с собой от обиды. А если она не вешалась и не топилась, а убил ее кто-то другой - тогда вообще к Герою ее гибель отношения не имеет!.. Но вдруг Джулия не только выпорола Ариадну, но и заказала потом ее окончательно?! Только молчит об этом?!
Как трудно разобраться в событиях. Как трудно кому-то верить.
- Ну и как тебе сиделось три дня? - спросила Джулия после долгого молчания. - Вид у тебя пришибленный.
Действительно, всего три дня! А по ощущению - огромный отрезок жизни.
- Так и есть. Не санаторий. И даже не больница.
Рассказывать о пытках подробно не хотелось. Рассказывать - значит, переживать во второй раз. Если не боль, то унижение - точно.
- Значит, хорошо, что дольше не засиделся. А эти шакалы только повода ищут! Промысел у них такой: схватить человека, а потом выкуп получить. Своя Чечня выходит. Разве что цены пока пониже. Чеченцы начинают торговаться с миллиона.
Подъехали к его дому. Поднялись наверх. В квартире так и сохранился умеренный беспорядок после обыска. Хорошо, не так уж рьяно искали, бумаги, например, не вывернули из стола, не разбросали по полу - как когда-то при обыске у отца. Сама квартира казалась теперь Герою оскверненной посещением банды пинкертонов. И не защищали больше родные стены, свой дом перестал быть своей крепостью: в любой момент могут ворваться, схватить, увезти.
- Сейчас наведем марафет, - бодро пообещала Джулия.
Она убирала, а он сидел и смотрел - все еще словно стукнутый пыльным мешком.
Подумал, позвонить ли жене Голодца. Чуть не назвал мысленно вдовой. Подумал - и не стал. Зачем мучить бедную женщину?! Если нет у нее денег, значит действительно нет.
Наконец, чтобы взбодриться, отвлечься от камерных переживаний, он сообщил:
- Я для тебя новый бизнес нашел. Незанятую нишу.
- Ну? Неужели подумал об этом? Прямо в тюряге? - Джулия выказала двойную радость: и тем, что Герой придумал доходное дело, - она заранее поверила, что дело доходное, и тем, что он помнил о ней, думал о ней!
- В тюряге не очень думается на отвлеченные темы, - усмехнулся Герой. Перед тем придумал, перед посадкой. Так вот: люди больше всего мечтают о здоровье. Да чтобы дешево и сразу защититься от всех болезней. А для этого еще древние египтяне придумали пирамиды. Или их научили заезжие инопланетяне, есть и такая версия. Тоже хорошо: люди верят в мудрость древних, а в мудрость инопланетян - тем более. Ну вот, а дальше элементарно. Главное, мы переходим от египетских стометровых пирамид к массовому производству. Даже слоган готов для рекламы: "Каждый сам фараон в своем доме!" Кто же не захочет сравняться с фараоном?!
Выслушав проект, Джулия спросила вполне чистосердечно:
- А пирамиды действительно лечат? И фрукты ускоряют, и энергию концентрируют?
Герой ответил совершенно серьезным тоном:
- Вот наделаем пару миллионов штук и проверим. Статистика покажет. Можешь одну к себе в спальню поставить: спи под ней, а утром измеряй энергию.
- Это больше мужчинам надо - измерять энергию.
- Точно! Будешь с виагрой конкурировать. А уж тогда спрос неограниченный: каждый мужчина мечтает увеличить свой потенциал. Импотент мечтает, чтобы хоть что-то получилось; нормальный мужик, чтобы стать половым гигантом. И даже гиганты стремятся повторить тринадцатый подвиг Геракла, но пока не могут. Мужскому совершенству нет предела. Каждый хочет еще больше!
