– А что случилось с тобой… там? – спросила я.
И он рассказал мне, что ехал на КМУВ – комплект для монтажа и установки вооружения, который по сути представляет собой остов «ленд ровера» с орудием тяжёлого калибра на крыше и автоматом для человека, сидящего на пассажирском сидении.
– Мы часто выезжали на них на линии столкновений с талибами. Это хорошая огневая поддержка для пехоты. Наша машина подорвалась на мине.
– Что было потом? Ты потерял сознание?
Он кивнул.
– Я почти ничего не помню. Ногу мне ампутировали в Кэмп Бастионе[23], потом отправили домой. Единственное, что я помню, это то, как очнулся в госпитале, не понимая, где я, и что происходит. Это было ужасно.
– Когда я училась в колледже, я даже не думала о войне, – с сожалением произнесла я. – И о таких храбрых парнях, как ты.
– Мы не храбрецы, Кас. Мы просто делали свою работу.
После ужина Эдвард провёл меня по своей квартире.
– Смотреть особо не на что, – сказал он. Свою спальню он показал мне в последнюю очередь.
– Вот и моя комната, – пояснил Эдвард.
Тикет и Тинкербелл всюду следовали за нами попятам, и Эдвард приказал им сесть недалеко от входа в комнату. Передо мной стояла двуспальная кровать, а у окна был рабочий стол с компьютером, книгами и документами.
– А за что эти награды? – спросила я, указывая на миниатюрные медали на маленьком деревянном столике. Эдвард пояснил, что в 2002 году он служил в Южной Арме в Ирландии, а в 2003 году – в Ираке. Я взглянула на фотографии в рамках, на одной из которых была запечатлена женщина, чей снимок я видела в портмоне Эдварда.
– Кто это? – поинтересовалась я, заранее зная ответ.
– Амелия.
– Она очень красивая.
Эдвард промолчал.
– Вы общаетесь?
– Нет. Она ушла от меня год назад, – признался Эдвард с дрожью в голосе.
– А долго вы были вместе?
– Четыре года. – Он наклонился, чтобы погладить Тинкербелл. – Она нашла кого-то другого. Вся ирония заключается в том, что она прошла со мной через самый тяжёлый период. Во время реабилитации она всегда находилась рядом, но потом… Наверное, она ушла, когда решила, что я больше в ней не нуждаюсь, но я-то её любил. Я не думал, что… – Эдвард умолк. – Как бы то ни было, я теперь больше о ней не думаю.
– Понятно, – сказала я, не поверив ни единому его слову. Я бы ни за что в жизни не поставила в рамку фотографию Шона. – Ты скучаешь по ней?
– Нет. Кас, не хочешь присесть на…
– Подожди, – перебила его я, взяв в руки первую попавшуюся фотографию. Почему-то я хотела оттянуть то, что могло сегодня случиться. Эдвард был красив и привлекателен. У нас было много общего, и мне нравилось находиться с ним рядом. Но что-то меня останавливало.
– Где на этом снимке ты? – Я рассматривала фотографию, на которой в несколько рядов стояли молодые парни в зелёных беретах.
– Вот, – указал Эдвард. – А рядом со мной Дэн. Мы вместе проходили тренировочный курс в Лимпстоуне. Нам тогда и девятнадцати не было.
– А это что такое? – Я прикоснулась к нарисованной от руки карте.
– Провинция Гильменд в Афганистане. – На карте были написаны пожелания от его друзей. Эдвард взял в руки фотографию, на которой он был вместе с Дэном. Двое молодых людей с большим будущим.
– Вы общаетесь? – спросила я. Повисла болезненная пауза, и я всё поняла.
– О, Эдвард, прости. Мне очень жаль.
– Он был мне как брат, – печально произнёс Эдвард. – Мы всегда думали, что вечно будем большими и сильными и будем скакать по горам до самой пенсии. – Он отвернулся. – Давай не будем об этом. Может быть, переместимся на… – Жестом он указал на кровать.
– Да, – согласилась я, хотя моё сердце бешено колотилось в груди.
– Ай! – вскрикнул Эдвард, когда я случайно переехала его здоровую ногу.
– Ох, извини! – пробормотала я. – Чёрт, тебе больно?
Это был глупый вопрос.
– Немного, – соврал он, всё ещё морщась от боли.
– Давай я взгляну на твою ногу.
– Не надо, я в порядке. Правда, – отмахнулся Эдвард.
Он засмеялся, и его смех оказался заразителен. Я смеялась от облегчения, глядя, как Эдвард улёгся на кровать. Затем я сама переместилась с кресла на матрас. Тинкербелл сложила передние лапы с другой стороны кровати.
– Кажется, у меня есть соперница, – пошутила я.
Эдвард приказал Тикету и Тинкербелл лечь на коврик под окном. Когда он повернулся ко мне, я отвела взгляд.
– Как твоя нога?
– Жить буду.
– О, боже, прости, – произнесла я, заметив, что нервно смеюсь и не могу остановиться. – Я знаю, что это совсем не смешно.
– Вообще-то немного смешно. – Он хитро улыбнулся.
Последовала долгая пауза. Затем Эдвард приподнял моё лицо и поцеловал меня в губы, запуская руку под мою блузку. От неожиданности я резко отпрянула.
– Эдвард, я не знаю…
– Что такое?
– Ты мне очень, очень нравишься…
– Чувствую, сейчас ты скажешь «но».
Я кивнула.
– Извини. – Пауза. – Я, наверное, пойду.
– Не уходи.
– Но…
– Кас, останься.
Взглянув на него, посмотрев в его грустные глаза, я поняла, как много он потерял: любимую работу, лучшего друга. Я подозревала, что он всё ещё любил Амелию. Я видела в нём молодого парня, который мечтал стать военным. Я видела сына, который вернулся домой с войны и которым мог бы гордиться его отец. Человека, который в миллион раз отважнее меня. Я придвинулась к Эдварду и заметила, что в его глазах блестят слёзы.
– Извини, – произнёс Эдвард. – Какой я тупица. Обычно я так себя не веду. Просто, когда я с тобой, я могу говорить обо всём на свете и…
– Т-сс, тихо, тихо.
Я погладила его по щеке, стараясь смягчить неловкость.
– Мне её не хватает, – наконец признался он.
– Я знаю. Мы с Шоном были неразлучны, а потом он просто ушёл. Это как потерять ногу или руку, – сказала я, прежде чем осознала, что выбрала не самый удачный оборот речи. Но, к счастью, Эдвард не обиделся.
– Знаешь, почти все наши парни, которые приходили в себя в госпитале, первым делом проверяли, на месте ли их хозяйство.
Мы рассмеялись.
– Останься со мной, Кас. Я не хочу провести эту ночь в одиночестве.
– Я тоже, – кивнула я, обнимая его.
– Где ты была?! – потребовал объяснений разгневанный Чарли, когда я вернулась домой на следующее утро. На нём была голубая рубашка и поношенные джинсы, а волосы ещё не просохли после душа.
– У Эдварда.
– Я не мог до тебя дозвониться!
На кухне соблазнительно пахло жареным беконом.
– Извини. У меня телефон разрядился. Я умираю от голода.
Я открыла холодильник.
– Я делаю сэндвичи с беконом, – сказал Чарли. – Я очень переживал. Я уже решил, что тебя ограбили и взяли в заложники!
– Чарли, ты прекрасно знал, где я.
– Я просил тебя позвонить мне, если ты останешься ночевать.
– Было поздно. Я немного выпила и…
– Понятно, – отрезал он, выдвигая ящик с кухонными приборами.
– Извини, что я не позвонила.
– Ладно, ничего страшного. Как я понимаю, вечер прошёл удачно?
Всю ночь мы с Эдвардом пролежали, обнявшись, поскольку нам обоим хотелось теплоты, понимания и любви. До самого утра мы проговорили об Амелии. Я нашла в себе силы рассказать ему о своих чувствах к Чарли, поведав Эдварду всю историю, начиная с Колорадо. В конце концов мы пожалели наших скулящих собак и разрешили им забраться на кровать. Тинкербелл легла, осторожно положив голову на здоровую, но повреждённую мной, ногу Эдварда, а Тикет каким-то образом втиснулся между нами. Мы рассмеялись, представив, как комично мы выглядели. Наконец мы уснули в объятиях друг друга. Эту ночь мы не скоро забудем. Мы были людьми, которые нашли друг друга при необычных и не самых счастливых обстоятельствах, совсем как это случилось с Домом и Гаем.
– Мы видим мир одинаково, Кас. Я могу поделиться с тобой, чем угодно, – сказал в темноте Эдвард, гладя мои волосы.
Я нравилась ему, но он так и не смог забыть Амелию – она разбила его сердце. Мне нравился Эдвард, но я была влюблена в этого парня, который стоял передо мной, держа в руках сковороду для гриля.
– Мы отлично провели время, – заявила я.
– Между вами всё серьёзно?
Я уже было рассказала ему правду, но, услышав звук фена из его комнаты, соврала:
– Возможно.
– Доброе утро, Кас! – поздоровалась Либби, входя на кухню. На ней был спортивный костюм и облегающая синяя футболка, а длинные волосы свободно падали на плечи. – Я слышала, как вы разговариваете.
