— Старушка… — Она осеклась. — Ну да, конечно. Это не ты про нее забыла, это старушка ее украла. Ты опять в своем репертуаре. В эфире «Шоу Адди». По всем каналам.
Это было очень больно слышать.
— Никакое это не «Шоу Адди». Мне просто помешали.
— Иди в «Мир питомцев», — устало сказала Дорри и прервала соединение.
Я торопливо шла по дороге к «Миру питомцев», а вокруг меня блестел на солнце снег. Тротуары почти расчистили, но кое-где снег, который сгребли на обочину, осыпался и скрипел, когда я по нему ступала.
А между тем, под аккомпанемент этого скрипа, в голове у меня звучал монолог о том, что «Шоу Адди» вовсе не показывали по всем каналам. Оно не шло на канале гонок грузовиков и на канале рестлинга. И его уж точно не показывали на том канале, где шла «Рыбалка с Орландо Уилсоном». Мне ужасно хотелось позвонить Дорри и сказать ей об этом. «Разве шоу называется „Рыбалка с Аделиной Линдси“? — сказала бы я. — Нет, конечно нет!» Но я этого не сказала, потому что Дорри и это наверняка посчитала бы еще одним примером моего эгоизма. Хуже того, она наверняка окажется права. Лучше сначала заполучить Гавриила в свои горячие руки — точнее, в холодные руки — и потом позвонить Дорри. «Видишь, у меня все получилось», — скажу я ей. А потом позвоню Теган и дам Гавриилу похрюкать в телефон. Или нет. Сначала позвоню Теган и обрадую ее, а уже потом позвоню Дорри. И не буду говорить «ха-ха», потому что я выше этого. Да. Я достаточно взрослая, чтобы признавать свои ошибки и не ежиться в страхе от упреков Дорри. Новая я — безупречна.
В сумке зазвонил мобильник, и я поежилась. Боже, Дорри никак мысли читает?
И тут же в голову пришла более жуткая мысль: Может быть, это Теган?
А может быть, может быть… это Джеб? — упрямо затрепетала в голове другая мысль.
Я порылась в сумке и вытащила телефон. На дисплее светилось слово «Папа», и я расстроилась. Ну почему? — мысленно подосадовала я. — Ну почему это не…
И прервала этот ноющий голос, потому что он мне надоел и от него не было никакого толка, и вообще, кто моей голове хозяйка, я или он?
В голове — и в сердце — у меня вдруг посветлело. Ого. К этому можно и привыкнуть.
Я нажала кнопку «игнорировать» на телефоне и убрала его в сумку. Папе перезвоню позже, когда все решу.
Как только зашла в «Мир питомцев», я сразу ощутила запах хомячков и арахисового масла. Я замерла, зажмурилась и помолилась Богу, чтобы Он дал мне сил, потому что хомячковый запах в зоомагазине — это естественно, а вот запах арахисового масла мог означать только одно.
Я подошла к кассе, и Натан Кругл поднял глаза, продолжая жевать. Его глаза расширились, а потом сузились. Он сглотнул и отложил свой сэндвич с арахисовым маслом.
— А, привет, Адди, — презрительно сказал он, совсем как Джерри Сайнфелд, приветствующий своего заклятого врага Ньюмана.[14]
Нет. Стойте. Так получается, что Ньюман — это я, а я совсем не Ньюман. Это Натан был Ньюманом. Только тощим, прыщавым Ньюманом, носившим застиранные футболки с цитатами из «Звездного пути». Сегодня на его футболке было написано: «Ты умрешь от удушья в ледяных глубинах космоса».
— Привет, Натан, — ответила я.
Я сняла капюшон; Натан хмыкнул, увидев мои волосы, и сказал:
— Отличная стрижка.
Я хотела было ответить, но сдержалась.
— Пришла забрать кое-что для подруги, — сказала я. — Для Теган. Ты знаешь Теган.
Я подумала, что, упомянув милашку Теган, отвлеку Натана от его вендетты.
Но не отвлекла.
— Да, знаю, — сказал он, и его глаза заблестели. — Мы учимся в одной школе. В одной маленькой школе. В такой маленькой школе трудно кого-то игнорировать, правда?
Я простонала. Ну вот, опять двадцать пять, будто мы четыре года не разговаривали и не обсуждали тот прискорбный случай. А мы его обсуждали. Много раз. Но обсуждение, видимо, было односторонним.
— Но постой, — продолжал он роботоподобным голосом плохого диктора новостей. — Ты сумела кое-кого проигнорировать в такой маленькой школе!
— Это было в седьмом классе, — произнесла я сквозь стиснутые зубы. — Много-много лет назад.
— Ты вообще знаешь, кто такой триббл? — спросил он.
— Да, Натан, ты…
— Триббл — безобидное существо с планеты Йота Джеминорум Четыре, жаждущее любви.
— Я думала, планета называлась Джеми-бла-бла Пять.
— И не так уж давно это было. — Натан выгнул брови дугой, желая подчеркнуть свои слова. — Я был настоящим трибблом.
Я прислонилась к полке с собачьим кормом:
— Ты вовсе не был трибблом, Натан.
— И как клингонская воительница…
— Не называй меня так. Ты же знаешь, меня это бесит.
— …ты уничтожила меня.
Натан заметил, куда упирается мой локоть, и раздул ноздри.
— Эй, — сказал он, возмущенно щелкая пальцами, — не трогай собачий корм!
Я резко выпрямилась:
— Извини. И прости, что сделала тебе больно четыре года назад. Но это очень важно. Ты меня слушаешь?
— В масштабах Галактики четыре года — это всего лишь наносекунда.
Я вздохнула:
— Я не получала никакой записки! Честное слово, в глаза ее не видела!
— Ну конечно, конечно. Только знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты ее прочитала, вышвырнула и тут же о ней забыла, потому что чувства других людей не имеют значения, правда?
— Это неправда. Слушай, может мы просто…
— Напомнить ее содержимое?
— Не надо.
Он всмотрелся вдаль:
— Цитирую: «Дорогая Адди, ты будешь моей девушкой? Ответь мне по телефону».
— Я не получала никакой записки, Натан.
— Даже если ты не хотела быть моей девушкой, могла бы и позвонить.
— Я бы позвонила! Но я не получала никакой записки!
— Сердце семиклассника так хрупко, — трагическим тоном произнес он.
Мне хотелось потянуться к полке с аккуратно расставленными пакетами собачьих галет, схватить один из них и швырнуть в Натана.
— Ну, хорошо, — сказала я. — Допустим, что я получила записку — а я ее не получала, — но неужели ты не можешь об этом забыть? Люди взрослеют. Люди меняются.
— Да ладно! — холодно произнес он и посмотрел на меня так, будто я хуже жука навозного. Это напомнило мне о том, что они с Джебом дружили. — Такие люди, как ты, не меняются.
Я молчала. Ну почему, почему даже он накидывается на меня, точно так же, как и все остальные люди на Земле?
— Но… — Мой голос задрожал. Я попробовала снова, но он дрожал, несмотря на все мои усилия. — Но разве не видно, что я стараюсь?
Последовала долгая пауза, и Натан первый опустил глаза.
— Я пришла забрать поросенка Теган, — сказала я. — Отдай мне его, пожалуйста.
Натан нахмурил брови:
— Какого поросенка?
— Поросенка, которого к вам принесли вчера вечером. — Я пыталась понять, о чем говорило выражение его лица. — Малюсенького. С запиской «Не продавать никому, кроме Теган Шепард».
— Мы не «продаем» животных, — сказал он. — Мы отдаем их на усыновление. И никакой записки не было, только чек.
— Но у вас был поросенок?
— Ну, да.
— Такой маленький-маленький?
— Наверное.
— Ну, на его переноске должна быть записка, но это не важно. Просто отдай его мне, пожалуйста.
Натан замешкался.
— Господи, Натан. — Я представила Гавриила в одиночестве холодной ночью. — Только не говори, что он умер.
— Что?! Нет.
— Тогда где он?
Натан молчал.
— Натан, послушай, — продолжала я. — Это нужно не мне. Это нужно Теган. Ты правда хочешь, чтобы ей было плохо только потому, что ты зол на меня?
— Его усыновили, — пробормотал он.
— Прости, что?
— Поросенка усыновила какая-то старушка. Она пришла полчаса назад и выложила две сотни долларов. Откуда мне было знать, что его нельзя продавать, то есть усыновлять?
— Из записки, идиот!
— Я не получал никакой записки!
Мы одновременно поняли, в каком дурацком положении оказались, и уставились друг на друга.
— Я не вру, — сказал он.
Поднимать бучу не имело смысла. То, что произошло, было ужасно-ужасно-ужасно, но мне требовалось понять, как все исправить, а не ругать Натана за то, что уже нельзя было изменить.
— Хорошо, а чек у тебя сохранился? — спросила я. — Покажи мне чек.
Я протянула руку и пошевелила пальцами.
Натан резко нажал кнопку на кассе, и тут же выдвинулся нижний лоток. Он вытащил из лотка какую-то мятую бледно-розовую бумажку. Я выхватила ее у него из рук.
