— Связался сразу лично с Дайвой, — продолжал он, неторопливо раскачиваясь на стуле, чем невероятно раздражал Гену, — но она все стрелки на тебя перевела — программа-то на тебя тоже зарегистрирована.
— Как это — зарегистрирована? — удивился Гена.
— А ты не в курсе, что ли? Ну, там авторское право, распространение, коммерческое использование, то да се. Право собственности, короче.
Это было приятно и неожиданно. Неожиданно было то, что Дайва сразу обозначила принадлежность программы и тем, вероятно, спасла ее от судьбы легкой воровской добычи «Майкрософта» или любой другой агрессивной компьютерной фирмы. А приятно то, что Дайва по-честному зарегистрировала ее на двоих; она, конечно, априори была порядочным человеком, но кто испытывал искушение или обман, знает, что порядочным быть просто в отсутствие соблазнов.
Гена уже понял, каким будет продолжение разговора, и перевел вектор своего внимательного зрения Гейтсу в глаза. Гейтс, смотревший до этого прямо на Гену, глаза сразу спрятал куда-то под стол — то есть спрятал он, конечно, взгляд, но чего стоят глаза без взгляда? Вряд ли больше, чем одноразовые контактные линзы Баушера и Ломба. То есть доллар двадцать за пару. Или по шестьдесят центов каждый. Оценив таким образом глаза. Гена вдруг вспомнил про Тима Таллера из детской книжки про проданный смех. Там, в той книжке, один из героев продал Главному Злодею свои глаза, вернее, не сами глаза, а взгляд этих глаз. И Гена, чей нечаянно затуманенный и от этого острый на восприятия мозг рождал диковинные образы реальности, вдруг подумал, что Гейтс прячет взгляд, потому что у него чужие глаза, и он, Гена, сейчас будет продавать не какую-то программу, основанную на ангельском машинном языке, а свой первородный смех, подобно Тиму Таллеру.
А еще он подумал, что раз уж все молчат, то надо срочно что-то сказать, потому что, пока он думал и глючил, прошло уже очень много времени, пауза затянулась, сейчас все заметят, что он тормозит, поймут, что он обкурился, что с ним нельзя иметь дело, вызовут полицию и попрут из Америки на фиг.
Он стрельнул глазами в сторону Сони. Вид у нее был явно подозрительный, вернее — подозревающий. А вдруг это все подстава? И косяк они специально подбросили и держали его без сигарет, чтобы он купился, а он, как мальчик, повелся на труху. Объявят его невменяемым, программа легко перейдет к «Майкрософту». Да фигу она перейдет, они же принцип наверняка не раскусили, а то бы уже давно мягко откусили софт себе, выпустили бы под каким-нибудь другим именем, и судись потом с Биллом Гейтсом. А может, он для того и заманил к себе Гену, чтобы секрет выведать, обласкал, накурил, разговор такой затеял, вроде ни к чему, а сейчас как пойдет про черточки-нолики, ну так, как бы невзначай…
Тут Гена похолодел: на белой майке Гейтса, прямо на том месте, где под тканью и кожей билось в ребрах грудной клетки нездоровое тяжелое сердце самого богатого в мире организма, он явно увидел вышитую белыми же нитками эмблему — паучок отражавших друг друга русских букв "я" в разомкнутом круге, а под ними — две пары вертикально сдвоенных нолей с черточками единиц по краям, замаскированных под число 1881.
«Неспроста все это — ох неспроста!» — подумал он.
— Да ты расслабься, — заметил наконец его состояние собеседник. — Чего ты так напрягаешься-то. Я тебя не съем.
И он засмеялся. От этого смеха Гена вздрогнул, но действительно расслабился. Гейтс смеялся вполне по-человечески, настроен был дружелюбно, а все эти бредни — от неадекватного Гениного состояния.
«Дурак я, — подумал Гена, — мне такая пруха, а я на измене сижу. Надо расслабиться и получать удовольствие».
Заметив Генину улыбку, Гейтс заметил:
— Тебе дело предлагают, деньги большие и славу. Если ты еще не въехал. А ты пугаешься. Ну, ничего. Это с непривычки.
И, не прекращая раскачиваться, он начал теребить тоненькую золотую цепочку на шее.
— У нас сейчас много таких работает, — продолжал он, вытаскивая за цепочку небольшой кулончик, похожий на древнюю монету с выдавленными рисунками, — молодых, никому ранее не известных. А сейчас живут как люди. Хорошие деньги поднимают. Ты чего молчишь? Я все хочу, чтобы ты сумму назвал. Давай не стесняйся, только не зарывайся.
Но Гена не мог назвать сумму. Он вообще не мог произнести ни слова, даже если бы очень хотел. Он просто молча разглядывал знакомый рисунок на кулоне.
Гейтс поймал его взгляд и улыбнулся:
— Нравится? Это мой талисман. Я верю, что он удачу приносит.
— Откуда? — выдавил Гена, не сознавая многослойности своего нечаянно двусмысленного вопроса. Гейтс ответил верхний пласт:
— О, это целая история! Когда-то давно, когда я еще был никому не нужным студентом, я обменял ее на серебряный доллар у одного старьевщика… Но мы об этом как-нибудь потом поговорим. Я, знаешь ли, довольно занятой человек, — хмыкнул Гейтс, — и раз ты не хочешь сам называть сумму, я ее назову: должность называется руководитель проекта. Триста пятьдесят тысяч в год. Плюс — пятьсот тысяч подписной бонус. На обустройство. Плюс — годовой бонус по итогам работы компании. У нас его, должен сказать, далеко не все программисты имеют. Жить можешь где угодно, хотя я не вижу смысла оставаться с такими деньгами в России. У меня есть небольшой домик в Майами, в Майами многие русские живут, которых я к себе взял. Можешь его использовать — это подарок. И самое главное… — Гейтс поднял вверх нож, — мы открыли тебе номерной счет в «Кредит Суисс». На шесть миллионов долларов. Никаких налогов. Чистыми. Неплохо, а? Это за программу.
Гена молчал.
— Один ваш какой-то русский купец… — сказал Гейтс после паузы. — Как его фамилия? — спросил он у костюмированного Сониного помощника, который на мгновение задумался.
— Третьяков, — улыбнулась за него Соня.
— Так вот, этот чувак, когда торговал покупки, сначала называл максимальную сумму, а потом, когда с ним не соглашались, все время ее опускал. Каждое новое предложение было меньше предыдущего. И чем дольше шли торги, тем ниже становилась сумма. Какие у тебя предложения?
— А если не деньгами? — неожиданно зло сказал Гена.
— Как это? — удивился Гейтс.
— Мир во всем мире. Победа над СПИДом. Гейтс быстро и недоуменно переглянулся с Соней и ее помощником, который внезапно перестал писать, и даже с лакеем, который замер в неестественной позе, нагнувшись поменять приборы.
— Шутишь, — облегченно вздохнул Гейтс, и все рассмеялись. Даже лакей позволил себе скромную улыбку.
— Кстати, на борьбу со СПИДом, — сообщил Гейтс, поигрывая вилкой, — я в прошлом году перевел им денег. Много. А что касается мира — то это, ты, конечно, хватил… Тут уже никто не в силах повлиять. — Он пожал плечами. — Что поделать?!
— Ну, раз ничего не поделать… — твердо сказал Гена. — Тогда… — Он сглотнул слюну. — Спасибо за предложение. Я не могу его принять.
Гейтс перестал раскачиваться на стуле. Встал. Взял двумя руками свою тарелку. И изо всей силы грохнул ее об стол. В разные стороны разлетелись осколки и какая-то изящная питательная пища.
— Было очень приятно иметь с вами дело, — еле сдерживая ярость, вежливо сказал Гейтс. — К сожалению, мне надо идти. Вы мне можете позвонить. Один раз. Чтобы сказать «да». И я подумаю, что я смогу для вас сделать. Наслаждайтесь едой.
Он развернулся и быстро зашагал по дорожке к дому, коротко бросив Соне:
— Зайди ко мне.
— Я сейчас вернусь и отвезу вас в гостиницу, — сказала Соня Гене, — на своей машине.
Через двадцать минут она вернулась с его паспортом и обратными билетами — Гена как раз допивал кофе, стараясь не обращать внимания на взгляды лакеев и охранников.
Ее машиной оказалась открытая темно-красная «БМВ» третьей серии.
— Хорошая машина, — сказал Гена. Ехали они молча.
— Слушай, — прервал наконец молчание Гена, — ну теперь-то можешь рассказать, ради чего вы затеяли всю эту клоунаду с моим приездом. Могущество демонстрировали? Или хотели, чтобы я красивой жизни вкусил?
— Да нет, — ответила Соня, — конкурентов боялись. Босс в таких ситуациях не стесняется. Правда, наш русский офис немного перестарался. Он когда увидел счет, чуть с ума не сошел. Мы, конечно, всегда знали, что у вас все очень дорого, — смущенно улыбнулась Соня, — но не настолько.
— Все дорого, — согласился Гена. — Все, кроме людей. Помолчали.
— Да, и еще, — сказала Соня, — это, конечно, неприятный момент. Вы от нашего представителя получили деньги — их надо вернуть.
— О'кей, — спокойно сказал Гена. — Все, или можно на еду и дорогу оставить?
— В дороге они вам не понадобятся, — неловко сказала Соня. — Все оплачено, самолет завтра утром, и вас отвезут. В гостинице вы можете всю еду записывать на номер комнаты. Вы же читали предварительный контракт?
— Нет, не читал.
— Как же вы его подписали, не читая?
