Но тут «Хасельмир кроникл» решила напечатать свою версию ссоры между Майклом и Филиппом. Под заголовком «Война в гольф-клубе» был помещен отчет о том, что произошло в прошлую субботу. Газета прекрасно знала, что само содержание разговора нельзя предавать огласке, чтобы не оказаться в суде, но журналист так тщательно подобрал слова и намеки, что статья не оставляла сомнения в том, что же случилось тем утро на самом деле.
— Это последняя капля, — сказал Майкл, закончив читать статью в третий раз. Кэрол поняла, что никакие слова не удержат теперь ее мужа.
На следующий день Майкл посетил Реджинальда Ломакса, местного адвоката, который учился в школе с ними обоими. Вооружившись статьей, Майкл рассказал Ломаксу о разговоре, который «Кроникл» так нагло опубликовала во всех деталях. Майкл также рассказал Ломаксу дополнительные подробности того, что случилось в клубе в то утро, и вручил ему четыре исписанных листа бумаги, которые должны были доказать его правоту.
Ломакс внимательно изучил заметки.
— Когда вы написали все это?
— В машине, сразу после того как нас выпроводили.
— Как предусмотрительно с вашей стороны, — сказал Ломакс. — Крайне предусмотрительно.
Он озадаченно посмотрел на своего клиента поверх полукруглых очков. Майкл ничего не сказал.
— Вы, конечно же, знаете, что закон — дорогое удовольствие, — продолжал Ломакс. — Иск о клевете не получится дешевым, даже с такими сильными доказательствами. — Он постучал по заметкам, лежавшими перед ним. — Вы можете и проиграть. Очень часто исход дела о клевете зависит от того, что запомнили другие люди или, это еще важнее, что они согласятся вспомнить.
— Я прекрасно знаю это, — сказал Майкл. — Но я исполнен решимости добиться успеха. Нашу беседу в то утро слышали более пятидесяти человек.
— Значит, так тому и быть, — согласился Ломакс. — Тогда мне нужен аванс в размере пяти тысяч фунтов на первые расходы и подготовку к судебному заседанию.
Майкл впервые задумался.
— Деньги будут возвращены, если вы выиграете дело.
Майкл достал чековую книжку и написал сумму, которая составляла как раз остаток его пособия по сокращению.
На следующее утро «Ломакс, Дэвис и Ломакс» объявила о возбуждении иска по делу о клевете.
Неделей позже иск был принят к рассмотрению.
Шли дни, но споры относительно того, кто прав, а кто нет в деле «Гилмор против Мастерса», не утихали.
Члены клубы перешептывались между собой о том, кого из них могли бы вызвать в суд в качестве свидетелей. Кое-кто уже получил письма от «Ломакс, Дэвис и Ломакс» с просьбами рассказать, что они помнят из разговора двоих мужчин в то утро. Большая часть сослалась на забывчивость или глухоту, но были и такие, кто письменно подтвердил ссору. Вдохновленный Майкл продолжал наступление — несмотря на недовольство Кэрол.
Прошел месяц, и однажды утром, после того как Кэрол отправилась в банк, Майклу Гилмору позвонил Реджинальд Ломакс, который сообщил, что его пригласили на «непредвзятую консультацию».
— Вы, конечно, не удивились этому, после тех доказательств, что мы собрали, — ответил ему Майкл.
— Это только консультация, — напомнил ему Ломакс.
— Консультация — не консультация, но я не соглашусь меньше, чем на сто тысяч фунтов.
— Ну, я пока даже не знаю, зачем они… — начал Ломакс.
— А я знаю. Я также знаю, что за последние одиннадцать недель из-за этого ублюдка меня ни разу не пригласили на собеседование для приема на работу, — воскликнул Майкл с негодованием. — Не меньше ста тысяч фунтов, вы слышите меня?
— Я думаю, что ваш оптимизм в данных обстоятельствах чрезмерен, — сказал Ломакс. — Но я дам вам знать ответ той стороны, как только закончится встреча.
Вечером Майкл рассказал Кэрол радостную новость, но, как и Реджинальд Ломакс, она была настроена скептически. Звонок телефона прервал их спор на эту тему. Кэрол стояла рядом, а Майкл внимательно вслушивался в слова Ломакса. Похоже, Филипп был готов решить проблему за двадцать пять тысяч и оплату судебных издержек обеих сторон.
Кэрол закивала ему, чтобы он соглашался, но Майкл опять повторил Ломаксу, что не согласен меньше чем на сто тысяч.
— Разве вы сами не видите, что Филипп наконец понял, во что ему обойдется решение вопроса по суду? И он прекрасно знает, что я не уступлю.
Кэрол и Ломакс были не согласны с ним.
— Положение гораздо менее определенное, чем вам это кажется, — говорил ему адвокат. — Присяжные на суде могут посчитать, что слова были просто шуткой.
— Шуткой? А как насчет драки, которая за этой шуткой последовала?
— Но она была инициирована вами, — отметил Ломакс. — Двадцать пять тысяч — вполне приличная сумма в этих обстоятельствах.
Майкл отказался уступать и завершил разговор требованием ста тысяч фунтов.
Прошло две недели, и сторона ответчика предложила не доводить дело до суда за компенсацию в пятьдесят тысяч. На этот раз Ломакс не удивился, когда Майкл с ходу отклонил предложение.
— К черту внесудебное решение! Я сказал вам, что не стану рассматривать сумму меньше ста тысяч.
Ломакс уже знал, что любой призыв к благоразумию будет встречен глухотой.
Понадобилось еще три недели и несколько телефонных звонков, прежде чем другая сторона согласилась выплатить сто тысяч фунтов. Реджинальд Ломакс позвонил Майклу, чтобы сообщить эту новость, и постарался оформить сообщение таким образом, чтобы оно выглядело как его личный успех. Он заверил Майкла, что все необходимые бумаги будут составлены немедленно, а окончательное урегулирование будет достигнуто через несколько дней.
— Естественно, все ваши издержки будут компенсированы, — добавил он.
— Естественно, — сказал Майкл.
— Вам теперь только остается согласиться на урегулирование.
Было составлено короткое заявление, которое с согласия обеих сторон было опубликовано в «Кроникл». Газета поместила его на первой полосе пятничного выпуска. «Иск по делу „Гилмор против Мастерса“ о клевете, — сообщала статья, — с согласия обеих сторон был отозван после значительной компенсации, выплаченной ответчиком во внесудебном порядке. Филипп Мастерс, безусловно, отказывается от слов, произнесенных в то утро в клубе, и приносит свои безоговорочные извинения. Он также обещает никогда не повторять подобных слов впредь. Мистер Мастерс полностью оплачивает судебные издержки».
В тот же вечер Филипп написал полковнику письмо, где признавался в том, что слишком много выпил в то утро. Он выразил сожаление по поводу своего необдуманного эмоционального всплеска, извинялся и заверял президента клуба в том, что подобного больше никогда не повторится.
Единственным человеком, казавшимся расстроенным таким исходом, была Кэрол.
— Что случилось, дорогая моя? — спросил Майкл. — Мы выиграли, а кроме того, поправили финансовые дела.
— Я знаю, — сказала Кэрол. — Но стоило ли терять лучшего друга из-за ста тысяч фунтов?
Утром следующей субботы Майкл с радостью обнаружил в своей почте конверт с гербом гольф-клуба. Он нервно открыл его и вытащил лист бумаги. На нем было написано:
Уважаемый мистер Гилмор!
На ежемесячном заседании комитета в прошлую среду полковник Мазер поднял вопрос о вашем поведении в помещении клуба утром 16 апреля.
Было решено занести в протокол жалобы нескольких членов клуба, и по данному вопросу члены комитета решили ограничиться только строгим выговором вам обоим. Если подобный инцидент произойдет еще раз, вы будете автоматически исключены из числа членов клуба.
Временная приостановка вашего членства, введенная полковником Мазером 16 апреля, настоящим отменяется.
Искренне ваш,
Джереми Хоуорд (секретарь).
— Я похожу по магазинам, — крикнула Кэрол с лестницы. — А какие планы на утро у тебя?
— Схожу поиграть в гольф, — ответил Майкл.
— Хорошая идея, — сказала Кэрол, про себя подумав: с кем теперь Майкл будет играть в гольф?
Несколько членов клуба увидели, как Майкл и Филипп вышли на поле для гольфа с клюшками в руках. Капитан клуба заметил полковнику, что он рад видеть, как ссора улажена ко всеобщему удовлетворению.
— Только не для меня, — сказал полковник еле слышно. — Нельзя стать пьяным от томатного сока.
— Интересно, о чем они сейчас разговаривают? — спросил капитан клуба, глядя на обоих в окно. Полковник поднял бинокль, чтобы внимательнее вглядеться в двух игроков.
— Как же ты умудрился промахнуться мимо лунки с одного метра? — спросил Майкл, когда они дошли до первого «Грина». — Ты, наверное, опять напился.
— Как ты прекрасно знаешь, — ответил Филипп, — я никогда не пью до ужина, и потому твои голословные утверждения являются клеветой.
