Сашу подхватили прозрачные шестерни времен. Он отчетливо загрустил. Немного погодя Пес вывел его из храма. Вставать нужно было рано, требовался отдых. Тем временем во дворе архандарика пили бесконечный кофе албанцы, греки и еще абы кто. Много всякого народа перемещается по горе. Если они здесь, значит, так нужно.
А ночью опять накатила на Пса ненавистная Латвия. Краевед…
… Пуммерс считал все это розыгрышем, прикидывая, кто из коллег мог сподобиться на такое, но пока это ему не удавалось. Лихая шутка. Смешно.
— Вот отличное начало для рассказа, — продолжил Пес.
— Неплохое. Мы изучали свежий знак. И наткнулись на совершенно новое городище.
— Как это так? Вы же занимаетесь наукой этой много лет?
— Но открытия-то совершаются постоянно.
— Вы зря зарплату получали, если не знали про целое городище. Вы должны были исползать всю вашу Латгалию, которая, кстати, и не ваша.
— А, вот уж, извините.
— Это вы меня извините. Город Двинск захапали.
— Мы тут жили.
— Нет, здесь другие жили.
— Так мне рассказывать или нет?
— Конечно, рассказывать. Я отвлекся.
— Всего в трехстах метрах от найденной скалы со знаками оказались рвы, огромные камни, насыпи. Площадь — два гектара.
— Вот видите.
— Да это все было покрыто дерном, заросло.
— Неважно. Продолжайте.
— Место малонаселенное, лесистое, неровный рельеф, сплошные овраги. В тот день мы дважды проходили мимо городища и ничего не замечали. А потом пошло и поехало. Между двумя оврагами образовалась какая-то насыпь, вроде той, что у дорог, метров в восемьсот длиной, шириной метров до десяти. И все это заканчивалось торчащей в реке скалой. Причем, ближе к реке хребет каменный утолщался. Он стал походить на палицу. Вы из радикалов? Лимоновцы? Жириновцы? Перебор некоторый получается. Я домой хочу.
— Да бросьте вы…
— Ладно. Продолжим, а потом, как говорится, сочтемся славой. Для предков места лучше выбрать было затруднительно. Высота городища метров восемь. Оставалось предкам только прорыть ров и все готово.
— Глядите-ка как просто. И прорыли?
— Конечно. Ширина рва метров двенадцать, глубина — четыре.
— Да это же отлично.
— Что отлично?
— Отличный укрепрайон получится. Или ров для расстрелов.
— Вы думаете?
— Да. Продолжайте.
— И надо всем этим возвышается Черная скала. Так и назвали это все — Черное городище.
— Вот этим мы и отличаемся. У нас Белгород, Белград, Белоостров. У вас Черное Городище, Черновцы, Чернобыль, Чернолицин.
— У кого это у вас?
— У лютеран, католиков, ливов.
— Да какой же он католик, Чернолицин? И он ваш!
— Бросьте вы. Никакой он не наш. Он ваш. Лютеранский.
Эрнест посмотрел совершенно безумными глазами на Пса. Ему по-детски захотелось расплакаться. Ему не хотелось никаких лекций сейчас читать. Ни о каких тайнах истории беседовать.
Пес зевнул и положил пистолет на колени. Эрнест попробовал привстать.
— Сидеть! Рассказывать!
— А по какому праву?
— По праву сильного. Продолжайте.
— Тогда я продолжу.
— Вот и хорошо.
— Лучше не бывает. Городище вряд ли было моложе тринадцатого века. По всей видимости, городище оказалось в этом труднодоступном и не подходящем для сельского труда месте уже после прихода немецких рыцарей и было тайным укрытием и местом возможной обороны. Оно, несомненно, связано с теми древними знаками, что найдены неподалеку.
— Да вы показываете поразительные способности к логике.
— Знаете, к каким выводам пришли в Академии наук?
— Где?
— В Академии!
— Это еще при большевиках?
— Конечно.
— И что же они решили на партактиве?
— Камень, который был найден здесь, — тот самый старый латышский камень Мары. В летний солнцеворот, когда приходило время свадеб, люди разжигали здесь костры и бросали цветы в пламя, жертвуя их богам. А святая Мара соединяла руки жениха и невесты и поднимала их над огнем, а дым, как бы их венчал. Вот, смотрите. Крест Наваждения.
— По моему, просто царапина на камне.
— Да как же так. Вот и вот!
— Ну ладно. А это что?
— Это знак Юмиса, найден в жертвенной пещере ливов возле Светупе. А вот камень с совершенно особенным рисунком. Этот из Виетвалве. Но пока расшифровать рисунок не удалось.
Пес расхохотался.
— Что, вам опять весело?
— Согласен. Может быть, это и рукотворно. Просто какой-нибудь мужик ковырял этот камень спьяну. Что они, кстати, тогда пили?
— Пиво, наверное. Хотите?
— Нет. Спасибо. Толкуете мне битый час про трещинки на камнях. Вы же прекрасно знаете, что это чушь. Лишь бы зарплату получать.
— Далась вам моя зарплата. Слушайте дальше! Особенно интересный камень был перевезен в тысяча девятьсот тридцать седьмом году в этнографический музей из Рунденской волости. На довольно большом камне вырезаны в два ряда до сих пор не расшифрованные знаки.
— Ну вот. Опять не расшифрованы.
— Самое странное, так это то, что камень невесть сколько лет пролежал на самом дне озера Аудею и был обнаружен при осушении болота. Кстати, много камней уничтожалось в ходе мелиоративных работ. Очень много.
Пуммерс сейчас молился. Он просил свои дорогие камни заступиться за него. Одновременно он просил об этом и Деву Марию.
— И правильно. Стране нужна была щебенка, — комментировал его рассказ Пес.
— С вами говорить бессмысленно. Давайте я вас выведу на трассу и посажу на автобус. Скоро автобус будет. Большой, красивый.
— У вас все? — Пес снова стал интересоваться своим пистолетом.
— Даже то, как камни расположены на местности, можно многое сказать.
— У вас тут что, Стоунхенджи повсюду?
— Ну, нечто…
— Продолжайте.
— В Латвии уничтожено столько исторических камней, что этот урон можно сравнить только с потерей Александрийской библиотеки.
— Это вы сами придумали?
— Нет. Это цитата.
— Из Академии наук?
— Из журнала.
— Еще что?
— Можно надеяться, что знаки эти когда-нибудь будут расшифрованы. И мы узнаем много интересного.
— Да никогда они не будут расшифрованы. Нет там ничего.
— Это приговор?
— Это констатация факта.
— А вы-mo сами кто по специальности?
— Палач.
— Прямо, с детства?
— Да. Мне платили одноклассники, и я приводил приговоры в исполнение. Шучу. Я специалист по Месопотамии, коллега ваш. Про халдеев слышали?
— А вы как думаете?
— Я думаю, что нет. Лачплесис, вот предел вашего развития.
— Да вы шовинист какой-то.
— Нет, извините. Я совершенно нормален.
— А я, по-вашему, нет?
— У вас с местечковостью не все в порядке.
— С чем?
— Не важно. Вы про замки что-нибудь знаете?
— Я же историк.
— Ну, я бы про замки послушал. Про ваше национальное достояние. Кстати, кто их строил?
— Крестоносцы, — радостно объявил Эрнест.
— Так вы пивка попейте еще, и продолжайте.
Эрнест пивом просто подавился, вяло пожевал свой бекон и завел новую историю.
Замки складывались из обширных подворий, обнесенных защитными стенами, где размещались жилые и культовые постройки, а также из замков типа конвента, совмещавших функции крепостей и средневековых монастырей.
Например, в Вентспилском замке, принадлежавшем ордену, крепостной стеной служила наружная стена строения. Со временем замки становились городами или местечками.
— Вот видите, вы сами сказали.
— Что я сказал?
— Вы еще и невнимательный.
