Вадим Чирков - Ликующий джинн

Журналист вышел на улицу и впервые после пережитого свободно вздохнул. Но не успел он сделать и трех шагов, как услышал рядом с собой знакомый голос:

-Как вы себя чувстуете? Я виноват перед вами...

-Ничего, такое со мной не впервые, - ответил журналист, не удивляясь уже появлению рядом невидимки. - Я научился разговаривать с полицейскими.

-Вот и хорошо. Можно, я обопрусь на вашу руку?Я страшно устал за последние дни. Я кое-чего вам недосказал...

Невидимка шел, тяжело опираясь на руку журналиста, на чьем другом плече висел кофр с видеокамерой, кассетами, диктофоном, блокнотом, прочей дребеденью и недопитой бутылкой воды.

-Как видите, моя невидимость дала трещину. Кто-то шутит надо мной, и я теперь не знаю, когда я снова обнаружусь, в каком месте. В каком подвале, в каком музее, у чьей короны. И теперь полиции известно, с кем она имеет дело. Боюсь, что она придумает что-то против невидимки... Погодите, дайте мне передохнуть.

Журналист хотел уже что-то сказать, - ответ его вызрел сам собой, - он хотел его произнести, но осекся. Рядом с ним стоял, трудно дыша, пожилой человек с сеткой морщин на небритом сером лице, в коричневом мятом костюме.

-Кто-то пошутил надо мной, - продолжал он. - Я зря пустился на риск, когда...

И снова исчез.

Журналист стоял на тротуаре еще минут пятнадцать, но голоса невидимки больше не услышал, не почувствовал прикосновения его руки. Он перекинул знакомым движением тяжелый кофр на другое плечо и пошел домой. Этот день, впрочем, как и другие его дни, оказался тяжелым. Но в диктофоне его и в цепкой журналистской памяти был сенсационный материал, который сулил ему неплохой гонорар.

Тем талантом, о котором говорил ему невидимка, он тоже не обладал, но, как всякий творческий человек, надеялся, что со временем он прорежется.

Когда Кубик услышал Славикин сбивчивый рассказ о "Регенте", он долго молчал. Славик даже подумал, что телефон отключился, но Кубик вдруг заговорил:

-Вот, значит, как все окончилось, вот - значит - как... - Снова протянулась долгая минута. - Даже, наверно, хорошо окончилось. Прямо скажем: хэппи энд... Во всяком случае, мы с тобой из этой передряги вышли с малыми потерями. Невидяйка... А знаешь, Слав, - тут художник снова помолчал, - а знаешь, какая мысль - уже не первый раз - пришла мне в голову? Наверно, а может быть, и наверняка, в лабораториях ученых... нет, скорее, в их несгораемых сейфах, лежат вещи похлеще твоих невидяйки и молстара. Но у этих ученых хватает уже ума не выпускать их в мир. Они понимают: слишком рано. Рано, потому что так или иначе их открытия - та же невидимость, тот же молстар - попадут в руки разбойников, и тогда на Земле начнется такая свистопляска, какой еще не бывало...

Еще одна минута молчания. Потрескивание жесткой бороды о пластмассу телефонной трубки. Потом вздох. И грустный голос:

-Мне ведь невидяйки жаль почти как тебе. Потому что я... мне ведь тоже хотелось побыть здесь невидимкой. Мне нужно было кое-что увидеть, да вот не пришлось...

Славик думал-думал после, что хотел бы увидеть Кубик, будучи невидимым, но так ничего и не придумал. А спрашивать не стал: есть у людей секреты, которых они никому и никогда не откроют.