В один из дней Боря говорит:
– Послушай‚ Соня. Эта история тебе понравится.
Дело к вечеру. Тянет с гор ветерок. Камень холодит снизу. Пусто на кладбище и одиноко; красный шар заваливается за деревья‚ которые сонливо шевелят листьями‚ словно укладываются на покой. Есть такие‚ что уверяют: с приходом избавителя исчезнет смерть на земле. Есть – уверяют иное: умрем на три дня только и оживем заново. Борю устраивает любой вариант. Боря начинает неспешно:
– В одном местечке‚ в одном крохотном местечке Украины или Белоруссии – какая разница? – жил бедный еврей. Он много работал‚ он тяжело работал с утра до ночи‚ чтобы прокормить семью‚ но всегда находил время сходить в лес‚ нарубить дров‚ принести в дом молитвы‚ чтобы там было тепло даже в самый трескучий мороз. Однажды раввин сказал ему: "Гершеле‚ ты хороший еврей. Ты добрый‚ богобоязненный человек‚ и после смерти непременно попадешь в рай". – "В рай – это прекрасно‚ – сказал Гершеле. – Но что там делать?" – "Ты будешь сидеть на золотом стуле и слушать речи праведников". – "А что с моей женой? – спросил Гершеле. – Что с Рохеле?" – "Твоя жена будет сидеть у твоих ног и тоже слушать праведников". Так сказал раввин‚ который знал всё. Ночью Гершеле не мог заснуть и думал‚ думал‚ думал... Как же так? Его Рохеле мучилась рядом с ним всю эту жизнь: вместе голодали‚ вместе холодали‚ а после смерти он будет сидеть на золотом стуле‚ а его жена – на полу? Это несправедливо. Гершеле вздыхал‚ ворочался с бока на бок и посреди ночи придумал‚ что надо сделать. Он разбудил Рохеле и сказал: "Знаешь что? Есть выход. Ты худая‚ я тоже худой... Не беспокойся‚ Рохеле‚ я потеснюсь. Я потеснюсь‚ Рохеле‚ и мы уместимся на одном стуле..."
8
Окна под крышей остаются темными‚ окна его укрытия. К полуночи Боря решает:
– Пора исчезнуть. Запрятаться во мраке. Остановить первую машину: пусть умыкнут в незнакомые улицы.
Он так и делает. Поднимает руку‚ и первая машина останавливается. Не машина – автобус.
– Тебе куда? – спрашивает водитель.
– А тебе?
В руке сумка с веревочной лестницей. На всякий случай.
– Мне‚ собственно‚ никуда. Служба перевозок. Для блуждающих душ.
– Боже! – шепчет Боря в сладостном ужасе. – У него закрытые глаза... Что это и отчего это?
Едут.
– Ты не сбился с маршрута?
– Сбился. Давно сбился. Следующая остановка – нигде.
Автобус полон. В автобусе все места заняты.
– Кто они? – интересуется Боря.
– Населяющие одиночество. Которые не могут уже друг без друга. Друг с другом тоже пока не могут.
Сидят попарно Лёва и Броня‚ Ицик и Ципора‚ Нюма‚ Авива‚ Давид Мендл Борух с женой Ханой – на руках младенец‚ их дети до середины автобуса‚ прочие разные‚ в темноте неприметные‚ которые будят Кугеля по ночам‚ подступают и обступают – в томительной неловкости незавершенных отношений. С заднего сиденья призывно машут рукой.
– Геронтолог Сасон‚ – разъясняет водитель.
– Он разве не...?
– Не-не.
Боря возбуждается сверх меры:
– Это я их сотворил! Я‚ это я! Лёву соединил с Броней‚ Ицика с Ципорой...
Бегает по проходу‚ хватает за руки‚ трогает собственные творения – отражением чувств‚ надежд‚ опасений‚ а они выглядывают в молчании несогласия‚ как интересуются: что дальше?
– Ты Кугель? – спрашивает водитель.
– Кугель.
– Садись давай. Вези нас.
– Я не умею.
– Умеешь‚ умеешь...
Эту женщину зовут Авигайль‚ и Боря сходит с ума от прелести ее совершенств. Возле нее – как нарочно – пустое место.
– У тебя хупа была? – спрашивает она.
– Нет.
– У меня была. Но не с тем‚ с кем бы хотелось.
Кладет руку на его запястье‚ выказывая кольцо на пальце. Дымчатозолотистый топаз‚ что помогает сдерживать страсти.
– Куда едем?
– На свадьбу‚ – отвечает Авигайль: вот женщина‚ которой не отказать.
– Не на нашу ли?
– Нет‚ не на нашу. Не смешивают одну радость с другой. Мы едем на свадьбу Сарры‚ дочери Давида.
– Давид Мендл Борух! – восторгается сверх меры. – Ну как же... Свадьба! Без промедления! Мы отправляемся на свадьбу!
Садится за руль‚ и они едут. Свет от фар высвечивает полосу. Ход машины бесшумный. Дорога пуста‚ и это прекрасно. Музыка. Пусть будет музыка! Вступают хоры в ликующем согласии. Торжествующим прославлением. Приглашением в вечный полет: "Попирающий высоты земли! Взвешивающий сердца! Сотворивший красоты души и Посещающий милостью Своей..." Дорога проложена по холму. Автобус невесомо скользит на краю обрыва. Тайна сокрытая приоткрывает створки‚ мысль шальная до трепета: малый поворот руля‚ и ты взлетаешь в великолепии полета‚ вырвавшись из теснин скорби‚ отряхнув пыль пустословия‚ отринув озабоченность с неприятием‚ в перерождении‚ воспарении и отрешенности‚ под ликующие голоса‚ которые не дадут упасть‚ – сколько мгновений будет отпущено‚ чтобы наяву вырваться из плоти‚ живущей от рассвета и до заката‚ пролететь свободной душой‚ неподвластной исчезновению‚ оглядывая миры с высоты временного своего величия? Два-три дыхания до удара о камни‚ чтобы вызвучало и замолкло‚ – этого будет достаточно...
9
Выкатываются на вершину холма. Замирают в потрясении. Город перед ними на день ходьбы‚ девятью мерами восторга, многолик и непознаваем. Лики его засыпаны слоями. Тридцать метров вовнутрь – в ожидании вызволения. Снимается слой за слоем: накопления правды‚ выдумки‚ экстаза. Капли росы под слоем погребения. Прах и камни. Застывшие вздохи. Притихшие клики. Восшумевшие некогда в стенаниях. Отликовавшие в радости: "Тысяча лет‚ как день вчерашний..."
Песнь восхождения Бори Кугеля:
– Почет водоносу с каменотесом. Виноградной лозе с оливой. Кинамону на холмах‚ произрастающему в избытке. Дыму воскурений. Вину возлияний. Слову заветному в рассветный час веры. Не жалит змей в городе. Не рушится кровля. Не пугает скорпион. Не утухает неугасимый огонь – львиной гривой. Всякое слово живет. Всякое понимание сохраняется. Ребенок в глубинах комнаты – саженцем надежды‚ принимающий слова учителя. Печальник в уединении с истиной: "В час радости радуйся. В час скорби – скорби". Мудрец с посохом на месте подобающем‚ способный судить по времени и обстоятельствам. Трубят трубы поутру. От рассветных лучей золотом расцветает шар над воротами Храма. "Я построил Тебе дом обитания‚ постоянное место для пребывания Твоего навеки..."
Скатываются с холма. Петляют по ночным улицам‚ пустынным и заманчивым. Разглядывают город на скале‚ явивший себя в нынешнем облике. Кверху уносятся молитвы‚ вздохи‚ пожелания. Книзу ложатся тела‚ камни‚ надежды‚ достойный страх и презренная боязнь. Город задает вопросы. Город предлагает загадки. Люди‚ живущие здесь‚ беспечны и недальновидны; им не распознать значительного за обычным‚ но их деяния соотносятся с этим местом. Жители этого не знают или не хотят знать‚ но это так. В воротах стоит нищенка на гнутых от старости ногах. Ей подавал еще царь Шломо. С ней здоровался пророк Ирмиягу. Ее изгоняли персы‚ жгли крестоносцы‚ голову отсекали монголы.
– Подайте недополученное.
Интересуются:
– Недодано – много ли?
– С третьего‚ пожалуй‚ века.
– Нашей‚ хотя бы‚ эры?
– Вашей‚ вашей...
Смотрит на Кугеля с интересом:
– Эй! Ты похож на Шлойме.
Задыхается от волнения:
– Шлойме – это же Соломон... Соломон Кугель!
– Большой человек‚ – говорит уважительно. – Умница. Что-то особенное. Ты выбрал себе хорошего отца.
Приглядывается:
– Он не может быть твоим отцом. В крайнем случае‚ сыном.
Лезет в карман‚ достает карточку:
– Но вот же‚ вот! Посмотри на снимок...
Обижается:
– Зачем мне снимок? Разве я не знаю Шлойме? Шлойм! Иди сюда.
Подходит рыжий здоровенный мужчина. Лицо красное. Пейсы великолепные. Кафтан затертый. Ботинки битые.
– Я‚ – говорит. – Я – Шлойм. Шагайте за мной.
Он. Боря за ним. Лёва с Броней. Ицик с Ципорой. Нюма. Авива. Давид Мендл Борух с женой Ханой‚ их дети – хвостом во мрак‚ прочие разные. Замыкающий призывно машет рукой. Говорит Боря и разъясняет:
– Геронтолог Сасон. Который удался... Я его сотворил. Я‚ это я‚ вызывающий к жизни! И других тоже.
Шлойм разглядывает его команду.
– Это не ты‚ – отвечает Шлойм. – Всё сотворено прежде. Твоя забота – прозревать сокрытое‚ потаённое‚ которое ожидало своего часа‚ чтобы стать явным. Ожидало тебя – на добро или на зло.
– Как определить‚ ради чего оно стало явным? Кому это определить?
– Тебе. Только тебе.
Думает Боря‚ погруженный в размышления‚ говорит нескоро:
– Нет у меня ощущения... Будто делаю нечто‚ несообразное с Его замыслом. В этом – высшее мое утешение. Но я могу и ошибаться...
1O
