Однажды я покупал свои книги для интерьера. Потому что в домашней библиотеке, как раз между Джойсом и Фаулзом, образовалось вакантное место, и я поспешил его заполнить, покуда кто-нибудь не вклинился. С современными авторами надо быть начеку: только зевнешь – и они уже тут как тут! Забьют все свободное пространство от классика до классика, и негде собственные книги пристроить. Ведь полки-то не резиновые!
В тот день инкогнито, как рядовой покупатель, я заглянул в книжный магазин – не много ли там читателей?! А то в последнее время появилась отвратительная тенденция – муслякать книги прямо на месте, в магазине, как будто им тут библиотека. Возьмут увесистый том современного автора и давай поплевывать на пальцы, переворачивать страницы и проверять – каким тиражом эта хрень издана?! Нет чтобы раскрыть книгу, плюнуть туда от души и поставить на место. Автор об этом не знает, а мне приятно! Потому что я тоже автор и люблю посмотреть на грамотного, интеллигентного читателя, который разбирается в современной литературе. А когда покупатели стоят как бараны и листают чужие произведения, да еще причмокивают и повизгивают от восторга – меня это сильно раздражает. Хочется вызвать директора и спросить: «Что делают посторонние нам авторы в вашем магазине?! Раздайте современную беллетристику слепым и безграмотным, а здесь пусть останутся – я, Джойс и Фаулз! Это вооруженный налет!»
– Простите, – спросил я у первого встречного продавца, – а где у вас полки с Йиржи Геллером?
– Полки?! – несказанно удивился продавец. – Кажется, есть три книги в отделе «Животноводство».
– А почему Йиржи Геллера поместили в этот отдел?! – возмутился я. – Он разве пишет о скотоложстве?!
Общаясь инкогнито, я поминал Йиржи Геллера только в третьем лице. До выяснения некоторых обстоятельств – предполагают мне чистить морду за весьма прозаические произведения или нет.
– Ну, понимаете, – принялся разглагольствовать продавец, – с Йиржи Геллером возникло недоразумение. Чех он или не чех? Мужчина он или женщина? Если Йиржи Геллер чех, то надо определить его в чешскую литературу, рядом с Гашеком. А если не чех, то надо нести Йиржи Геллера в отдел женской прозы и сентиментального романа. Тогда мы подумали и поставили Йиржи Геллера на полку «Животноводство», чтоб не вводить покупателей в заблуждение.
– Разумно! – похвалил я сотрудников этого магазина. – Но ваши определения попахивают половыми и расовыми предрассудками. И никак не связаны с литературой!
– А вам-то что?! – огрызнулся продавец.
Тут я приосанился, выдержал театральную паузу, вытащил из кармана курительную трубку и заявил:
– Я Йиржи Геллер!
– Здесь не курят! – сказал продавец. – И не возникают!
– Это писательская принадлежность, – пояснил я по поводу трубки. – А что вы имели в виду, когда говорили, что здесь не возникают?
Обычно писателя расценивают как худосочного. То есть филологически предрасположенного человека, который оперирует только словами. А это далеко не так! И продавец быстро понял свою ошибку.
– Ну, в смысле, у нас в магазине не возникают писатели вдруг ниоткуда, – пояснил он, – а только по предварительной договоренности. Погодите, я все устрою.
И скрылся в недрах своего магазина. Чтоб через пару минут появиться в сопровождении плечистого охранника.
– Ну?! – спросил продавец. – Кто теперь здесь Йиржи Геллер?!
Тут я заметил, что этот работник торговли держит в руке мою новую книгу, страниц на восемьсот, и угрожающе ею помахивает. А умный охранник подбирается ко мне сбоку со вторым томом. И если тщедушному продавцу я мог легко доказать свое авторство, то с охранником пришлось бы долго объясняться, что я пишу под псевдонимом. И еще неизвестно, под какой фамилией меня будут хоронить.
– Господа! – заявил я, понимая, что назревает текстологический диспут. – Мне кажется, вы находитесь в состоянии аффекта! Конечно, не каждый день к вам в лавку заглядывают известные писатели. Однако не надо так бурно реагировать и размахивать моими произведениями! Кстати, там есть фотографии автора! И, если вы не будете заламывать мне руки, я готов поставить на них свой автограф.
– Вот еще, – возмутился продавец, – книги портить! Они, между прочим, денег стоят! А фотография Йиржи Геллера на твою гнусную рожу похожа как свинья на быка!
– Уточните, пожалуйста, кто есть кто?! – вякнул я.
– Пожалуйста! – отвечал продавец. – Йиржи Геллер – красавец-гусар, двухметрового роста, интеллигентный и остроумный мужчина. А ты, пузатый, картавый, плюгавый и необразованный дебошир, лучше проваливай отсюда! А то мы полицию вызовем!
Так что в тот день я не купил своих произведений и не пристроился между Джойсом и Фаулзом…
10
Художественный образ – это умышленное искажение действительности!
Когда от меня ушла приятельница, я решил завести себе верного друга – собаку или жену. Однако в цивилизованном обществе есть один недостаток – жены не продаются на птичьем рынке. И пришлось мне купить щенка от малогабаритной таксы. Потому что квартирка у меня однокомнатная, как у пана Тыквы, а какой-нибудь сенбернар – вырастет и оттуда не выйдет. Придется ломать стены, чтобы он смог погулять. А пес таксы – животное норное и много места не занимает. Забьется в угол, как пыль, и лежить себе, тихо поскуливает, создает уютную, домашнюю атмосферу. Так мне объяснили на птичьем рынке, когда заполняли гарантийный талон на моего щенка, и, разумеется, – со всей родословной: «Леопольд-Адальберт-Эрист-Фридрих-Отокар-Междуцарствие».
Ну, просто закачаешься! Сидит такая мелочь в коробке, прикрытая тряпочкой, а ее величают Леопольд-Адальберт-Эрист-Фридрих-Отокар-Междуцарствие, чем я очень поначалу гордился. И всякий раз, выгуливая во дворе, науськивал по полной родословной. «А ну-ка, Леопольд-Адальберт-Эрист-Фридрих-Отокар-Междуцарствие, фас!!» Потом надоело, и стал ее звать просто Марысей. Поскольку на рынке мне намекнули, что, с точки зрения псиной физиологии, этот щенок – сука. А сам я под хвост ему не заглядывал из разных этических соображений.
Марыся отличалась ангельским характером – не лаяла почем зря и лопала все, что положат. Мне, например, в голову не приходило, что собаки жрут виноград. А Марыся возьмет в лапки ягодку, рассмотрит со всех сторон и, если понравится, катит виноградинку под кровать и складирует. Ну, в смысле собирает в кучку. А если у съестного продукта закончился срок реализации, Марыся поморщится и виноградинку тут же схрумает. Но нигде специально не наблюет из вредности, как один мой знакомый по имени Питер. Очень сволочное животное этот Питер, наполовину из России. Чуть что ему не понравится – он тут же блевать, простите за выражение. На прошлой неделе мы обсуждали литературное творчество некоего Иванова. Я думал, что Питеру будет приятно поговорить о дальнем соотечественнике, а пришлось три дня наводить порядок в собственной квартире. Мыть за Питером пол и проклинать всю русскую литературу.
А Марыся обладала чувством юмора еще почище, чем у Гашека. Поэтому у нас вошло в привычку читать вслух разные книги на сон грядущий. Правда, с небольшой адаптацией для норных пород с женской физиологией. Так, например, «Трое в лодке, не считая Марыси» приводили мою собаку в неописуемый восторг. Она заваливалась на спину, потирала лапами мордочку и хихикала до икоты, как может хихикать только сторожевой пес, видя подвыпившего хозяина. И конечно, я волен предполагать все что душе угодно, но, как мне теперь кажется, именно эти литературные вечера привели к нехорошему результату. Моя Марыся тяжело заболела…
Однажды ночью я проснулся от чувства, что забыл заплатить налог на добавленную стоимость. И вот что странно – налоги я давно не выплачивал полностью и спал спокойно. А тут проснулся… Марыся сидела у меня в изголовье, скрипела зубами и сверкала глазами! Как сумасшедшая шапка Мономаха с двумя рубинами. Вначале я подумал, что Марыся слегка расстраивается, что она по природе своей такса, а не «монмаранси» из книги Джерома Клапки Джерома. Но потом я решил показаться ветеринару. Может быть, у меня завелись блохи и Марыся на них адекватно реагирует…
– Давно у вас живет? – поинтересовался ветеринар, указывая на мою собачку, но не подходя к ней близко.
– Четыре месяца, две недели и четыре дня, – отвечал я. – Никак не могу нарадоваться, и поэтому время летит быстро.
Марыся деловито почесывалась.
– Здоровая крыса, – порадовался вместе со мною ветеринар. – Килограмма на три потянет.
– В смысле? – не понял я. – Неправильно питается?
Ветеринар стал медленно перемещаться по кабинету, ни на секунду не выпуская Марысю из виду. Потом взял с полки толстенную книгу, кажется «Жизнь животных», чем попросту спровоцировал мою Марысю на резкую литературную критику. Она хихикнула и бросилась на ветеринара. Тот, не задумываясь, треснул ее по башке книгой, и у Марыси пропало желание с ним дискутировать.
