Ознакомительная версия.
Глава IX
Ты пристегиваешь ремень. Самолет идет на посадку. Летать – совсем не то, что ездить: ты пересекаешь прерывистость пространства, исчезаешь в пустоте, признаешь, что на какое-то время, которое тоже – пустота во времени, тебя нигде нет; затем ты снова появляешься в определенном месте и времени, никак не связанных с где и когда, в которых ты исчез. Что же тем временем ты делаешь? Чем заполняешь отсутствие тебя в мире и мира в тебе? Чтением. Перелетая из аэропорта в аэропорт, ты не отрываешься от книги. Ведь за пределами страницы – пустота, безликость залов ожидания, металлической утробы самолета, вынашивающей и кормящей тебя, толпы пассажиров, всегда такой разной и такой одинаковой. Словом, в пути уместно отвлечься с помощью книги, составленной из безликого единообразия типографского шрифта. Вызванные властным заклинанием имена и названия убеждают тебя: под тобой что-то, а не пустота. Ты начинаешь сознавать: нужно отличаться немалым безрассудством, чтобы довериться столь ненадежным аппаратам, управляемым чуть ли не на глаз. А может, это лишнее доказательство того, что мы неудержимо тяготеем к бездеятельности, упадку, детской зависимости? (Ты вообще-то о чем: о путешествии на самолете или о чтении?)
Самолет приземляется. Ты не успел дочитать «На лужайке, залитой лунным светом» Такакуми Икоки. Уткнувшись в книгу, ты спускаешься по трапу, заходишь в автобус, пересекаешь летное поле, встаешь в очередь к паспортному контролю и таможне. Продвигаясь, ты держишь открытую книгу перед глазами, как вдруг кто-то вырывает ее, и тут, словно поднимается занавес, рядом с тобой возникают полицейские, запряженные в портупеи, навьюченные автоматами, убранные кокардами и погонами.
– Позвольте, это моя книга... – лопочешь ты, как ребенок, протягивая беззащитную руку к неприступному заслону из блестящих пуговиц и стволов.
– Конфискуется. К ввозу в Атагвитанию не подлежит. Это запрещенная книга.
– Но позвольте... Здесь говорится об осенних листьях... На каком основании?..
– Она в списке книг, подлежащих конфискации. Так гласит закон. Вы что, учить нас вздумали? – С каждым словом тон говорящего стремительно меняется: от сухого к резкому, от резкого к приказному, от приказного к угрожающему.
– Да, но... Мне осталось совсем немного...
– Не нарывайся, – шепчет голос за твоей спиной. – С ними лучше не спорить. А насчет книги не беспокойся. У меня такая припрятана. Потом поговорим...
Голос принадлежит длинноногой пассажирке в брюках. Вся обвешана сумками. Держится крайне уверенно. Сразу видно, что к таможенному досмотру ей не привыкать. Ты ее знаешь? Даже если знаешь – не подавай виду. Она-то говорит с тобой украдкой. Жестом приглашает следовать за ней. Не упусти ее в толпе. Вышла из здания аэропорта; садится в такси; знаком велит тебе взять другое такси и ехать следом. На пустынном участке дороги ее такси притормаживает. Она выходит со всей своей поклажей и пересаживается в твою машину. Если бы не короткая стрижка и большущие очки – вылитая Лотария.
– А ты не?.. – бормочешь ты.
– Коринна. Зови меня Коринной.
Порывшись в сумках, Коринна достает книгу и протягивает ее тебе.
– Это не то, – говоришь ты, увидев на обложке незнакомые название и фамилию автора: «Вкруг зияющей ямы» Калисто Бандеры. – У меня конфисковали роман Икоки.
– Он самый и есть. В Атагвитании книги распространяются под фальшивыми обложками.
Пока такси мчится по пыльному пригороду, ты, не выдержав, раскрываешь книгу, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Какое там! Эту книгу ты видишь впервые. Японским романом здесь и не пахнет. Начинается с того, что по раскаленному плоскогорью, поросшему агавами, скачет всадник; он видит хищных птиц, под названием зопилотес.
– Тут не только обложка фальшивая, – замечаешь ты, – но и текст тоже.
– А ты как думал? – отзывается Коринна. – Стоит начать подделывать – уже не остановиться. Все, что можно подделать, в этой стране давно подделано: музейные экспонаты, золотые слитки, автобусные билетики. Революция и контрреволюция наносят друг другу удары с помощью подделок. В результате никто точно не знает, где мнимое, а где настоящее. Политическая полиция устраивает революционные волнения, а революционеры переодеваются в полицейских.
– Кто же от этого выигрывает?
– Рано еще говорить. Посмотрим, кто лучше воспользуется своими и чужими подделками: полиция или наша организация.
Водитель такси явно прислушивается к разговору. Знаком ты предостерегаешь Коринну: не болтай лишнего.
– Не бойся, – успокаивает она. – Это такси мнимое. Меня больше беспокоит, что нас преследует другое такси.
– Настоящее или мнимое?
– Наверняка мнимое. Не знаю только, полиция это или наши.
Ты оборачиваешься и вскрикиваешь:
– Но за вторым такси едет третье...
– Это могут быть наши. Они следят за действиями полиции. А могут и полицейские – сели нашим на хвост...
Второе такси обгоняет первое и резко тормозит. Из него выскакивают вооруженные люди и приказывают нам выйти:
– Полиция! Вы арестованы!
Щелкают наручники, вас сажают во второе такси: тебя, Коринну и шофера.
Коринна обращается к полицейским с невозмутимой улыбкой:
– Меня зовут Гертруда. Это друг. Отвезите нас к начальству.
От удивления ты разинул рот? Коринна-Гертруда шепчет на твоем языке:
– Не бойся. Это мнимые полицейские. На самом деле они из наших.
Не успеваете вы отъехать, как третье такси блокирует второе. Из него выскакивают вооруженные люди в масках. Они разоружают полицейских, снимают наручники с тебя и Коринны-Гертруды, надевают их на полицейских и запихивают вас в свое такси.
Как ни в чем не бывало Коринна-Гертруда произносит:
– Спасибо, друзья. Меня зовут Ингрид. Это один из наших. Мы едем в Штаб?
– Сиди и не вякай! – цыкает налетчик, должно быть, главный. – Нечего нам лапшу на уши вешать! Сейчас на вас наденут повязки. С этой минута вы наши заложники.
Прямо не знаешь, что и думать. К тому же Коринну-Гертруцу-Ингрид куда-то увезли на другом такси. Когда ты снова получаешь возможность свободно распоряжаться своими членами и видеть, то видишь, что очутился в кабинете начальника полиции или в комендатуре. Унтер-офицеры фотографируют тебя в профиль и анфас; берут отпечатки пальцев. Какой-то офицер зовет:
– Альфонсина!
Входит Гертруда-Ингрид-Коринна. На ней тоже форма. Она протягивает офицеру папку с документами на подпись.
Между тем тебя продолжают обрабатывать. За одним столом ты сдаешь документы; за другим – наличные деньги; за третьим – одежду, получая взамен арестантскую робу.
– Что это за ловушка? – спрашиваешь ты у Ингрид-Гертруды-Альфонсины, улучив момент, когда охранники повернулись к тебе спиной.
– В ряды революционеров проникли контрреволюционные лазутчики. Они и заманили нас в полицейскую засаду. Слава Богу, в полиции тоже есть наши люди. Они выдают меня за штабную работницу. Запомни, тебя отправят в мнимую тюрьму; то есть тюрьма настоящая, государственная, но она не в их, а в наших руках.
Ты невольно вспоминаешь о Маране. Кто, как не он, мог замыслить подобную махинацию?
– Я, кажется, узнаю почерк вашего главаря, – говоришь ты Альфонсине.
– Кто он – сейчас не важно. Он может быть мнимым главарем и делать вид, будто работает на революцию с единственной целью содействовать контрреволюции, или откровенно поддерживать контрреволюцию, веря, что таким образом расчистит путь для революции.
– А ты работаешь на него?
– Со мной особый случай. Я настоящая революционерка, засланная в лагерь мнимых революционеров. Для конспирации я изображаю контрреволюционерку, засланную в лагерь настоящих революционеров. Хотя на самом деле так оно и есть, ведь я выполняю задание полиции, но не настоящей, поскольку я подчиняюсь революционерам, засланным к засланным контрреволюционерам.
– Если я правильно понял, засланы буквально все: и в полиции, и в революции. Как же вы отличаете одних от других?
– Сначала надо установить, кто заслал каждого засланного. Но до этого важно понять, кто заслал тех, кто заслал.
– И вы продолжаете драться до последнего, зная, что никто из вас не является тем, за кого себя выдает?
– При чем здесь это? Каждый должен исполнить свою роль до конца.
– А какая роль отводится тебе?
– Погоди, не суетись. Почитай пока свою книжку.
– Черт побери! Я потерял ее, когда меня освободили, то есть арестовали...
– Не страшно. Тюрьма, в которую тебя поместят, образцовая. Есть в ней и библиотека, куда поступают последние новинки.
– И запрещенные тоже?
– Где же им, по-твоему, еще быть, как не в тюрьме?
Ты добрался до самой Атагвитании, чтобы отыскать фальшивороманщика, а попал в плен системы, где все сверху донизу фальшиво. Или: ты был полон решимости одолеть любую преграду – леса, моря и горы, лишь бы выйти на след неустрашимого первопроходца Мараны, пропавшего во время поисков романов-рек. Однако ты натолкнулся на железную решетку тюремного общества; она протянулась по всей земле и заключила вольный дух приключений в убогие, неподвижные границы... Все это еще касается тебя, Читатель? Из любви к Людмиле ты заехал так далеко, что стал забывать, как она выглядит. Если тобой не движет больше образ Людмилы, остается довериться ее зеркальной противоположности – Лотарии...
Ознакомительная версия.
