Она аккуратно отложила записку, чтобы перечитать ее позже, когда улягутся первые впечатления. Точнее, когда она выздоровеет. Письмо Билла она разодрала в мелкие клочки, которые по одному бросила в корзину, избавляясь от яда.
Восемь утра. Сара надела скромное темно-синее платье. Во — первых, никто не скажет, что она старая сука, вырядившаяся щеночком, во-вторых, строгое платье отрезвит ей голову. Уличный шум усилился. Она замерла, опустив голову и закрыв глаза, представила себе пастушка из давнего видения на склоне холма в абсолютной тишине и одиночестве. Но внезапно в это идиллическое видение врезались три вчерашних военных самолета. Парень поднял взгляд, уставился в разорванное небо, не веря глазам. Сара спустилась вниз. Разговаривать ни с кем не хотелось. Она запомнила, что в боковой улочке имеется маленькое кафе, вроде бы не посещаемое никем из труппы. За столиками возле «Колин Руж» никого, кроме Стивена, выглядевшего отнюдь не оптимистично. Он Сару не заметил, и она дошла до рю Даниель Отрам. Кем бы ни был этот мсье Отрам, цветочные горшки на улицах выставили не в его честь. За исключением, может быть, лишь вазонов с маргаритками возле кафе. В витрйнное окно кафе, очевидно, оборудованное предоконным диваном, она увидела загорелые мужские руки, очень мужественные, руки юных моделей Микеланджело. Обнаженные руки подразумевали обнаженные тела. Более возбуждающего зрелища Сара не смогла припомнить. Она замерла среди улицы, ее обтекла стайка школьников, с криками несущихся к поджидающему на площади автобусу. «Вон отсюда!» — решила Сара, но не смогла двинуться с места. Увиденное ударило ее в сердце, она чувствовала себя преданной — хотя с чего бы это? Затем один из молодых людей наклонился к другому, что-то ему сказал, и тот подался к партнеру, чтобы лучше услышать. Билл и Сэнди. Такого Билла Сара еще не видела. Такого Билла не видела ни одна женщина их труппы. Конечно же, такого Билла не видела и его мать. А очаровательный, зажигательный, любвеобильный молодой человек, которого они так хорошо знали? Лишь оболочка, не проявляющая сущности, раскрывшейся только сейчас.
Сара заставила себя попятиться, чтобы ее не увидели; как заводная кукла отступила на площадь, подошла к Стивену, села рядом. Он напомнил себе, что положено улыбнуться даме, и улыбнулся. Потом вспомнил еще что-то.
— Спасибо за письмо. Мне приятно, что вы его написали. — И она видела, что ему действительно приятно. — Я все неправильно понял.
Сара заказала кофе — Стивен не догадался этого сделать.
— День писем, — продолжил он. — Я еще одно получил сегодня.
— Да, похоже на то.
Он не услышал, точнее, не сразу осознал, потом опомнился.
— Извините, Сара. Я веду себя эгоистически. Я ведь болен, вы знаете. Я уже говорил об этом.
— Да, говорили.
— Дело в том… Не тот я человек… Понимаете?
- ^Полностью понимаю.
Он вынул письмо, написанное на бланке «Отель Жюли» крупным почерком, основательной рукою.
Дорогой Стивен!
Внимательно прочитав Ваше любезное письмо, я поняла, что Вы приглашаете меня на уикенд в Ниццу. Я, конечно, заметила, что нравлюсь Вам, но от приглашения позволю себе отказаться. Не могу представить, чтобы наши в высшей степени плодотворные в духовном смысле отношения зашли столь далеко. Более того, я ожидаю развития отношений именно такого рода с другим добрым знакомым, с которым работала в Балтиморе над «Дамой с собачкой».
Прошу, пожелайте мне удачи!
Никогда не забуду Вас и дней, которые мы провели вместе. Весьма сожалею, что не смогу играть Жюли в Оксфордшире, ибо пьеса буквально привораживает к себе. Мы все это почувствовали.
С наилучшими пожеланиями, искренне Ваша Молли Мак-Гвайр.
Сара изо всех сил старалась не рассмеяться, но не удержалась. Стивен опустил голову, глянул на нее исподлобья.
— Понимаю, смешно, — мрачно сказал он и неожиданно рассмеялся сам. Хорошим, доброкачественным смехом. — Ладно-ладно, очередной перехлест культур.
— Не забывайте, американцы обязаны разводиться и заново жениться каждый раз, когда влюбляются снова.
— Да, у этих янки всегда натыкаешься на какой-нибудь контракт в самом неожиданном месте. Что, не так?
— Конечно, не так, и вы это сами знаете.
— Да и наплевать. Согласен, и им случается переспать друг с другом любви ради, без контракта. Конечно, я забываю, что она писала старичку, не желая его обидеть.
— Полагаю, она запросто могла бы съездить с вами в Ниццу. Чтобы остаться на равных со своим обожаемым.
Вы имеете в виду, что она влюблена в этого… Если бы она переспала с ним… Точнее, если бы он любезно согласился с нею переспать, — Сара почувствовала злорадное удовлетворение от этой колкости, — то наутро уже завела бы речь об обручальных кольцах и фасоне свадебного платья. Но, во всяком случае, обо всех этих «переспать» речь идет лишь при наличии любви, так что я осел со своим предложением. Ладно, уикенд как уикенд…
Сара вспомнила о письме Эндрю и взвесила версию любви. Представить его страдающим от избытка давления спермы — одно дело, это вполне объяснимо. Но любовь… Врагу бы она ее не пожелала. Думать о любви, и то неохота. Слишком много всего… Многая многость…
Официант принес кофе. Стивен поднял чашку — й снова опустил ее. Укоризненно глянул на свою трясущуюся руку. «Любовь зла…» — подумала Сара.
— Верьте или нет, но в меня женщины до сих пор влюбляются, — несколько задиристо заявил он.
— Почему же не поверить. В любом случае, не следует пересматривать мнение о своей привлекательности основании неудачи с одной особой.
— Да, и к тому же она ведь всего лишь субститут, замена, — с безыскусственной черствостью заметил он. — Может, она это даже почувствовала.
— Вас послушать, Стивен, так можно прийти к заключению, что внутри вас таятся два человека, и один может запросто ляпнуть то, чего другой ни за что не скажет. Но не беспокойтесь, мне это состояние известно.
— В вас влюбляются, Сара. Я не слепой, хотя вам так и кажется. — Он помолчал, и собственная нерешительность вызвала у него недовольство, отразившееся в голосе. — Я хотел вам сказать… если это гаучо, то будьте осторожны… Крутой слишком. — Она молчала, не зная, что ответить, и Стивен продолжил: — Впрочем, не мое это дело. Мне все равно. И это мне не нравится. Мне ни до чего и ни до кого нет дела, кроме себя. Может, пора уже к психиатру прогуляться. Но что он мне скажет такого, чего я еще не знаю? У меня синдром де Клермона, я прочитал как-то. Суть его в том, что ты уверен, что в тебя влюблены, даже если это не так. Насчет того, должна ли эта влюбленная в тебя особа быть живой, в статье ничего не говорится.
— Я о таком не слышала. — Сара заметила, что Стивена вовсе не смущало то, что Жюли мертва.
— Граница между здоровыми и психами весьма условная.
— Серая область?
Беседа такого рода подбодрила обоих, особенно Сару. Она прямо-таки сияла от радости. Вскоре она оставила Стивена и направилась в контору Жана-Пьера. Стивен позвонил туда через полчаса и сообщил, что вечерним рейсом вылетает из Марселя и что, когда прибудет домой, позвонит.
Весь день прошел в хлопотах. Зрителей в этот вечер набралось еще больше. В конце первого действия, когда Билл перестал быть Полем, он подошел и сел рядом, но Саре захотелось уйти. Ей не хватало Генри. Внимание Билла, его симпатия претили ей. Она предпочла бы того грубого, беззастенчиво сексуального, жизненного молодого мужчину, которого видела утром. А этот симпатяга, рубаха-парень, ее откровенно тяготил.
Сара оставила Биллу и Молли прощальные записочки и удалилась к себе в номер. Подсела к окну, следя за тем, как рассеивается толпа на мостовой. От вчерашнего оживления не осталось и следа, народ разошелся рано, кафе закрылось. В комнате жара, дышать нечем. Тьма, огрызок луны скрылся за — так все надеялись — грозоносной тучей. Сара спустилась на мостовую, решила посидеть за столиком без компании, без помех. Ей не хватало Стивена и Генри. Она как раз собралась вытянуть из-под стола стул, когда услышала голоса и отступила под платан, где тень была погуще.
Группа молодежи, судя по акценту — американцы из Штатов. Билл, Джек, с ними какие-то девицы. Уселись, жалея, что кафе закрыто.
— Потрясно! — Женский голос. — Ваще отпад, знаешь…
— Ну… Это… Да, в натуре, клево… — Билл. Его обычно ловкий язык как будто затянут в анальное отверстие.
— Нет, кайф! Знаешь… Понял, да? Че-то вроде… М-м-м… Ну, в общем…
— В общем, да, еще бы… Здорово, да… — Это Джек высказался.
— Нет, я, так…Ой, я, как будто… ну, ваще… — Другая девица.
Беседа образованных юных граждан великой страны продолжалась в том же ключе еще минуты три, затем сверху полыхнуло, грохнул гром и упали первые капли дождя. Девицы завизжали, понеслись по отелям. Последними уступили стихии Билл и Джек. Билл заметил на нормальном человеческом языке, как будто и не общался только что на неандертальском:
