Были еще невидимые спутники Люси Энно, Жукова и Гифта, но что они делали в этот день перерыва путешествия — трудно рассказать. Можно быть уверенным, что они не покидали ни Жукова, ни Люси Энно, как указано инструкцией, оставаясь невидимыми.
На следующий день, в десять часов утра, белые вагоны Средне-Азиатской дороги Ташкент — Красноводск катились на юго-восток в Самарканд — Мерв — Полторацк, увозя всех — Люси Энно, Жукова, Перси Гифта и, конечно, всех невидимых.
Человек в кабинете в одно окно в Москве двинул дальше шашку, именуемую Жуковым. Человек в вагоне Средне-Азиатской дороги двинул дальше шашку, именуемую Люси Энно. Первый, выдвигая вперед свою шашку, предполагал поставить ее под удар и снять целую группу вражеских шашек; второй думал, подставив свою шашку, отвести удар врага, получить свободу действий и выиграть партию.
Итак, игра началась.
Майор Герд был сторонником непрестанного совершенствования методов своей работы. Не он ли внушал своему любимому ученику Перси Гифту: «Никакого консерватизма в работе… Прогресс и техника».
Поэтому он был одним из первых людей, снимавших планы крепостей соседней державы с тогда еще первобытных аэропланов. Математические формулы и теория вероятности помогали ему находить ключ к сложнейшим шифрам. Кроме того, он усиленно пользовался фотографией, фонографом и радиотелеграфом. Фотография помогла ему в знаменитом деле братьев Хичинс, когда удачно скомпонованным снимком он скомпрометировал двух преданнейших агентов дружественной державы и лишил их доверия военного министерства. При помощи фонографа, соединенного с часовым механизмом, он с точностью записал и воспроизвел протокол секретного совещания в русском посольстве в Лондоне в 1907 году. И наконец, сфальсифицированной депешей штаба флота, переданной по радио, он вызвал к берегам колонии крейсер северного государства, и это дало возможность королевскому правительству сделать энергичнейшее представление и занять остром Лоси.
Не менее остроумен был его метод и деле революционной организации Гюлистана. Однако дело осложняли некоторые обстоятельства.
* * *
До восхода солнца облака лежали низко над горными цепями долины Мирата. «Американец» медленным и тяжеловесным шагом прошел по переулку, постучав в дверь дома Омара, н спустился к нему в комнату-щель, где Омар спал на плоском сбившемся тюфяке. Он сел на пол против Омара и долго смотрел на него. Спящий почувствовал упорный человеческий взгляд и тревожно поднялся.
— Что?
— Надо начинать.
— Когда?..
— Сегодня. Сегодня Мирза Али-Мухамед будет говорить о займе. Тебе нужно…
— Я знаю.
— Я сам ходил по караван-сараям, по базарам, по фабрикам. Я был у подмастерьев оружейников, у ткущих ковры, у амбалов, у погонщиков верблюдов. Те, кто умеет читать, будут ловить каждое печатное слово, другие будут слушать и повторять наши слова… Восемьсот мухаджеринов-паломников идут в Мират будто бы поклониться могиле имама. Две тысячи придут от северных гор. Каждый стоит взвода.
— Пулеметы?.. Танки?..
— Мы возьмем их силой! Надо начинать! Ты начнешь первый, твое дело — слово.
— Я готов!
— Мое дело отвести им глаза. Пусть они ударят по пустому месту. Ты начнешь. Надо, чтобы все отвернулись от Али-Мухамеда. Все, даже умеренные. Нужно говорить так, чтобы сеять месть. Сначала слова, потом факты. Факты — мое дело.
Он оставил Омара и вышел во двор. Не повернул в узкий сырой коридор к выходу, а по деревянной лестнице винтом взбежал на крышу, в крашеный павильон.
Там остановился против свисающего, как зеленый занавес, плюща, осторожно отгибая листья, нашел проволоку и спрятанный маленький телефонный аппарат с усилителем и рупором.
Чьи-то старательные руки искусно пропустили его сверху с соседней плоской крыши в густую зелень и спрятали в плюще.
«Американец», заложив руки за спину, хитро посмотрел на аппарат и внятно сказал:
— Примем бой на южной границе, на путях к Мирату.
Затем добавил хриплым и низким голосом Меджида:
— На перевале Сенги. Гарнизон — двести человек. Собьем с перевала.
Затем «американец» снова закрыл плющом телефонный аппарат и ушел с довольным видом.
В зеленом, колючем плюще, переплетенном с диким виноградом, проволока уходила на соседнюю крышу, оттуда по террасам плоских крыш к старому, нежилому дворцу. Дальше она пряталась в винограднике, в старых чинарах и снова спускалась вниз, пока не вплеталась в есть уличных проводов. У ворот королевского посольства она круто спускалась к. дому и пропадала в окне, превращаясь в телефонный аппарат с одной слуховой трубкой.
Здесь сидел всегда телефонист с блокнотом. В этот день дежурный записал: «Примем бой на южной границе» и затем: «На перевале Сенги».
Речь депутата оппозиции от области северных гор Омара эль Афгани.
— Великий и мудрейший из поэтов нашего народа, слово которого на устах у нас и в радости и в горе, рассказал шесть веков назад маленькую сказку.
«Бедный и богатый переправляются через горный поток. Челнок перевернулся. Богатый, которого зашитое в поясе золото тянет ко дну, кричит бедняку: «Дарю тебе мое золото. Возьми мой пояс». Бедняк не смеет ослушаться и берет его пояс. Он тонет, и вот богатый, который сумел спастись без тяжелого пояса, берет дом бедняка и его верблюда. Он дал бедняку взаймы золото и потому требует уплаты долга…»
Мирза Али-Мухамед говорит вам: «Королевское правительство дает вам свое золото. Разве Гюлистан может отказаться от выгодного займа?»
А великий и мудрый поэт открывает вам старую правду: золото, зашитое в поясе, тянет богатого ко дну. И вот он отдает уже ненужное ему золото бедняку, зная, что тот утонет. Отдает, ибо знает, что тогда он сам выплывет и отнимет дом и последнего верблюда у бедняка.
Под полотняным навесом, по всему полукругу депутатов пробегает одобрительный шепот. В Гюлистане любят аллегории…
— Три года Мирза Али-Мухамед стоит во главе правительства Полистана. Его заслуги перед родиной неизмеримы. Не он ли срыл все крепости на южной границе только для того, чтобы доставить удовольствие командующему королевскими войсками?
Возглас слева: «Изменник» — и окрик председателя.
— Говорят, что его беспокоили восстания племен. Но в первый год Правления Мирзы Али-Мухамеда не было восстаний на границах. Они начались тогда, когда председатель совета министров Гюлистана послал на границы…
Возгласы справа: «Ложь!»
— Нет, не ложь!.. Я говорю прямо в лицо Али-Мухамеду. Это его агенты устраивали нападение на королевские войска. Воспользовавшись этим, он отдает область южных племен королевскому правительству в долгосрочную аренду, иначе говоря — он отдает двести тысяч наших братьев королевским аэропланам и пушкам. Область южных племен богата медной рудой и нефтью. Он продал ее и продался сам.
Омар бледнеет, как труп, но он не бледнее человека, не отводящего от него взгляда. Мирза Али-Мухамед протягивает руки к председателю. Резкий звонок.
— Я продолжаю. Второй год он оттягивает договор с Республикой Советов. Кому это нужно — мы знаем. Народ Гюлистана выбивается из сил, платя лишними часами мучительной и тяжелой работы за плохие и дорогие товары, которые доставляются из королевства. Народ Гюлистана! Ты облагодетельствован твоими министрами и их друзьями. И теперь они снова предлагают тебе золото, которое тянет тебя ко дну. Сегодня, завтра мы откроем лицо министров и их друзей. Мы докажем их предательство и продажность!..
Несколько десятков правых депутатов встают с мест.
— Доказательства?..
— Вы их получите! Вы увидите, что вашей страной, «независимым Гюлистаном» управляют продажные изменники с жирным и глупым сластолюбцем во главе, и все они только лакеи королевского посла.
Невообразимый шум. Несколько человек, потрясая кулаками, бросаются к оратору. Его окружают левые, и он скрывается бесследно после слов, которые можно произнести только с опасностью для жизни.
* * *
Когда задыхающийся, кашляющий старик, морщась от боли, опираясь на руки слуг, возвращается в министерство и бессильно сваливается в кресло, он видит прямо против себя совершенно спокойного, хладнокровного майора Герда и элегантного юношу в белом кавалерийском мундире с моноклем в глазу — начальника штаба армии Гюлистана.
— Надеюсь, все благополучно?
Мирза Али-Мухамед смотрит на майора широко раскрытыми недоумевающими глазами.
— По поручению сэра Роберта Кетля я извещаю вас, что революционная организация выбрала местом мятежа южную границу. Мятежники предполагают атаковать перевал Сенги — подступ к Марату. Ночью на южную границу отправляются первая и вторая гвардейские дивизии.
