— Tant mieux30, — послышался низкий царственный голос. — Как вы поживаете, mon cher31 Фарнеби?
Захваченный врасплох Уилл пробормотал, что весьма благодарен ее высочеству за ее любезное беспокойство.
— Вчера вам показывали, — сказала рани, — одно из их так называемых посвящений.
Уилл, уже успевший оправиться от удивления, отвечал уклончиво:
— Это было весьма примечательно.
— Примечательно, — заговорила рани, как обычно напирая на начальные буквы слов и как бы делая их заглавными, — как Нечестивая Карикатура на Истинное Посвящение. Им никогда не понять простейшего различия между Естественным Порядком и Сверхъестественным.
— Да-да, — пробормотал Уилл.
— Что вы сказали? — вопросил голос на другом конце провода.
— Совершенно верно, — повторил Уилл погромче.
— Я рада, что вы со мной согласны, — продолжала рани. — Но я звоню вам не за тем, чтобы обсуждать отличие Естественного от Сверхъестественного — важно то, что эта разница существует. Нет, я звоню по более срочному делу.
— Насчет нефти?
— Насчет нефти, — подтвердила она. — Я получила очень тревожное сообщение от моего Личного Представителя в Рендане. Это особа весьма Высокого Положения, к тому же всегда Прекрасно Осведомленная.
Уилл подивился, кто из прилизанных, увешанных медалями гостей, приглашенных на коктейль в Иностранное Представительство, сумел так ловко обойти мошенников, его собратьев — и в том числе самого Уилла.
— Не далее как позавчера, — продолжала рани, — в Рендан-Лобо прибыли представители трех главных нефтяных компаний, английских и американских. Мой представитель сообщил мне, что они уже обработали несколько ключевых фигур в администрации, от которых зависит, кому будет принадлежать концессия на Пале.
Уилл неодобрительно пощелкал языком.
Рани намекнула, что называлась, а возможно, и была предложена, довольно значительная и соблазнительная сумма.
— Отвратительно, — прокомментировал Уилл.
— Да, отвратительно, — согласилась рани. И потому Необходимо Что-то Предпринять, и Предпринять Немедленно. От Баху она узнала, что Уилл уже написал лорду Альдехайду, и через несколько дней они, несомненно, получат ответ. Но несколько дней — это слишком долго. Время дорого — и не потому, что компании затеяли свои происки, но также (рани загадочно понизила голос) по Другим Причинам. «Сейчас, немедля! — взывал Внутренний Голос. — Откладывать нельзя!» Лорду Альдехайду можно телеграфировать (верный Баху, добавила она вскользь, предложил переслать шифрованное сообщение в Ренданское Представительство в Лондоне), с настоятельной просьбой к Джону Альдехайду наделить своего специального корреспондента полномочиями (финансовыми, разумеется), что требуются в данной ситуации, и тогда победа их Общего Дела была бы обеспечена.
— Итак, с вашего позволения, — заключила рани, — я скажу Баху, чтобы он немедленно послал телеграмму, которую подпишем мы оба: вы и я. Надеюсь, mon cher, вас это устраивает?
Уилла это не устраивало, но поскольку письмо было написано, у него не было повода для отказа, и оставалось только после долгой паузы, в течение которой он тщетно пытался подыскать нужные слова, воскликнуть с показным воодушевлением:
— Ну конечно! Ответ, наверное, придет завтра, — добавил он.
— Ответ придет сегодня вечером, — заверила его рани.
— Разве это возможно?
— С Божьей помощью (con espressione32) все возможно.
— Да-да, конечно же. Но…
— Я руководствуюсь тем, что говорит мне мой Внутренний Голос. А он говорит: «Сегодня». И: «Лорд Альдехайд даст мистеру Фарнеби carte blanche33». «Carte blanche», — повторила она, смакуя. — «И Фарнеби добьется успеха».
— Поразительно, — с сомнением сказал Уилл.
— Вы непременно добьетесь успеха.
— Непременно?
— Непременно, — настаивала она.
— Почему?
— Потому что Бог повелел мне выступить в Крестовый Поход Духа.
— Я не улавливаю связи.
— Наверное, мне не следует говорить вам, — продолжала рани, — но я все же скажу. — Помолчав, она спросила: — Почему бы и нет? В случае успеха Нашего Дела лорд Альдехайд пообещал мне всячески поддержать Крестовый Поход. А поскольку Бог желает, чтобы Поход преуспел, Наше Дело непременно завершится успехом.
— Quod erat demonstrandum34, — едва не воскликнул Уилл, но сдержался. Это было бы невежливо. В конце концов, тут не до шуток.
— Так я позвоню Баху, — сказала рани, — и bientôt35, дорогой Фарнеби.
Она опустила трубку.
Пожав плечами, Уилл вернулся к чтению. Что ему еще оставалось делать?
«Дуализм… Без него невозможна хорошая литература, но с ним не может быть хорошей жизни.
„Я“ утверждает отдельно существующую субстанцию, „есмь“ отрицает, что все находится в связи и изменении. „Я есмь“.
Два небольших слова, но какая чудовищная ложь!
Религиозно настроенный дуалист вызывает доморощенных духов из бездонной глубины, не-дуалист наполняет бездонной глубиной свою душу — или, точнее, открывает ее там, где она уже есть».
Послышался шум приближающейся машины; потом мотор выключили, и вновь стало тихо. Хлопнули ворота, шаги зашуршали по гравию, кто-то поднялся по ступеням на веранду.
— Вы готовы? — раздался низкий голос Виджайи. Уилл отложил книгу, достал бамбуковый посох и, поднявшись, направился к дверям.
— Готов и грызу удила, — сказал он, выходя на веранду.
— Тогда поехали. — Виджайя взял его под руку. — Осторожней на ступеньках, — напомнил он.
Возле джипа стояла полная, круглолицая женщина лет за сорок, в розовом платье, коралловом ожерелье и серьгах.
— Лила Рао, — представил ее Виджайя, — наш библиотекарь, казначей, секретарь. На ней все держится — без нее мы бы просто пропали.
Пожимая ей руку, Уилл заметил, что она напоминает ему, несмотря на смуглость кожи, одну из деликатных, но неутомимо деятельных англичанок, которые, вырастив детей, с увлечением занимаются хозяйственной и культурной деятельностью. Дамы эти не слишком умны, но как самоотверженны, как добродетельны — и как скучны!
— Я слышала о вас, — сказала миссис Рао, когда джип продребезжал мимо пруда с лотосами, — от моих молодых друзей, Радхи и Ранги.
— Надеюсь, — ответил Уилл, — они относятся ко мне так же сердечно, как и я к ним.
Лицо миссис Рао засияло удовольствием.
— Я рада, что они вам понравились!
— Ранга необыкновенно смышленый парень, — вставил Виджайя.
И так искусно балансирует меж внутренним и внешним миром, продолжала миссис Рао. Его преследует искушение — и довольно сильное! — уйти в нирвану, подобно архату, или замкнуться в прекрасном, опрятном рае научной абстракции. Но, помимо Ранги, борющегося с искушениями, Ранги архата-ученого, существует и другой Ранга — способный к сопереживанию, готовый открыться — если вы сумеете найти подход — навстречу конкретной, реальной жизни, готовый выслушать, посочувствовать, помочь. Какое счастье для него и всех нас, что он нашел такую девушку, как маленькая Радха — умную и бесхитростную, веселую и нежную, и так щедро наделенную способностью любить и быть счастливой! Радха и Ранга, заключила миссис Рао, были ее любимыми учениками.
В какой-нибудь буддистской воскресной школе, снисходительно подумал Уилл. Но, к его изумлению, оказалось, что самоотверженная благотворительница вот уже шесть лет преподает йогу любви в свободное от работы в библиотеке время. Дает уроки, от которых уклонился Муруган и которые рани, с ее кровосмесительным собственничеством, находила столь возмутительными. Он уже открыл было рот, чтобы расспросить ее. Но рефлексы Уилла формировались в более северных широтах самоотверженными благотворительницами несколько иного склада. Поэтому слова застыли у него на губах. А потом уже было поздно спрашивать. Миссис Рао заговорила об ином своем призвании.
— Если бы вы знали, — воскликнула она, — сколько хлопот с книгами при здешнем климате! Бумага гниет, клей становится жидким, переплеты рассыпаются, а насекомые! Как они прожорливы! Литература и тропики поистине несовместимы.
— Если верить вашему старому радже, — возразил Уилл, — литература несовместима с человеческой прямотой, с философской истиной, с душевным здоровьем и хорошей социальной системой, несовместима со всем, помимо дуализма, одержимости преступлением, навязчивых желаний и необоснованного чувства вины. Но не беспокойтесь, — он свирепо оскалился, — полковник Дайпа окажет вам необходимую услугу. Когда Пала будет захвачена и начнутся войны, когда здесь станут добывать нефть и развивать тяжелую промышленность, наступит золотой век для литературы и теологии.
— Мне бы хотелось посмеяться над вашими словами, — сказал Виджайя, — но боюсь, вы правы. Меня не оставляет предчувствие, что мои дети увидят, как сбывается ваше пророчество.
