– Дом еще плохо обставлен. – Зерцалов перехватил мой взгляд. – Но наши комнаты в полном порядке, и еще тут по соседству живут муж и жена – очаровательные старички, они присматривают за порядком, но, думаю, что до магазина я и сам доберусь. Не будем перегружать их лишний раз. Насколько я понял, им и так несладко живется. Мой приятель сказал, что когда он утром заводит двигатель, у них в доме создается такой шум, какой обычно можно услышать только у водопада.
– Ты же сказал, что мы будем одни? – Мы прошли холл и оказались в зеркальном, похожем на полумесяц зале с искусственными цветами в горшках и огромным витражным окном во всю стену.
– Одни не одни… они же в постель к нам лезть не станут.
Я вопросительно посмотрела на него.
– А ты как думала, зачем я тебя сюда привез?! – Он зловеще захохотал и резко привлек меня к себе, от чего у меня подкосились ноги. – У-у-у! Страшно?!
– Аж жуть. – Подыграла я, и мы отправились в мою комнату.
Хотелось спать, точнее, упасть и больше уже никогда не подниматься. Налитые тяжестью веки закрывались сами собой. Я повисла на плече у Зерцалова, ничего не видя и автоматически переставляя ноги.
«Если он хочет меня убить – пусть делает это прямо здесь, – лениво шевельнулось в мозгу. – Все. Баста. Больше я не сделаю ни шагу».
Казалось, что всю дорогу мы поднимались по какой– то бесконечной лестнице. Скрипнула дверь. Я прижалась лицом к волосам Павла, вдыхая их запах, и тут он резко скинул мою руку и, повалив меня на что-то мягкое, начал расшнуровывать сапоги. Я открыла один глаз, лежать мне определенно нравилось куда больше, нежели стоять или, тем паче, передвигаться. Прямо напротив моей постели на туалетном столике светилось овальное зеркало, в котором отражалась спина Зерцалова. Пава уже управился с моей обувью и теперь тревожно смотрел на меня, утирая пот.
Я впала в состояние мрачного безразличия, не отвечая и никак не помогая ему расправиться с одеждой. Начни он сейчас отрезать от меня куски мяса для буженины, я максимум закрыла бы глаза. Наконец, совершенно выбившись из сил, Пава вынул из кармана куртки красноватую с завертывающейся крышкой коробочку и, положив ее на кровать рядом со мной, быстро вышел. Я проводила его взглядом и посмотрела на Шоршонскую упаковку лекарства.
Теперь понятно – таблетки, и скорее всего нестерпимо горькие. Владислав всегда сетовал на то, что на них отсутствует сладкая облицовка, а значит нет никакой возможности принимать их без воды. Я вспомнила свернувшуюся на огромной пустой постели Маргариту Белкину – женщину, которую я хотела убить – за что? Мысли остановились и затвердели, отчего голова сделалась необыкновенно тяжелой. Павел приподнял меня и, разжав пальцами запекшиеся губы, вложил в рот пару гладеньких таблеток, фарфор чашки чуть стукнулся о передние зубы. Я начала пить, длинные волосы принца касались моего лица. Потом все прекратилось, я снова ощутила под головой подушку, поискала глазами Павла. Наваждение спало, я лежала обнаженная, в мягкой, чуть закругленной постели, края которой представляли собой сложенные по бокам лебединые крылья. Я протерла ладонью лицо и оказалась в турецком гареме, среди запахов редкостных яств и любовных напитков.
«Не туда». Потрясла головой, и картинка сменилась.
Я потянулась, оглаживая шелк ложа; откуда-то издалека лилась тихая восточная мелодия. Полукруглый аквариум с такими знакомыми арочками и ступеньками словно весь переполнялся бликами и неясным мерцанием.
Где-то в клубке переплетающихся ходов замка звенели, отдаваясь мелодичным эхом, шаги. Это мог быть только он. Мое сердце забилось так, словно легкие, уверенные удары отражались в груди, подгоняя медлительную кровь. И чем ближе раздавались шаги, тем невыносимее становилась сама пытка ожиданием. Я вскрикнула, увидя во внезапно открывшемся проходе между колонн темную фигуру и с глухим стоном повалилась обратно на постель, все еще не отрывая горячего взгляда от возникшего видения. Мужчина сделал шаг в полосу света, его костюм напоминал одежду жителей пустынь из «Тысяча и одной ночи», на голове красовалась белая чалма, один край которой прикрывал нижнюю часть лица, словно подчеркивая сверкающие, темные и необыкновенно красивые глаза.
Я снова попыталась встать, но ночной принц опередил меня, – быстрым как разжавшаяся пружина прыжком оказавшись на ложе, одной рукой он обнял меня за талию и привлек к себе, другой откинул с лица плотную ткань и, скинув чалму, тряхнул черной гривой волос и тут же жадно припал к моим губам. Кружилась голова, дьявольское снадобье почти не оставляло мне сил.
Мы лежали усталые, но до невероятности, до какой-то первозданности счастливые.
Я приподнялась первая, чтобы ласкать губами его нежную грудь. Радуясь, когда он вдруг вздрагивал, сдерживая готовый уже вырваться стон, чтобы в следующее мгновение проникнуть языком в мой полуоткрытый рот или впиться долгим поцелуем в шею.
– Я люблю тебя, люблю, как никого и никогда не любил, – прошептал он. – Я так давно не мог решиться сказать тебе это. Так непоправимо долго!..
– Но почему?
– По-че-му… – Он сел и пристально посмотрел мне в глаза. – Да потому, что ты никогда не воспринимала меня как мужчину, вот почему.
– Но я же не знала… – Сейчас я смертельно боялась как-то обидеть, ранить моего принца, спугнуть его, чтобы он не улетел, подобный райской птице. – Прости, я поверила учителю, Шоршоне… я никогда раньше не видела тебя с женщинами…
– И не могла видеть… – Он помолчал, слушая бесконечную мелодию. – Других женщин нет. Ты единственная – богиня любви, принцесса из сказки. Я люблю тебя, и больше мне никто не нужен. – В его голосе слышалась печаль, и я невольно начала поддаваться панике и взяла его руку. На какой-то момент показалось, что прекрасный принц вот-вот покинет меня.
– Я безумно люблю тебя! Прости, что я была так слепа. Но я считала тебя все это время таким недоступным… таким… Я не задавала вопросов, потому что боялась, что ты сочтешь оскорбительным для себя, если я начну лезть в твои дела. Но я люблю тебя и, наверное, всегда любила. – Я вновь ощутила слабость и утомленно опустилась на смятое покрывало.
– Скоро ты заснешь, любимая, – равнодушно прошептал Зерцалов, опускаясь рядом и гладя меня по волосам.
– Засну? Почему? Откуда ты знаешь?..
– Потому что я дал тебе лекарство, и когда в гостиной, – он неопределенно махнул рукой, – пробьют часы, ты уснешь.
– Навсегда?! – Я резко села, горло сдавили слезы.
– Нет, дорогая, конечно нет, только до следующей нашей встречи.
– Но почему? За что? Я что-нибудь не так сделала? – Меня трясло.
– Нет, что ты? Просто иначе у тебя не хватит сил. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, мы снова будем вместе.
– Вместе?! И ты думал, что со мной можно так?! Как с надувной куклой?
Павел отстранился, кусая губу.
– Но ты же сама сказала, что любишь меня?
– Я люблю! Люблю тебя, глупый! – Слезы мешали мне говорить, снадобье брало свое. – И это прекрасно, что ради того, чтобы рассказать мне о своем чувстве, ты создал все это! Но теперь мы должны иметь смелость проснуться вместе и уже не расставаться!
– Нет. Я не могу. – Он отвернулся. Я чувствовала, что проигрываю.
– Почему, Паша? Ты что боишься, что в том мире я изменю тебе?! Но это же невозможно! Других мужчин нет!
– Нет? – Он резко повернулся и, поскольку я уже не могла приподняться, присел на корточки. – А как же Андрей, цыганский барон и остальные?
– Они и раньше не имели для меня значения, а теперь и подавно, ведь люблю-то я тебя. Поверь мне, пожалуйста.
– Я верю, но я не могу. Здесь сон, исполнение мечты, там реальность, там мы тут же потеряем друг друга, там все и вся станет угрожать нашей любви, а здесь…
– Здесь только смерть разлучит нас…
– Да. Но это произойдет еще не скоро.
– Я умру через неделю. – Язык отказывался повиноваться. Внезапно отключилась музыка и где-то начали бить часы.
– Почему через неделю?! С какой стати? – Он встряхнул меня, повернув мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.
– То, что ты даешь мне… оно убивает меня… – Я сделала над собой титаническое усилие. – Перед тем как ехать сюда, я сдала кровь на анализ, в ней обнаружена значительная доза неизвестного яда… Если не ввести противоядие, я умру через неделю. Теперь уже меньше.
– Но это неправда?! Диана! Скажи, что это неправда! Я прошу… Я приказываю!.. – Он поднял меня. – Зачем же ты тогда поехала со мной?
– Потому что я узнала тебя, мой принц, потому что я люблю тебя.
– Но ты узнала лишь мое тело! Хорошо! Но я же мог быть и не один! Что, если бы я хотел только воспользоваться тобой?! А потом продал бы какому-нибудь… Да не спи ты! Я не давал тебе яд! Диана! Только безобидную травку. Я сам ею пользовался и знаю… Не смей засыпать! В квартиру мог проникнуть посторонний, он и дал тебе яд, а не я – я бы в жизни не смог причинить тебе боль, правда!
