Свет зажигается. Люстра горит всеми огнями.
Жанна стоит у двери, по-прежнему одетая, по-прежнему в черном. В ее глазах читается потрясение. Ослепление. Мы застыли тоже. Она недоверчиво взирает на Пьеро, который готов преподнести ей подарок. Останавливается на определенном расстоянии и осторожно протягивает руку, чтобы ощутить его.
– Разденься, – говорит Пьеро, отходя назад.
Нет. Она не хочет… Ей надо, чтобы ее видели, не видя. Она подбирает наши сорочки, делает из них крепкие повязки на глаза, завязывая сзади рукавами. Мы позволяем ей себя ослепить, не споря, не сопротивляясь, не выражая неудовольствия.
– Обещайте, что не снимете их!
Обещаем. Мы просто не способны сопротивляться любым ее капризам, лишь бы она повела нас, куда ей хочется!
Мы стоим в темноте. Теперь электричество не мешает нам. Кругом полная тишина. В номере «люкс» никто не двигается.
– Что вы делаете?
– Раздеваюсь, – отвечает Жанна.
У нас нет никакого желания снимать повязки. Так куда лучше! Меня берут за руку и подводят к краю постели, укладывают на нее, просят быть паинькой, заставляют ждать в трепетном волнении. И тут я чувствую, как их тела падают рядом со мной одно на другое. «Мой маленький, – шепчет она ему. – Мой маленький!» Их сотрясают все более безумные спазмы. Они все стремительнее уносятся вверх по склону, а затем с криками скатываются с него, и Жанна разражается невыносимыми, раздирающими рыданиями. Я набрасываюсь на них, прижимаю к себе, умоляю ее не плакать, а она не находит ничего лучшего, как произнести «спасибо!». Умоляю ее помолчать! Губы ее ледяные. «Мы больше не расстанемся, – говорю ей. – И каждый день все будет как сейчас». И тогда я сбрасываю свою повязку, повязку Пьеро и кричу ему: «Смотри!»
Она красива, она не сердится, позволяет любоваться собой, пытаясь улыбнуться сквозь слезы… Но вот наступает момент, когда мы видим только ее голое тело. Пьеро отступает, я тоже. Руки Жанны опускаются между бедрами, которые сжимаются, и она обреченно говорит: «Вот так…»
У нее совершенно отсутствуют груди. На их месте два пустых мешка, прикрепленных к торсу бывшей заключенной. Можно пересчитать ее ребра. У нее невероятно тонкая талия и вмятый живот. Мне приходится силой раздвинуть ее руки. Она всячески сопротивляется. На помощь приходит Пьеро. Мы оба берем ее за кисти. Жанна уступает, умоляя оставить ее в покое…
Напрасно пыталась она скрыть свой седой мех. Чтобы сказать, как он мне нравится, мне пришлось склониться над ним. Очень чувствительная к таким словам, Жанна начала постепенно раскрываться, как наконец свободный цветок. Я лег на нее и заставил кончить три раза. Пьеро занял мое место и сделал то же самое. А потом был снова я, а за мною Пьеро, и так очень долго. Не теряя ни минуты. Как мы могли мешкать, когда она потеряла столько времени! Это была полная отчаяния гонка за сорокалетней женщиной по имени Жанна, яростная эстафетная гонка в погоне за временем. Мы передавали друг другу эстафетную палочку в дьявольском ритме, стартуя один за другим, не ослабляя усилий, отдавая себя ей целиком! Мы были неукротимы! Мы были победителями! Мы были уверены, что обнаружили ту молодую женщину, которая потеряла столько лет жизни, тот огонь, который горел в ней до тех пор, пока его не погасили с помощью тюремного номера…
И вот уже мы стали различать вдалеке маленькую газель… Еще пятнадцать кругов, и она наша! Мы выигрываем! Смотри-ка, уже виден номер на ее спине! Ну и сила эта чемпионка!.. Но почему все эти люди бегут в обратном направлении? Причем попадаются очень странные личности… Небольшой стайкой тянутся надсмотрщицы с опознавательными звездами на груди. Шаркая ногами, по двору бродят люди, подчиняясь свистку надзирательницы на роликах и выполняя ее приказания. Тут и старухи, и не такие уж старые женщины, среди них есть и беззубые, и с зубами, но нет молодых… Здесь Жанна, которая с трудом бежит в своем ворсистом костюме. Вся масса людей управляется двумя огромными главными надзирательницами, стоящими посреди дорожки: одна со свистком, другая с черным хлыстом. К их чудовищным титькам, от которых может лопнуть форма, приклеплены звезды. Одна свистит, другая щелкает кнутом по ногам несчастных, обессиленных женщин… Сидящие в первом ряду дети в полном восторге! Они громко аплодируют маленькими симпатичными наручниками и вопят от восторга. Раз дети радуются, довольны и их родители. Они ведь за это заплатили! Но сами еле аплодируют, как пресыщенные меломаны… Под куполом шапито звучат крики «браво!». Обе огромные надзирательницы так и пыжатся от гордости. Все приветствуют здоровенных теток со связками ключей за поясом. Они гордятся своей легкой кавалерией и гордо выпячивают грудь. Эти шпрехшталмейстерши представляют традиции высшей французской школы верховой езды. Оркестр играет из «Моста через реку Квай».
Любо-дорого, как они усмиряют этих зверей. Те удирают со всех ног. Никто из них даже не пытается укусить или оцарапать. Хлыст держит их на расстоянии. Но можно обходиться без плетки и тем более без оружия. Никаких пистолетов за поясом! Только окрик и хлыст. Как говорится в программе, среди действующих лиц нет наркоманок. И укротительницы вопят в микрофоны: «Шесть часов, мои дорогие! Всем встать! Сегодня не день отдыха! Раз-два! Погорячите кровь! Премию надо заслужить! Эй, номер семьсот шестьдесят семь! Я за тобой слежу, моя цыпочка!» Щелкает хлыст, и Жанна угрюмо возвращается на место. «Раз-два! Раз-два! Главное – быть в форме! Нам доставляют отребье, а мы делаем из них атлетов! Раз-два! Раз-два! Вперед в цех, милашки, за работу! Если хорошо потрудитесь, мы поведем вас во второй половине дня на стадион. Раз-два! Раз-два! Догадайтесь, кто придет на этот товарищеский матч? Мажоретки из Диня! Я желаю видеть вас в хорошей форме! Надеюсь, вы им забьете пять или шесть голов. Уж придется постараться, если не хотите получить карцер на Новый год! Раз-два! Раз-два! Главное – хорошее настроение! С самого начала сезона наши милашки не потерпели ни одного поражения! У нас двадцать два очка. Мы возглавляем турнирную таблицу в Межтюремном кубке, обогнав заведение Рокетт! Раз-два! Раз-два! Эй, бездельница, тебе придется пошевелить своим задом! Это наш вратарь! Она не пропустит ни гола, закрыв ворота своим пузом…»
Цирк покатывается со смеху. Приятное зрелище. Но вот и финал. Все выстраиваются напротив укротительницы в безупречном строю, пофыркивая и поеживаясь при виде хлыста… Одна из тюремных надзирательниц обходит строй, поглаживает шеи, щекочет ноздри… раздает сигареты… Внезапно оркестр смолкает… Гремит лишь барабанная дробь. Следует гвоздь программы… Щелкает хлыст. Надзирательница останавливается перед Жанной. «Ну, моя нежная красотка! Живей!» Опять щелкает хлыст. От усталости Жанна падает на опилки… переворачивается, ложится на спину, находит силы улыбаться и даже мурлыкать… Тогда под гром цимбал бесстрашная надзирательница ставит ногу на грудь опасной заключенной и оборачивается к публике! Там царит восторженный гул… Обе надзирательницы раскланиваются… Снова щелкает хлыст, и одетые в серое женщины устало убегают через туннель из прутьев в зверинец, где их ждет еда… Начинается финальное преследование, конец марафона…
Когда мы, растерянные и измученные, возвращаемся с прогулки по городу, на манеже одни уборщицы. Скамьи опустели. Мы бросаемся в раздевалку, ноги у нас кровоточат, мы в беспамятстве падаем на лавки… Нам виден только потолок, неоновый свет, металлические стеллажи. Внезапно над нами склоняется смеющееся лицо, обрамленное черными кудрями!.. Это она… Прекрасная спортсменка! Я знал, что наша погоня должна увенчаться успехом. Буквально падаю со скамьи… Господи, какая она огромная! Ее мускулистые бедра буквально подавляют меня… «Кто вы?» – спрашивает она. И помогает мне встать, берет под руку, позволяет опереться о свою здоровенную спину. У нее номер 767. «Кто вы?» – повторяет она. «Жан-Клод и Пьеро, – отвечаю. – Разве вы не помните?» – «Нет. Хотите получить автограф?» Отрицательно качаю головой. «Тогда что?» Я чувствую, как краснею… Она хохочет. «Раз вы такие милые, примемся за дело!» И располагается на массажном столе. «Чего ждете, дуралеи?» Подходим. Пьеро еле дотягивается до клеенки на столе. С выпученными глазами взбирается по лесенке… Мы вдыхаем потрясающий запах тела спортсменки. «Поторопитесь, – говорит она. – Мне еще надо в душ». Начинаем стаскивать с нее спортивную форму, бутсы, куртку, маленькие штанишки. Она не мешает нам. «Ну вот, – говорит. – Теперь все в порядке, вы стали большими. Увидели голую женщину! Довольны? Можете рассказать своим школьным друзьям, что видели лакомое блюдо! Настоящую бабешку, ребятки! Мамашу лет тридцати! Совершенно голую! Скажете, что она все вам показала! Свои здоровенные титьки. Волосы между бедрами, которых там навалом! Черные и кучерявые! Что она позволила вам до них дотронуться. И еще разлеглась так, чтобы вы все как надо рассмотрели».
