– Это прозвище ей дала няня, когда Бабочка родилась. Трагическое имя. Оно мне никогда не нравилось. Я назвала дочку Томоми – «прекрасный друг», – но все звали ее Бабочкой, ну и я тоже стала.
– Вы не возражали, что она столько времени проводила с няней?
– Честно говоря, поначалу я радовалась помощи Кеико. После рождения Бабочки у меня началась депрессия. Я была молода и страшно переживала, что не свечусь радостью при мысли о рождении ребенка. Со временем я стала пытаться проводить с Бабочкой больше времени, но ее отец не разрешал. Я очень злилась и не знала, что делать. Не знала, как вернуть дочь. Вы знаете, что Кеико – женщина, которая растила Бабочку – болела раком.
– Да.
– Спустя некоторое время мне объяснили, что у Кеико больше никого нет и что не могу же я оторвать Бабочку от умирающей. Через несколько лет мы наконец условились: я получила право видеться с дочерью хотя бы раз в неделю, но Бабочка никогда не оставалась со мной надолго.
– Боже, как ужасно.
– О, не спешите меня жалеть. Я многое получила взамен. Жизнь, культуру, образование – но исключительно в уплату за отнятого ребенка. Я рисую и так зарабатываю на хлеб. Понадобилось много лет, чтобы добиться успеха, но сейчас я неплохо живу. Бабочка выросла, и мы понемногу сходимся, пускай наше сближение началось, только когда она уехала во Францию.
Наморщившись, я задал вопрос, который только что пришел мне в голову:
– А когда она уехала во Францию?
– Я точно не помню. Кажется, вскоре после 11 сентября 2001 года. Помню, я боялась, что ей нужно лететь.
– Похоже, есть многое, чего я не знал про Бабочку, – сказал я. – Жаль, что только теперь начинаю складывать все фрагменты воедино.
– Вы говорите о ней в прошедшем времени. Вы что, поссорились?
– Нет.
И я покраснел.
Неужели Нанако не знала, что дочь умерла? Или Беатрис говорила правду, и Томоми Ишикава была жива? Но Томоми Ишикава объявила, что умерла. Зачем Бабочке лгать? Зачем причинять такую боль? Я посмотрел на Беатрис – та нахмурилась и покачала головой. Я понимал, что собираюсь сказать совершенно неуместную вещь, но слова сами вырвались.
– Ближе к концу мы мало виделись, – произнес я. – Но тем не менее я думаю, что между нами были хорошие отношения. Бабочка оставила мне свои дневники, которые я сейчас читаю, но все равно очень приятно встретиться с вами и заполнить кое-какие пробелы.
– Такое ощущение, что я упускаю нечто важное. Ближе к концу – чего? Не понимаю. Что случилось?
Беатрис кашлянула.
– Бен полагает, что Бабочка умерла. Не вините его…
Значит, Беатрис точно знала, что Томоми Ишикава жива. Наверное, и всегда знала. И много раз пыталась мне сказать.
Нанако пришла в ужас. Она перевела взгляд с Беатрис на меня, потом обратно. Беатрис мимикой посоветовала не принимать мои слова всерьез, словно я был сумасшедшим или пьяным. Мы оба уставились на нее.
– Бабочка сказала ему, что умерла, и Бен никак не может разубедиться. Он игнорирует очевидные признаки.
– Ну, если только Бабочка не умерла в пределах часа, то она несомненно жива.
– Она была здесь? – спросил я.
– Да.
– Час назад?
– Ну… примерно.
– Простите, что пришел с такой чушью, – горестно сказал я.
– Не понимаю… – растерянно произнесла Нанако. – Бабочка сказала, что приехала в Нью-Йорк, чтобы увидеться с вами.
– Да, не исключаю, что она меня видела. А я ее – нет.
Я с невольной ненавистью взглянул на Беатрис.
– Боже мой, кто-нибудь может объяснить, что происходит?
И тут зазвонил телефон, мы застыли как статуи. Нанако взяла трубку. Она явно была встревожена, и я хотел еще раз извиниться и поскорее убраться. Беатрис откинулась на спинку стула и вздохнула. На глазах у нее стояли слезы. Я видел, что она старается дышать медленно и глубоко. Воплощенный самоконтроль. Я перестал злиться и стал разглядывать стены. А потом вернулся к реальности, услышав голос Нанако.
– Тут кое-кто хочет поговорить с тобой, – сказала она в трубку и протянула ее мне.
– Алло?
Я услышал шум людной улицы и тяжелый вздох. Или просто дыхание. Затем голос знаменитого рэпера вперемешку с системой публичного оповещения на заднем плане.
– Пассажиров Смита и Джонсона, рейс Би-Эй-380, Лондон-Хитроу, просят пройти на посадку…
И воцарилось молчание.
Я уставился в пол. И смотрел долго.
– Звонила Бабочка, – наконец произнес я и взглянул на женщин. – Это была Бабочка. Так?
– Да, – подтвердила Нанако.
– Она в Нью-Йорке.
– В аэропорту. Она возвращается в Париж.
– То есть она не умерла.
– Не умерла.
– Кто живет в доме номер пятнадцать на Чарлз-стрит?
Беатрис подняла руку.
– Я.
В сумке дважды пискнул и завибрировал мобильник. Я взглянул на экран. «Получено 1 сообщение». Оно было от Бабочки.
Прости, Бен, я не думала, что так получится. Беатрис все испортила. Спроси ее, что она должна была сделать. Прости. Бабочка
Я встал, взял Нанако за руку и сказал:
– Я повел себя чрезвычайно глупо. Пришел сюда, чтобы узнать что-нибудь о Бабочке, вместо того чтобы просто спросить у нее самой.
Внезапно я ощутил холод и прилив энергии, но с Нанако держался вежливо и искренне.
– Я бы очень хотел встретиться с вами при других обстоятельствах. Надеюсь, однажды у нас будет такая возможность. А сейчас, боюсь, мне лучше уйти. Простите, если кажусь грубым. И спасибо за помощь. В любом случае вы действительно помогли. Простите, что ворвался вот так и сразу убежал. Я в самом деле очень рад был познакомиться.
– Я не понимаю, что происходит… Кажется, вы огорчены. Но я уверена, что она не нарочно. Бабочка столько раз о вас говорила. По-моему, она к вам очень привязана…
– Вы очень добры. Спасибо, что потратили на нас время. Идем, Беатрис, нам надо кое-что еще сделать.
В лифте она спросила:
– А что нам нужно сделать?
Я выжал улыбку.
– Напиться. Может быть, если я перестану на тебя злиться, то выслушаю твои объяснения. Это и будет развязка. А потом, видимо, конец истории.
– Объяснения ты получишь. Куда пойдем?
– Куда угодно. Только не здесь. И не в Уэст-Виллидж. Пожалуйста, отведи меня в какое-нибудь новое место.
– Хорошо.
Шагая по улице, я взял Беатрис за руку. Не знаю почему. Она шла, разглядывая плиты тротуара под ногами.
Когда мы оба сидели в баре, с большими порциями водки с тоником, я заговорил первым.
– Зачем ты отвела меня к Нанако?
– Если помнишь, я вообще-то не хотела. Но ты настоял.
– Ты могла бы просто сказать, что Бабочка жива. Почему ты сама не объяснила, что происходит?
– Я пообещала этого не делать.
– В смысле?
– Я оказалась в безысходной ситуации. Я помогла одному человеку, который хотел сделать нечто особенное, придумать увлекательное приключение для того, к кому был неравнодушен. Чтобы план сработал, пришлось кое-что нафантазировать. И я пообещала держать язык за зубами. Потом я увлеклась, история сделалась совсем странной, а давление нарастало, и внезапно я впуталась окончательно и испортила дело для всех заинтересованных лиц, в том числе для самой себя. Наверное, лучше я начну с самого начала.
– Да уж, пожалуй.
– Бабочка попросила оказать ей услугу…
– То есть ты знаешь Бабочку.
– Мы подружились в колледже. Она была милая. Как старшая сестра. Я подумала, что это просто совпадение – встретиться с человеком, который учился в той же школе, что и я, но теперь мне уже так не кажется.
– Почему?
– Э… когда я училась в школе, один учитель начал обращать на меня особое внимание.
– О господи. То есть ты – Джейн.
– Я Беатрис. Бабочка считает людей, с которыми сталкивается, персонажами книг, хотя придумывает для них собственные запутанные сюжеты.
– Она правда его убила?
– Не знаю.
– Он умер?
– Клянусь, не знаю. Мы с ним перестали общаться. Он просто исчез.
– Он написал книгу про тебя?
– Так сказала Бабочка.
– Что, и никто ни о чем не спрашивал? Полиция не заинтересовалась, ничего такого?
– Полиция приезжала, да. Одна очень милая женщина. Она задавала разные вопросы. Предложила сходить к психотерапевту. Но я так и не узнала, что случилось, да и не спрашивала. Она сказала, что все кончено, дело закрыто, но не объяснила, что произошло.
– О боже. Значит, ты правда в этом участвовала.
– Я не хотела; я пыталась отстраниться. Позволь объяснить. Да, история запутанная.
– Ну ладно.
– Бабочка нашла меня, когда я училась в колледже, и сказала, что один учитель написал обо мне книгу. Я страшно испугалась, что мое прошлое станет всем известно, и Бабочка предложила сделать так, чтобы книга никогда не увидела света. Но ей была нужна моя помощь, и я согласилась. Мне больше ничего не было известно, пока не приехала полиция, и я отвечала на вопросы, как она сказала…
