Ознакомительная версия.
– Слышь, Катька, – засмеялся он, извлекая из кейса фляжку «Хеннеси». – У них в Америке соловьи не поют!
– Почему? – улыбнулась американцу Катерина.
Она умела улыбаться так, что у мужиков мурашки бежали по коже.
И сейчас это сработало. Улыбку красивой женщины американец встретил с восхищением. Теперь он не хмурился, а только быстро и ласково кивал, укутывая ноги пледом, похожим на солдатское одеяло.
– А потому, что в американских ресторанах подают жареные соловьиные язычки. Увидишь такое, станет не до пения. У них афроамериканцы поют. На каждом углу поют и колотят в барабаны. Под кайфом. Я сам читал, как молоденькая афроамериканка, встретив на ночной улице трех морских пехотинцев, затащила их в машину, зверски изнасиловала, а машину сожгла.
Поощрительно протянул фляжку:
– Выпьешь, американец?
– Спасибо, – улыбнулся Дейв Дэнис. Длинная англосаксонская челюсть и короткий нос не мешали ему выглядеть спортивно. – Один раз попробовал, не понравилось.
– Я ж говорю, у них соловьи не поют! – объяснил Павлик Катерине. И спросил: – Может, сигару хочешь?
Напор Павлика не понравился американцу. Наверное решил, что его втягивают в подозрительную аферу. Даже руки перед собой выставил: «Один раз попробовал, не понравилось».
– Я же говорю! У него и детей мало. Тоже один раз попробовал. Куда летишь, Денис?
– В Ганновер.
– Куда ему еще лететь? Оставь человека в покое, – Катерина вытянула длинные ноги.
Светлые шорты и спортивная блузка, расстегнутая на одну пуговичку, вполне соответствовали сумеречному уюту бизнес-класса. Сипели за бортом запущенные турбины. По полу несло холодком. Четвертый пассажир бизнес-класса, опухший плечистый мужичок, грузно, как трактор, завалившийся набок в кресло под левым иллюминатором, вдруг очнулся и проявил некоторый интерес к вытянутым ногам Катерины. Впрочем, чисто инстинктивный. Зато очень заинтересовался фляжкой в руках Павлика. «К вам… К вам… – хрипло проквакал. – Кошкин… Фамилие такое… Тоже в Ганновер…»
Американец насторожился.
В его улыбке чувствовалась нерешительность.
В русском бизнесе все стремительно, подумал. Протянешь руку, а ее тут же отхватят по самое плечо. Господин Дейв Дэнис всей спиной чувствовал непонятную опасность. Вжатый в кресло (самолет взлетал), он с удивлением прислушивался к голосу господина Мельникоффа: «Что? Организм обезвожен? Пить надо меньше. Проси горячий обед, чтобы потом тебя пробило».
– К вам… К вам… – волновался квакающий.
– Не к нам, а к стюардессе, – безжалостно ответил Павлик и снова повернулся к американцу. – Так откуда, говоришь, сбежал в Америку? Не коренной ведь, да? У вас там коренных не бывает. Слышь, Катька, – весело крикнул Катерине, хотя она сидела в двух шагах от него. – Наверное из Румынии. Видишь, смуглый? Расстрелял Николае Чаушеску и сбежал. Вытряс чаушескины денежки… Что? Не румын?… – удивился он, услышав ответ американца. – Нет, Катька, он не румын… Он чистый англосакс. Ну, сам так говорит. Из старинной семьи, видишь, челюсть дегенеративная. Вырождается. Ты хлебни, хлебни, – пригласил Павлик и чуть не силой заставил американца сделать большой глоток. На страдающего Кошкина он не смотрел. – А теперь ты хлебни, Катька. Покажи американцу, как это делается.
– К вам… К вам…
– А ты сиди, – оборвал Кошкина Павлик. – Тоже смотри, как это делается.
Катерина красиво запрокинула голову. Глоток оказался как раз в меру. По крайней мере, не подмывал устоев воспитанности. Спортивный американец сразу почувствовал себя униженным. Протянув руку, забрал фляжку и сделал еще один большой, крупный глоток.
– К вам… К вам…
– А ты, Кошкин, если хочешь коньяка, прогуляйся в эконом-класс.
– З-з-зачем?
– Наверное видел, в двадцать третьем ряду у прохода сидит лысый толстяк, морда круглая.
– Да, да… Фэтсоу… – понимающе покивал Дэнис. Коньяк на него хорошо подействовал. – Толстяк по-американски – фэтсоу. Я видел… Толстый лысый человек…
– Ты только посмотри. Американец, а все запомнил, – благодушно удивился Павлик. – Давай пойди, Кошкин, к лысому и пошлепай ладошкой по голове.
– К вам… К вам…
– Не к нам, а к нему.
– В-в-ваш приятель?
– А то!
– Спит, н-н-наверное?
– А тебе-то что? Пошлепаешь по лысине, проснется.
Павлик ухмыльнулся. Он видел улыбку на красивых губах Катерины.
Ночь, десять тысяч метров над неуютными просторами России, рядом любимая женщина. Чего еще надо для полноты жизни? – «Пошлепай, пошлепай его ладошкой! Привет, мол, Пахомыч!»
– А потом?
– А потом вернешься и хлебнешь коньяку.
Катерина ласково улыбнулась Кошкину. Если человек хочет глоток «Хеннеси» и не разменивается на мелочевку, не заказывает у стюардессы стакан пошлой водки – это уже сильный человек. Когда-то Павлик Мельников (Золотые Яйца) показался ей слабаком, но доказал свою силу, растолкав жадную очередь, выстроившуюся к ней. Сейчас Катерина почти не вспоминала Рядновку. В Мюнхене оказалось сладьше. Бабка была права: чем дольше терпишь, тем… Давно ли багровое утопическое Солнце высвечивало низкие сибирские болота, извилистые, заросшие камышом протоки и речки? Давно ли парила таежная глушь, серели кочкарники, унылые каменистые гривки? Да и зачем помнить темное озерцо, в котором утонула единственная подружка? Говорят, увлекаемые течением мрачные утопленники, распертые газами, как дирижабли, раскачиваясь, тяжело волоча распухшие ноги, так и бредут себе по заиленному дну реки к Северному Ледовитому океану… Может, и подружка Ниночка… Рыба подплывет, укусит… Ничего в жизни Ниночка не успела. Эта мысль расстраивала Катерину. Отгоняя ее, поощрительно улыбнулась Кошкину. Пусть похлопает лысого. Он в накопителе наступил ей на ногу и не извинился.
– К вам… К вам…
Кошкин пораженно поднялся.
Вспомнил, какой большой вес принял вчера на грудь, и ему опять стало плохо.
Ох, глотнуть коньячку и спать до самого Ганновера!
В эконом-классе свет был пригашен.
Кто спал, откинувшись на спинку кресла, кто приткнулся к плечу соседа.
Только возле туалетов в самом хвосте маячил некто. Но сонная жизнь лайнера, несущегося над ночной Сибирью, Кошкина совершенно не интересовала. Он медленно шел по проходу. Голова болела. Почему пассажиры ночью такие бледные? «К вам… К вам…» При таком свете не споткнешься, конечно, но газету не почитаешь. Наверное, лысый толстяк, подумал Кошкин, является приятелем этой красивой женщины и ее спутника. Хотят пошутить. Видно, не сильно богатый толстяк, если любит летать в эконом-классе.
Лысый фэтсоу сидел в двадцать третьем ряду.
У него было ничем не примечательное круглое лицо. Бледное, широкое. Пухлая ладонь Кошкина сама дотянулась до поблескивающей в сумеречном свете лысине:
– К вам… К вам… Слышь, Пахомыч?
– Чего тебе? – изумился лысый.
– П-п-привет тебе.
– Какой еще привет? От кого? – увернулся от его руки лысый. – Какой я тебе Пахомыч?
– А разве нет?
– Нет, конечно.
– Т-т-тогда извиняй. Ошибся.
Кошкин тяжело развернулся и побрел в бизнес-класс.
Может, все-таки позвать стюардессу? Что мне глоток «Хеннеси»? Трижды глотнуть все равно не дадут. Скажут, дорого. Может, попросту ввалить стакан молдавского? Или водки? Продержаться до Ганновера… К вам… К вам… А то начну заказывать одну за другой, тут мне и кранты! Нет, никаких заказов! Один большой глоток благородного «Хеннеси» и достаточно!
Мысль о большом глотке сильно согрела Кошкина.
Это понял даже Павлик, протянув желанную фляжку. Да и Катерина, и американец с интересом уставились на страждущего.
– Т-т-так выходит, что не Пахомыч он…
– Имеет право, – благодушно согласился Павлик.
Тема, которую он поднял в отсутствие Кошкина, казалась ему значительнее ночных наивных развлечений. «Дом! – вот о чем твердил он американцу. – В Мюнхене у нас дом. У нас с Катериной планы. Поглядываем в сторону твоей Америку. Совсем не освоенный континент, да? Но и там нам, Денис, понадобится большой дом. Понимаешь, большой!»
Американец понимал.
– Вот ты, говоришь, сбежал из Румынии… Нет, не из Румынии? – удивился Павлик. – Ну да, ты же говорил что-то про вырождение… Это Кошкин, небось, сбежал из Румынии. Тоже нет?… – еще больше удивился. – Тогда не грузи, помалкивай… Так ты говоришь, Денис, что есть на примете хороший дом?
Американец кивал.
Говоря о бизнесе, он чувствовал себя увереннее.
В России вообще-то трудно чувствовать себя уверенно. Если даже летишь в бизнес-классе с человеком, который пьет «Хеннеси» из горлышка.
Американец даже моргнул.
Он по собственному опыту знал, что планировать в России можно только теоретически. Вот сидит смуглый подтянутый человек в дорогом костюме от Армани и интересуется большим домом. Глаза водянистые, прищуренные, все как бы пытается почесать лоб. А рядом потрясающая женщина. Голливуд бы встал на уши.
Ознакомительная версия.
