«Модница» так и летит с полок. В половине девятого ее не найти ни в одном из семи газетных киосков «Хадсон» на Пенсильванском вокзале. На Центральном вокзале такая же беда, хотя в киоске на нижнем уровне, о котором все всегда забывают, осталось три номера за некстати выставленным «Гламуром».
Рекламодатели звонят с выражением поддержки. Даже после уверенного выступления Джейн сегодня вечером они все еще тревожатся, но их отделы по работе с клиентами еще не получали гневных звонков от христиан, а такая косвенная поддержка конституции никак не повредит их брендам.
Президент «Айви паблишинг» в восторге от натиска прессы. Он и не помнит, когда в последний раз какой-нибудь из его журналов завладевал сознанием нации. В благодарность он сегодня вечером ведет Джейн обедать (если ее не будут записывать для «Перекрестного огня» или не пригласят на «Жесткие вопросы с Крисом Мэтьюсом»), а в следующие выходные приглашает в свое лыжное шале в Вермонте. Он серьезно увеличивает ее рождественскую премию и настаивает, чтобы она пригласила любого дизайнера на свой вкус для переоборудования своего кабинета.
Положение Джейн обеспечено. Средства массовой информации превратили ее в богиню, и, хотя это скоро пройдет, осадок останется. Джейн Кэролин-Энн Уайтинг Макнил теперь неотъемлемая часть «Модницы». Это место ее величайшего триумфа, и она уйдет оттуда не раньше, чем Курц[19] из Бельгийского Конго.
Мой последний день на работе
Когда я подхожу к кабинету, меня уже ждет Эллисон. Она стоит у моей двери, прислонившись к стене. Она терпеливо читает «Таймс» и почти с безразличием поднимает голову, когда я пробегаю мимо. Я достаю ключ и открываю дверь. Хотя я ее не приглашаю, она заходит за мной.
— Больше тебе здесь не работать, — объявляет она с места в карьер с довольной улыбкой.
Я ставлю сумку и снимаю трубку, чтобы проверить голосовую почту.
— Ты что, меня не слышала? — спрашивает она, наклоняясь через мой стол.
— Больше мне здесь не работать, — повторяю я. У меня десять новых сообщений, и я хочу взять ручку, чтобы их записать, но Эллисон нажимает на рычаг и обрывает связь.
Она раздражена. Она надеялась на реакцию, а от вялой апатии ей никакого толку.
— Тебе что, все равно?
— У тебя нет полномочий меня уволить, — говорю я, снова набирая номер голосовой почты. У меня редко бывает десять сообщений, и я почти уверена, что в них во всех какие-нибудь потрясающие новости про Джейн.
— Нет, но у бюро персонала есть. — Она одним движением кисти бросает газету мне на стол. Газета открыта на моей статье про Петера ван Кесселя. Я тупо смотрю на нее. — Ты это разработала и написала в рабочее время в «Моднице». Эта статья принадлежит «Моднице». Ты прямо нарушила подраздел В статьи 43 своего контракта, — победно заявляет она. — Можешь уже начинать собирать вещи. Бюро персонала относится к таким нарушениям очень серьезно, и через три минуты у меня встреча со Стейси Шумейкер. К полудню тебя здесь уже не будет.
Я прижимаю телефонную трубку ухом к плечу и смотрю на нее с легким интересом.
— Это все?
— Разве ты не хочешь знать, почему я это делаю? — спрашивает она почти жалобным тоном. Эллисон хочет спектакля с фейерверком и танцующими медведями, драму, о которой можно будет рассказать своей аудитории на том конце телефонного провода.
Я не собираюсь ей это устраивать.
Вырывая телефон из моих рук, она кричит:
— Ты украла мое повышение! Маргерит говорила, что, как только она возглавит журнал, я стану старшим редактором, но теперь этого не будет, верно? Все пошло не по плану. Джейн теперь чертова героиня, и ее никогда не уволят, никогда, и в этом ты виновата, глупая ты сучка. Маргерит сказала, что я буду старшим редактором, а не ты. Она ко мне пришла с планом. Ко мне, самому трудолюбивому редактору «Модницы». Я этого заслуживаю. Не ты. Не ты, черт побери.
Она выбегает из моего кабинета, что-то выкрикивая о Маргерит, повышении и том, что должно было достаться ей. Я все еще это обдумываю, когда ко мне стучится Делия.
— Слушай, — говорит она, заходя ко мне в кабинет, — мы все слегка потрясены тем, что для Джейн все так удачно обернулось, но ты не можешь весь день сидеть как контуженая.
Я улыбаюсь ей.
— Нет, не в этом дело, хотя такой поворот меня и изумил. Это насчет Эллисон. Я кое-что поняла. Помнишь ее план?
Делия поудобнее устраивается в моем кресле для гостей и кивает.
— Ее блестящий план, который закончился возвышением Джейн Кэролин-Энн Уайтинг Макнил. Да, что-то такое припоминаю.
— Он принадлежал Маргерит.
Она наклоняет голову, не вполне понимая, к чему это я.
— Маргерит?
— Да, Маргерит. Это она за всем стояла. Если верить безумному бреду Эллисон, — а я ему верю, — то в обмен за помощь Маргерит предложила ей пост старшего редактора, как только она сама станет главным. Это многое объясняет, — говорю я, вспоминая, как меня удивила логичность плана. Надо было сразу догадаться, что что-то не так. Сам факт, что Эллисон, которая полностью погружена в свою собственную жизнь, слышала о малоизвестном английском художнике Гэвине Маршалле, должен был навести меня на подозрения.
— Мне нравится, — говорит Делия, подумав минуту. В ее голосе чувствуется уважение. — Объединение с народом. Заговор кажется местным — как хитро. Надо запомнить.
Возможность сочетания исследовательских способностей Делии и умения Маргерит манипулировать людьми меня пугает, и я как раз собираюсь переубеждать ее в пользу добра, как вдруг телефон звонит. Я смотрю на экран. Хотя номер мне незнаком, но я уже знаю, что это из бюро персонала. Эллисон работает быстро.
— Пойду уволюсь, — говорю я Делии, и меня совсем это не тревожит. За последние сутки жизнь приобрела странную нереальность или сюрреальность, и то, что раньше имело для меня значение, теперь не имеет. Меня не пугает обмен должности старшего редактора в «Моднице» на единственную статью в «Нью-Йорк таймс» в три тысячи слов. Обмен вполне равнозначный.
Разговор со Стейси Шумейкер у меня проходит кратко и профессионально, и мы обсуждаем только такие деловые проблемы, как выплаты по схеме «Кобра», условие о неразглашении в моем контракте и то, сколько времени мне нужно, чтобы собрать вещи. Потом она дает мне коричневую картонную коробку и велит справиться на полчаса быстрее.
Джейн теперь суперзвезда, так что положение Стикли сильно улучшилось. Он сидит перед кабинетом Джейн, неподвижный и гордый, будто гвардеец перед Букингемским дворцом. Неопытные бойцы ему не по нраву, так что он списал Джеки и привлек миссис Беверли. Теперь она отвечает на телефонные звонки и принимает сообщения для Джейн.
— Привет, можно мне к Джейн? — спрашиваю я. Я прямо из бюро персонала — картонная коробка все еще у меня в руках — и даже не очень понимаю, зачем я здесь. — Я на минуту.
Стикли смотрит на меня сверху вниз, вспоминая прошлые обиды вроде устроенной им вчера встречи с Джейн, на которую у меня не нашлось времени.
— Мэм сейчас не принимает. Оставьте свою карточку, и я впишу вас, когда она будет свободна. Начало следующей недели вам подойдет? — Манеры у него высокомерные и самодовольные, и он лишился пораженческого вида. Стикли снова служит монарху.
Я говорю, что начало следующей недели мне подойдет, и разворачиваюсь, чтобы уходить, сшибая при этом на пол подставку для ручек. Пока Стикли подбирает их, я захожу к Джейн. Она сидит с блокнотом на коленях и смотрит на себя саму в трех телевизорах сразу.
Джейн смотрит на меня и ставит один из своих клонов на паузу.
— Ну-ка, посмотри, Виг. Видишь, как я держу голову под углом в шестьдесят градусов, пока обдумываю ответ? Стикли говорит, что угол должен быть не больше сорока пяти. — Она делает себе пометку. — Над этим надо поработать. Стикли говорит, что то, как вы держите голову, очень важно для вашего восприятия окружающими.
— Я просто хотела сказать вам, что я ухожу, — говорю я.
Джейн замирает, держа пульт в руках.
— И куда ты теперь? — спрашивает она резко.
— Никуда. Меня уволили.
Джейн становится легче. Если бы я нашла луг, где трава позеленее, это было бы неприемлемо, но раз меня просто гонят из хлева, то это ей безразлично.
— Ясно, — говорит она и отворачивается, нажимая кнопку «Пуск».
Это абсолютно типично для Джейн, и все же я удивлена. Я пришла сюда, ожидая хоть чего-то в обмен на пять лет службы. Не гнева на моих гонителей и не уговоров остаться, но хотя бы чего-нибудь мелкого и искреннего — благодарности или пожеланий удачи.
Но Джейн — скорлупа. Она скорлупа, а внутри у нее только воздух, и иногда ей удается держать голову под правильным углом.
Я как раз выхожу из ее кабинета, когда Маргерит с силой отталкивает Стикли и прорывается мимо меня. Она подходит к Джейн, всем телом излучая гнев, и дает ей пощечину. На мгновение Джейн ошеломлена, но быстро приходит в себя и бросается в бой, с шипением бросаясь на Маргерит и валя ее на пол. Я закрываю дверь под визг и выдирание волос. Они дерутся как кошки за закрытой дверью под одобрительными взглядами тысячи пустых звезд.
