– Я никогда таких камер не видел, – сказал Август Рассол.
Роберт наводил резкость.
– Камера-то – обычная 35-миллиметровка. Я просто купил к ней поляроидную приставку, чтобы сразу можно было отсматривать контрольки в студии. Но так ни разу и не воспользовался.
Говард Филлипс стоял рядом с блокнотом и авторучкой наизготовку.
– Проверь батарейки в диктофоне, – сказал Рассолу Роберт. – У меня в сумке есть новые, если нужно.
Джан Ген Джан вытягивал шею, стараясь разглядеть сквозь подлесок поляну, на которой стоял Трэвис.
– Что происходит? Я не вижу, что там творится.
– Пока ничего, – ответил Рассол. – Ты готов, Роберт?
– Готов. – Роберт не отрывался от камеры. – У меня в кадре – все лицо Рэчел. Морщинки видно. Поэтому пергамент тоже легко прочтется. Ты готов, Говард?
– Если не считать маловероятной возможности того, что меня в самый ответственный момент поразит писательский спазм, я ко всему подготовлен.
Рассол воткнул четыре тонкие батарейки в диктофон и проверил его.
– Теперь все зависит от Трэвиса, – сказал он.
* * *
Трэвис поднялся до середины склона.
– Ладно, вот он я. Теперь отпустите их, и я переведу вам заклинание.
– Не торопитесь, – ответила Рэчел. – Как только мы свершим ритуал – а мы его свершим, – вы все будете свободны.
– Вы не соображаете, о чем говорите. Цап прикончит всех нас.
– Я вам не верю. Дух Земли окажется в моей власти, и я не позволю этому произойти.
Трэвис саркастически расхохотался.
– Вы ведь его еще не видели, правда? Вы что – думаете он похож на пасхального кролика? Он убивает людей. Именно поэтому он здесь.
– Я вам все равно не верю. – Но решимости у Рэчел заметно поубавилось.
Трэвис смотрел, как Цап приближается к заложникам.
– Ладно, Трэвис, начинай, а не то старухе конец. – И демон занес над головой Аманды когтистую лапу.
Трэвис взбежал по склону, остановился перед Рэчел и тихо проговорил:
– Знаете, вы заслуживаете того, что получите. Я никогда не думал, что мне захочется натравить Цапа на кого-нибудь. Но вы это заслужили.
Он посмотрел на Дженни – глаза ее умоляли объяснить хоть что-нибудь. Трэвис отвернулся.
– Давайте заклинания, – сказал он Рэчел. – Надеюсь, бумагу и карандаш вы захватили? Я не могу по памяти.
Рэчел залезла в сумку какой-то авиакомпании и вытащила подсвечники. Один за другим она развинтила их, извлекла свитки, а детали подсвечников бросила обратно в сумку. Пергаменты она протянула Трэвису.
– Положите подсвечники поближе к Дженни, – сказал он.
– Это еще зачем?
– Потому что ритуал не получится, если они останутся слишком близко к свиткам. На самом деле, лучше будет, если вы вообще развяжете людей и отпустите – вместе с подсвечниками. Чтобы их здесь вообще не было. – Ложь казалась настолько очевидной, что Трэвис испугался – не испортил ли он все, столь явно подчеркивая значение подсвечников.
Рэчел уставилась на него, пытаясь сообразить, что к чему.
– Я не понимаю...
– Я тоже, – перебил ее Трэвис. – Но вся это – сплошная мистика. Не вам мне рассказывать, что демоны не особо подчиняются логике, – а тем паче если для того, чтобы их вызвать, брать заложников.
– Это Дух Земли! Он не демон. И я буду использовать его силу во благо.
Трэвис хотел было разубедить ее, но передумал. Жизнь Дженни и Эллиотов зависит от того, что Цап разыгрывает из себя доброго Духа Земли. Пока не окажется слишком поздно, то есть. Он свирепо взглянул на демона, и тот радостно осклабился в ответ.
– Ну? – повторил Трэвис.
Рэчел взяла сумку, отнесла ее вниз по склону и положила в нескольких футах от заложников.
– Нет. Еще дальше.
Она закинула сумку на плечо и прошла еще ярдов двадцать, затем обернулась к Трэвису:
– Сюда?
– В чем дело? – спросил Цап.
Трэвис, боясь спугнуть удачу, кивнул, и Рэчел поставила сумку на землю. Теперь подсвечники оказались на двадцать ярдов ближе к дороге, огибавшей холм, – к той дороге, по которой поедет Август Рассол, когда тут фонтаном забьет дерьмо.
Рэчел поднялась по склону.
– Теперь мне нужны бумага и карандаш, – сказал Трэвис.
– Они остались в сумке. – Рэчел снова спустилась к сумке.
Пока она ходила, Трэвис один за другим поднял пергаменты на вытянутых руках, считая до шести прежде, чем опускать их на землю. Он надеялся, что камера Роберта стоит под нужным углом, и заклинания видно хорошо.
– Вот. – Рэчел протянула ему карандаш и блокнот для стенографии.
Трэвис уселся по-турецки на траву и разложил перед собой пергаменты.
– Теперь сядьте и расслабьтесь, это займет некоторое время.
Он начал с пергамента из второго подсвечника, надеясь выиграть чуть больше времени. Греческие слова он переводил по одной букве – сначала рылся в памяти, вспоминая, как они читаются, затем – что значат слова. Закончив первую строку, он вошел в ритм и постарался притормозить.
– Прочти, что он написал, – потребовал Цап.
– Но здесь же только одна строчка, – возразила Рэчел.
– Читай.
Рэчел взяла у Трэвиса блокнот и прочла:
– Обладая Властью Соломона, я взываю к расе древних, что ходила по земле до человека... – Она остановилась. – Пока все.
– Это не тот пергамент, – сказал Цап. – Трэвис, переводи другой. Если и на этот раз окажется не тот, девчонка умрет.
– Это последний раз, когда я покупал тебе комиксы про Монстра-Печенюшку, чешуйчатый урод.
Трэвис неохотно пошелестел пергаментами и принялся переводить то заклинание, что семьдесят лет назад произнес в часовне Святого Антония.
* * *
Перед Говардом Филлипсом на земле лежали два моментальных снимка пергамента. В блокноте он записывал перевод, а Август Рассол и Джан Ген Джан заглядывали ему через плечо. Роберт не отрывался от объектива.
– Его заставили поменять пергаменты. Видимо, он начал переводить не тот.
– Говард, а ты какой переводишь? – спросил Рассол.
– Пока не знаю. У меня готово только несколько строчек. Этот кусок на латыни сверху, должно быть, просто обращение к читателю, а не само заклинание.
– Ты не можешь просто пробежать по нему глазами? У нас нет времени делать ошибки.
Говард прочел написанное.
– Нет, это не то. – Он вырвал листок из блокнота и начал заново, глядя на второй снимок. – На этом, кажется, – два заклинания покороче. Первое – то, что дает силу джинну. Здесь говорится о расе древних. Которая ходила по земле еще до человека.
– Это оно, – сказал джинн. – Переводи тот, на котором два заклинания.
– Давайте быстрее, – шепнул Роберт. – У Трэвиса готово уже полстраницы. Гас, я поеду в кузове, потом соскочу и заберу сумку с подсвечниками. Они ярдах в тридцати от дороги, а я двигаюсь быстрее тебя.
– Я закончил. – Говард отдал блокнот Рассолу.
– Записывай на обычной скорости, – сказал Роберт. – А воспроизведем на ускоренной.
Рассол поднес к лицу диктофон, держа палец на кнопке “запись”.
– Джан Ген Джан, а так получится? То есть, записанный голос подействует так же, как живой, или нет?
– Лучше всего допустить, что да.
– Так ты не знаешь?
– Ну откуда мне знать?
– Роскошно, – вздохнул Рассол. Потом нажал кнопку и прочел в микрофон перевод Говарда. Закончив, перемотал кассету. – Ладно. Поехали.
– Полиция! Никому не двигаться!
Все повернулись на голос. На дороге у них за спинами стоял Ривера с 38-м калибром в руках. Стволом он водил по всей группе.
– Всем на землю, лицом вниз!
Все замерли на месте.
– На землю, живо! – Ривера взвел курок.
– Офицер, должно быть, это какая-то ошибка, – произнес Рассол, чувствуя, насколько глупо это звучит.
– Лечь!
Рассол, Роберт и Говард медленно и неохотно улеглись на траву. Джан Ген Джан остался стоять, матерясь по-арабски. Глаза Риверы расширились – над головой джинна замелькали голубые всполохи.
– Прекрати, – велел Ривера.
Джинн не обратил на него внимания и продолжал ругаться.
– Брюхом вниз, ебучка!
Роберт приподнялся на руках и огляделся.
– В чем дело, сержант? Мы просто решили пофотографировать на пленэре.
– Ага – именно поэтому у вас в машине лежит крупнокалиберная винтовка.
– Так это же ерунда, – ответил Роберт.
– А по-моему, это явно больше, чем просто ерунда. И никто из вас не двинется с места, пока я не получу ответа.
– Вы делаете ошибку, офицер, – сказал Рассол. – Если мы не закончим то, что начали, погибнут люди.
– Во-первых, не офицер, а сержант. Во-вторых, я большой мастер делать ошибки, и одной больше, одной меньше – роли не играет. А в-третьих, погибнет здесь только один человек – вот этот маленький араб. Если сейчас же не шмякнется жопой о землю.
* * *
Ну почему же они так долго? Трэвис затягивал перевод как только мог, то и дело спотыкаясь о слова, но было ясно – Цап теряет терпение. Если тянуть дольше, Дженни может пострадать.
