В IV веке у китайских буддийских монахов появился обычай отправляться в паломничество на запад, в Индию и другие буддийские страны, вплоть до Цейлона. Целью этих путешествий было изучение буддизма в местах его возникновения и поиски священных рукописей и реликвий. Такие паломничества продолжались обычно по несколько лет (иногда — очень долго).
Паломничество (Япония). Японские горы — места обитания богов, поэтому горные храмы веками были объектами паломничества. С VIII века, наряду с синтоистскими (см. Синто, Синтоизм), начинаются буддийские паломничества. Каждый японец должен был посетить эти храмы хотя бы раз в жизни. Паломничества японских монахов, кроме всего прочего, имели целью достичь определенного храма, но, поскольку они зачастую отправлялись в путь из таких храмов, смысл иногда менялся. Главным было — пережить все то, что могло произойти с паломником в пути, а случалось многое.
Патриарх, дзен. Верховный священник. Школы дзен в Китае и Японии признают 28 патриархов, начиная с самого Будды (включая Ашвагхошу, Нагарджуну, Васубанду и многих других) и заканчивая Бодхидхармой, который был 28-м индийским и 1-м китайским (дзен) патриархом. Таким образом, шесть китайских патриархов идут в следующем порядке: 1) Бодхидхарма (по-китайски — Дамо, по-японски — Дарума), который прибыл в Китай в 520 г.; 2) Хуэй-кэ (по-японски — Эка), 486–593; 3) Сэн-цань (по-японски — Сосан), ум. в 606 г.; 4) Дао-синь (по-японски — Досин), 579–651; 5) Хунь-жэнь (по-японски — Гунин), 610–675; 6) Хуэй-кэн (по-японски — Эно), 637–713, который не оставил после себя наследника.
Перенесение луча. Текст под полным названием «Записи о перенесении луча». Закончен в 1004 г. и назван «Даоюан» (Daoyuan). Самое древнее известное письменное свидетельство об истории дзен. Кроме всего прочего, содержит имена 28 патриархов индийской Медитативной школы, а также стихи (gathas), которые читались при принятии верховной должности (т. е. при «перенесении луча»). Это — один из двух главных источников для изучения истории дзен в Китае. Второй — книга «Биографии Высших священников», составленная в 645 г. Дао Слоеном (Dao Xuan).
Письма. Изучение прошлого Японии во многом основано на огромном количестве сохранившихся писем. Они, по существу — отдельная повесть в этой книге. Писем в моем распоряжении было столько, что множество из них пришлось исключить из рукописи. Большое неудобство заключается в том, что многие из них не подписаны. С одной стороны, возникала проблема, кому приписать письма, с другой — это щекотало воображение в построении возможной истины. Я приведу для примера два письма. Предположительно, их писали ученик Цао и роси монастыря Дабу-дзи соответственно.
«Дорогой мой отец, если мне будет позволено так тебя назвать, может быть, я и достоин чести, которую ты мне предлагаешь. Но я знаю — ты будешь выше обиды в случае, если я откажусь быть твоим наследником. Я хочу жить своей жизнью без необходимости учить других. Я хочу быть для себя и старейшиной, и учеником. Я хочу умыть руки цветочной пыльцой и древесным клеем. Преданность — прекраснейшая добродетель, но если б я достиг этой верности себе, думаю, я стал бы удовлетворенным человеком.
От людей не удается научиться многому из того, что я узнал от тебя».
«Сын мой, если ты сын мне, моя боль и любовь не могут быть выше истины, которую ты носишь в себе. Я был бы горд, если б все мои ученики наносили такие обиды своим учителям. Старейшины долго живут, чтобы перед концом жизни увидеть себя в таких, как ты. Хотя я несовершенен, думаю, что твоим решением я закончил совершенствование в своем искусстве. Я уйду с миром. Прошу тебя, когда до тебя дойдет весть о том, что меня больше нет, верни ученикам этого монастыря рукопись, которую я тебе посылаю. Я хочу, чтобы она сейчас была у тебя».
Известно, что речь идет об объемной рукописи, и ничего более. Ее никто (кроме Цао) не видел и не читал. Скорее всего, эта рукопись проявилась где-то, изданная или нет, скрытая под чужим именем, чем потеряна навсегда.
Пост, дзен-буддийский. Практика дзен не одобряет ортодоксального поста, придерживаясь естественности, означающей не отказ от пищи, а разборчивость ума и тела (ср. «В здоровом теле — здоровый дух»). Практика дзен рассуждает так: мы едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть. Она охватывает пропитание тела, уклонение от боли и страданий, но не погоню за пищей. Дзен признаёт естественность питания тела, но признаёт также и естественность умственной оценки естественности (с учетом того, что есть «господин» чувственного пропитания, знающий, когда поощрить питание, а когда — ограничить его).
Любой образец практики дзен должен быть согласован с личным опытом Гаутамы Будды, с той поры, как он начал поиски истины. Когда Будда (еще до просветления и обретения этого имени) посетил всех йогинов и учителей, попытавшись найти истину при помощи их методов, он довел себя до полного истощения. Однажды Гаутаму нашла без сознания одна женщина, убедившая его выпить молока, которое у нее с собой было. Здравый смысл подсказал ему тогда, что следует обратить определенное внимание на тело — это будет естественно и благотворно. Вскоре он пережил просветление. (См. Аскетизм, буддийский.)
Приписывание. На санскрите — адхьяса (adhyasa). Ключевое слово для объяснения природы медитации, индуистской и буддийской, в частности — дзен. Оно указывает на сходство их методов и целей, поскольку в обоих случаях следует избегать приписывания: человек не должен приписывать наблюдаемой вещи сходство с чем-либо виденным ранее. На то есть две причины: 1) приписывание в известной мере отвлекает внимание от предмета — когда говорят, что лев похож на большую кошку, то определенная доля внимания обращается на воспоминание об облике кошки и прямое рассматривание льва значительно ослаблено, или внимание отвлечено от льва в целом на те его части, которые напоминают кошку; 2) желание познания в значительной степени смягчено, потому что так легче, и бдительность ослаблена.
Когда при упражнении на концентрацию советуют: «Сначала выбери предмет для концентрации, а затем размышляй о чем хочешь, но не теряя этот предмет „из виду“», целью является удержаться от своевольного возвращения к предмету и таким образом усилить инстинктивную мощь контроля над мыслями и желаниями.
Когда паломник дзен идет от монастыря к монастырю и от учителя к учителю со своим вопросом (или вопросами), а учитель отвечает ему коаном, и паломник медитирует о коане, и идет к другому учителю (с тем же вопросом), и так далее, он развивает силу воли, благодаря которой однажды его старые мысли и желания перестанут отвлекать его внимание, и тогда внезапно — он увидит свою истину, причем во всей полноте.
Природа, учитель. Очень ощутимая и исключительно важная область дзен. Многие неправильно понимают сущность отношения дзен к природе как любовь к букашкам и травкам. Речь же идет о следующем. (См. Красивый бамбук, пометка на полях Сунг Шана.)
Одна из доктрин дзен говорит: «Только природа нас учит о себе». Это значит, что только кошка может сказать, что такое кошка. Точно так же — любая травинка, гора и т. д. Точно так же, только мы сами можем сказать, что мы есть. Потому и существует изречение (уже истершееся от неправильного употребления): «Загляни в самого себя». Но как? Будда это объяснил. Когда ты касаешься ступней земли, то ощущаешь (или должен ощущать) две вещи — землю и ступню. Давление ступни ускоряет знание о земле и ступне, то есть свидетельствует о контакте в обоих направлениях; так же при медитации — и объект, и качество мышления подтверждаются в обоих направлениях. Своеобразный отказ от «Я» в этом отношении приводит наблюдателя в новое положение — у птицы в саду есть что-то, чего у человека нет. И именно то, чего у человека нет, становится его собственностью, потому что он узнал, как это — быть птицей. То есть ступня чувствует ступню, когда она чувствует землю.
Природность. Слово, которое часто в различных модификациях появляется в дзен (природа себя, природа Будды, только-природа и т. п.) по веским причинам. Их источник находится в его первоначальном значении. Отношение дзен-буддиста (и восточного человека вообще) к природе абсолютно отличается от западного: в то время как западный человек покоряет природу и властвует над ней, восточный находится с ней в согласии. Он оставляет ее в покое, поскольку видит в ней равноправного члена общины.
(Известный пример, говорящий об одинаковых желаниях, но разном подходе: западный человек, чтобы описать красоту цветка, срывает его, восточный — любуется им.)
От подобного восточного понимания природы до дзен-буддийских поисков природы самого себя путь не так далек, как может показаться. Напротив, он — самая естественная дорога к существенным истинам.
