Оказывается, в такой позе голова кошки смотрелась очень даже правильно – глаза ее, казалось, жмурились первые пять минут, которые Мэй отвела для вступления.
Затем кошка побежала. Она реально мчалась на меня с грозным видом, явно желая разорвать на куски и в клочья, на кучу тонких тряпочек для пошива новых стрингов своей хозяйки.
Это Мэй включила четвертую скорость – до этого я и не представлял, что такая бывает, – поднимая голову далеко вверх, практически выпуская мой член из губ и резким движением возвращая его в рот. Все это проделывалось с такой поразительной быстротой и агрессией, соответствующей выражению кошачьей морды, что возникало ощущение, что членом завладел дерзкий хищник, и вот теперь он прыжками уносит добычу в свое логово. Сексуальным блаженством этот процесс назвать было нельзя. Удовольствие, которое получают любители мотоциклов от бешеной скорости, наверное, более родственное чувство. При этом по всему тонкому телу Мэй, от шлема до голой восхитительной задницы, шла такая плавная волна движений, что могли позавидовать признанные мастера брейкданса.
Когда летавший где—то возле меня член кончил и я сопроводил это событие диким воплем жертвы, Мэй подняла на меня глаза. Они были большие черные и полные нежности и благодарности. Это была благодарность – за то, что я так кричал. Ее это сильно растрогало.
– Ю гу—уд, – признавалась мне она, – ю соу гуд.
Ее влажный властный язык вновь обвил головку моего члена.
– Ноу—ноу—ноу, – испугался я.
– Йес—йес—йес, – спародировала она меня со скромной улыбкой. – Хау ду ю колл кэтс ин раша? Кири—кири—кири? Ноу?
– Кис—кис—кис.
– Оу! Кис—кис—кис. Кис! – И она показала пальцем на свои губы, изображая ими поцелуй. – Рашнз лайк кэтс. Раша из э гуд кантри. О, май кэт.
«Тач май кэт, плиз. Джаст тач», – она не говорила, а умоляла.
И кошка снова взяла в плен свою добычу. В этот раз она гуляла с ней вальяжно и долго, никуда не спеша, как и полагается королеве пластики.
Не знаю, правильно ли я ее понял, но я стал гладить ее ягодицы и с шепотом «кис—кис—кис» ласкать ее клитор, на удивление близко расположенный к кошачьим ушам.
Кончили мы с ней одновременно. Сначала я удивился звукам, которые она издала, и лишь потом догадался, что это было мяуканье кошки.
Одевалась она стремительно. Сколько прошло времени? Час? Полтора? А может, минут пятнадцать?
Хотя нет – наверное, больше. В отличие от нее, кошка явно никогда никуда не спешила.
– Ай вил хэлп ю! – сказала она, протягивая мне руку. – О’кей? Тумороу ин Дэнис хауз.
Она снова засмущалась, когда я пожал ей руку и заглянул в глаза.
Скромная милая девушка. Она давно смирилась с дикой необузданной кошкой, жившей у нее внутри.
Брат привел фотографа Майка из Америки. Большого, крупного, по—скандинавски светловолосого.
– Смотри, – Брат тыкал пальцем в ноутбук. – То, что нужно для твоей линии «Russkie idut».
На мониторе в режиме слайд—шоу сменяли друг друга очаровательные женщины с оружием и в военной форме. Девушки были так прекрасны и так органично смотрелись в милитаристском антураже, что я застыл от восхищения.
– Гуд, еа? – орал мне в ухо Майк—америкос. – Твенти таузенд, энд зис фото…
– Сколько? – спросил я Брательника, не отрываясь от монитора. – Двадцать тысяч долларов за одно фото???
– За все… подожди, – Брат тихо шипел с видом заговорщика, – не спешите вперед говновоза. Это сессия в израильской армии. Настоящие солдатки. С настоящими автоматами. Круто, да?
Было действительно круто. На экране тем временем очаровательные молодые еврейки с врожденной печалью в глазах целились из ружей в объектив, в мужских ослепительно белоснежных майках попивали из фляги святую водичку на фоне гор, играя внушающими уважение мускулами, таскали ящики с патронами…
Все это было начисто лишено рекламной камуфляжности. Во всем присутствовала эстетика настоящей войны и красивых, созданных для семьи и родов, но оказавшихся волею судеб с автоматами в руках, благородных женщин.
Действительно – то, что нужно. У Брата поразительное коммерческое чутье.
– Гуд! – кричал мне в ухо Майк.
– Четыре бутылки водки из холодильника.
– Водка – гуд. Раша – гуд.
Ну, понятно – шла обычная обработка клиента перед его капитуляцией. Вот уже Мэй привезла в машине Брата четырех вертлявых мартышек в шортиках и топиках. Даже на острове, где насчитывалось от силы полтора десятка домов, они всегда были где—то под рукой. В «Чайна Бир Бар» заседали, помимо скучных английских семьянинов, подыхающих на солнце в красных стенах с портретами Мао, веселые филиппинские девчонки.
Их имена были недоступны простому европейскому уху, поэтому они называли себя сами. Здесь их фантазии хватало не на многое: Лек (малышка), Линг (обезьянка) и Фон (дождик). Больше моя память не вмещала. Была еще пара, которая называлась более оригинально – «ротик» и «животик», но это было скорее исключение из правил.
Однако на этот раз к нам пожаловали потомки Конфуция. Через полчаса огромный голый зад Майка виднелся на фоне прибрежных скал. Стоя по колено в море, он был облеплен самым многочисленным народом планеты, как медведь Балу рыжими собаками. Одна стояла на коленях и сосала, другая, пристроившись сбоку, щипала его за мошонку, третья почему—то сидела на шее, что—то радостно напевая.
– Гуд! Рашн вумэн гуд! – кричал вконец ебнувшийся американец, стуча кулаком по голове сосущей обезьянки.
Я тоже пошел и занялся делом.
Я смотрел в неторопливые кошачьи глаза. Гладил кошачьи уши. Щекотал между ушей.
Почему мы так боимся заселения нашей страны этим безобидным и трудолюбивым народом? – думал я, глядя, как уханькивают китаянки Майка в воде. Он уже лежал на животе и хрюкал, как большой, не боящийся сковородки свин.
– Мэй сказала, что ты и ее кошка – хорошо чувствуете друг друга. И что она хотела бы какое—то время жить с тобой. Если ты будешь разрешать ее кошке гулять по городу, она тоже будет не против любого твоего поведения. Так она сказала. И еще она не понимает, зачем ты прогоняешь ее в Москву.
– Москва – это город, где ее кошке окажут самое настоящее почтение…
– Скинхеды, что ли? Пусть живет у тебя в комнате, хорошо же с ней. Домашнее животное.
– Тебе за сколько дней это «животное» надоело?
– За десять. Нет, вру, – за восемь. Но я же много езжу, а ты торчишь тут, как отшельник.
Майк подарил нам четыре диска с фотографиями и обещал прислать кубинок.
Через неделю Брату на компьютере натянули на униформу молодых евреек лейбл «RUSSKIE IDUT», и была готова охренительная серия плакатов.
Спустя два с половиной года дикого одиночества я обзавелся близким существом, домашним животным, к которому был привязан. Кошкой, которая гуляла сама по себе.
Возвращаясь из Пекина или Гонконга, она никогда не ела – только пила.
Я был уверен, что сыта она европейской спермой всех видов и сортов. Есть особенное чувство сытости, исходящее от женщины, раз шесть за вечер проглотившей вашу сперму. Но секрет был и в другом. Этому маленькому гордому животному нравилось, когда ее называют на разных языках разными тембрами – слуховое сопровождение для нее играло в сексе очень большую роль.
С другой стороны – я не скрывал от нее цели своего существования. То, что я Ромео, цепляющийся за жизнь.
Достал из тетрадки написанный от руки пастой разных оттенков синего и черного перечень людей, которых я ненавидел в России.
Список короткий.
Я составлял его всего три месяца, а потом запрятал в дневник, чтобы переписать. Но это было глупо – переписывать этот список. А сейчас было интересно обнаружить его и посмотреть, всех ли я готов простить.
1. Владельцы собак, позволяющие им гнаться за велосипедистом и не приучившие их к тому, что велосипед – это благо для человечества.
2. Кондукторы в транспорте, которые оскорбляют ваше человеческое достоинство только из—за пустякового желания проехать одну—две остановки без билета.
3. Водители, закрывающие двери транспорта перед вашим носом.
4. Люди, лезущие пьяными к чужим детям.
5. Милиционеры, собирающие деньги по формальным обстоятельствам.
6. Люди, совращающие детей. Они же педофилы.
7. Зачинщики драк на стадионе.
8. Чиновники, берущие взятки с благих дел (благотворительных бюджетов, социальных проектов и прочее).
9. Активные сторонники президента.
10. Мужчины, спешащие наперегонки пристроить свой зад в метро и в транспорте в час пик.
11. Активные противники президента.
12. Вандалы на кладбищах.
13. Люди, говорящие с окружающими грубо.
14. Активно толкающиеся в транспорте сограждане с целью отвоевать себе причитающееся им – по ошибочному мнению – пространство.
15. Все люди, считающие, что их образ жизни не нуждается в улучшении и не стоит изменять мир более добрым к нему отношением.
