Если мы будем заняты снами твоими, прости, нам не быть
Только рабом рождённый знает, как хорошо простой жизнью прожить
И не увидеть чудес, тебе дарованных небесами
Как сослужить Партии службу, мы разберёмся сами
— Проклято будь ваше незнание бытия
Остаюсь при своём, на глыбе одинокого слова “я”
Крылышкуя
Разговор Хлебникова с Кузнечиком
— Кузнечик, травою полный, брюшко зелёное греющий
На экзистенциальном морозе
Вьюг космических провозвестник,
Прелестник, читающий тайную книгу
В неприличной позе
Ног треугольные жгутики тебе крыл заменяют лопасти
Я песенку свою тебе адресую, ты противоположен корысти и подлости —
Всему, чем люди хворают
В мире без трав
Ты говори, не слушай губ моих стрекотню
Лги беззаботно, право моё поправ
— Человек с лбом покатым, именующий себя Велимиром
Тебе ли не знать, что значит родиться крылатым
Тебе ли не ведомы тайны заплечного мира
Зачем тревожишь моё спокойствие, к траве в моей голове взываешь
Я только дудочка хвастливая, как поступать, ты сам для себя решаешь
Не произносится чудо ни зябликом, ни крокодилом
Оно вещь в себе, зиждется во всякой твари, провиденьем хранимой
Не внутри и не в звёздной пыли разбросаны знаки непознаваемого
Оно — сочленений решенье, синтаксический подвиг,
Эффект желаемого
Если имеешь веру в рождение и закваску
Добудешь сам всё, что надо тебе
Буквы предвечной ласку
— Но как же мне быть, если язык твари малой созвучен моим глаголам
Я отвергнут обществом, они сочли меня сумасшедшим, бессмысленным
насекомым
К тебе я пришёл как к брату — разреши мою боль
Которая в сердце гнездится, разрушая сосудов ризоматическую структуру
Говорят, так действует алкоголь
Я правды хочу добиться от мира и его существа
Для меня очевидно твоё превосходство
Как дважды два
— Нет, мы оба не можем пробить чудесный заслон
Не позволяющий нам раствориться в природе
Такова воля Бога — тебе от него
Поклон
Разговор Виктора Цоя с посетителем кочегарки
— Мне нормально, браток, оставь сожаленья за дверью
Здесь свободно дышится, хоть и чёрен угол как будто
Я просто делаю здесь, что умею,
Только вот кости ломит под утро
Мир загнал меня в эту щель
Но здесь, по крайней мере, не надобно прогибаться
Под чужую дуду. Поверь
Это дорого стоит. И вовсе не красоваться
Этаким мачо, выставив напоказ
Харизму, сюда я пришёл
Как классик сказал: я последний у Бога глаз
— Но ты же кудрявый Феб, автор созвучий волшебных,
Милый сердцам болезненным гений
Разве таким существам пристало горшки обжигать
Вольны презирать инородцы работ невыгодных
И избегать физических упражнений
Ум и сердце крепить должны в битве с буквой и звуком,
Лютые струны на кулак разнеженный намотав
А прочие пусть прогибаются под ударами молота с герба советского
Прав я или не прав?
— Не знаю, мне хорошо, когда голова пуста
Спится легко, не надо ежиться в постели постылой и считать до ста
Окунаешься разом в прибой шумный небытия
И забываешь о славе и подвигах, вообще о каком бы то ни было Я
Мне это занятье по вкусу, в нём я черпаю силы
И огонь в этой топке не хуже чем бряцанье лиры
Её не забуду, её я храню про запас
Этот огонь — животворящий Спас
— Нет, не верю, что делаешь ты добро
Ремеслом презренным ты профанируешь Господа Серебро
В Слове магической силы лежат ключи
А ты пренебрёг призваньем, так лучше молчи
— Буду делать, как сердце хочет
А хочет оно, чтобы я был сейчас рабочим
Шкловский Евгений Александрович родился в 1954 году. Закончил филфак МГУ. Автор нескольких книг прозы. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве.
Рассказы
О, Гармин!..
По долинам и по взгорьям”… Ну да, и эту песню тоже пели, и много других, особенно маршевых, с ними всегда легче, когда уже почти нет сил идти, все уже на пределе, ноги сбиты, хочется присесть, закрыть глаза и не двигаться, но идти все равно надо, время поджимает, если не доберешься в соответствующее место к назначенному часу, потом придется еще неизвестно сколько здесь торчать, а их уже ждут в городе, у каждого работа, семьи, дела… Нет, застрять совсем ни к чему, поэтому надо идти, надо идти…
— Вася, не спи, замерзнешь…
Пятилетний Вася движется с полузакрытыми глазами, как сомнамбула, он в первый раз с ними, ему трудно, ему уже давно трудно, не зря сомневались, брать ли его — все-таки совсем еще ребенок, в отличие от старых завзятых походников вроде Макса. Тот тянет огромный тяжеленный рюкзак, который, как верблюжий горб, возвышается над его головой с залихватски надвинутой на глаза желто-зеленой выцветшей брезентовой шляпой с широкими полями.
Максу все нипочем — в горы так в горы, в пустыню так в пустыню, на плоту так на плоту, на лошади так на лошади — с ним всегда чувствуешь себя спокойно… Вот он останавливается, достает из кармана суперсовременную штучку — так называемый навигатор, который ловит спутники и прокладывает оптимальный маршрут, он и компас, и все что угодно. Макс смотрит на его маленький, таинственно мерцающий дисплей, потом зачем-то на низкое сизое небо с плывущими по нему дымчатыми рваными облаками, словно пытается разглядеть там, за ними, подающие сигнал спутники…
Прогресс!
Однако это вовсе не означает, что они пойдут именно этим маршрутом, а не тем, каким решит идти Макс, именно он негласно выбран за главного, он их вожак и лоцман… Он внимательно изучает данные на дисплее, что-то прикидывает и рассчитывает в уме, скуластое худое лицо сосредоточенно.
Запевай, Макс!
“Не плачь, девчонка, пройдут дожди…”
Всякое пели, лишь бы настроение поднимало.
Иногда Макс вынимает из кармана фляжку и делает глоток (во фляжке коньяк, а может, и вода, хотя раньше был коньяк), иногда он забрасывает в себя сразу несколько долек чеснока, который считает незаменимым для поднятия тонуса, прибавления сил и вообще для здоровья. Он и вправду почти никогда не болеет, три брака за плечами, четверо детей от разных жен, он маслянисто поглядывает на юных девушек, на зрелых женщин, вообще на женщин, он неисправимый жизнелюб и готов на любую авантюру…
У Макса потрясающее тело — мощное, сухое, все из мускулов, ни грамма жира, он не прочь пофигурять им перед всеми, когда лезет в воду, даже и ледяную (все нипочем), или просто раздевается от жары. Или это только кажется, что он демонстрирует себя, а на самом деле ведет он себя совершенно естественно. Макс вообще фанат натуры (что естественно, то не стыдно), природы в широком смысле — хотя по профессии он технарь, инженер, специалист по высоким технологиям. Но как только выпадает свободное время, он готов тут же рвануть не просто за город, а туда-не-знаю-куда, за тридевять земель, где не ступала нога человека, а если и ступала, то не исключено, это был снежный человек или такой же фанатик, как Макс.
А еще Макс — фанат всякой ультрасовременной электроники вроде карманных компьютеров и этих самых навигаторов, каждый раз в походе у него новый гаджет, который он вроде как тестирует — то и дело
вынимает из нагрудного кармана своей видавшей виды пятнистой походной куртки защитного цвета и пристально смотрит на экранчик своего “Гармина”. Все невольно толпятся вокруг, с любопытством заглядывая ему за плечо, всем интересно, куда покажет в этой затерянной, забытой Богом глуши высокоинтеллектуальный прибор, сверхчувствительный к сигналам разнообразных витающих в небесном бездонном пространстве спутников. Интересно еще и потому, что Макс может повести как раз совсем в другую сторону, — “Гармин” (хотя это может быть и “Кобра” или “Магеллан”) для него не закон, закон для него... его собственная интуиция.
