Самолет задерживался на два часа, я медленно пила, постепенно зверея от напора чужих взглядов. Для удобства наблюдения жгучие арабские мужчины расставляли колени, упирались в них локтями и, подавшись вперед, внимательно рассматривали меня с оценочным любопытством. Особенно докучал мне один старик, у которого из открытого рта стекала слюна. Я начала играть с ним в "гляделки", он пасовал и отворачивался. Потом снова, улучив удобный момент, возвращался на исходные позиции. Тогда я раздвинула ноги так, чтоб был виден красиво начесанный темный треугольник. Несколько секунд старик ошалело всматривался в эти "ворота рая", потом что-то залопотал, подскочил и побежал в туалет.
В конце концов я буйно захмелела и пошла выяснять у охранника, где же самолет. Я спрашивала сначала на английском, он не понимал, затем на русском, сопровождая свои слова энергичными ругательствами. Потом охранник куда-то меня повел, и я неожиданно обнаружила, что сижу в "дежурке", а вокруг меня люди в форме с автоматами. "Где у вас тут телефон?" – спросила я и начала названивать всем кому не лень. В частности, дозвонилась до своего недавнего собутыльника и любовника Димы и стала жаловаться на жизнь. "А ты откуда звонишь?" – поинтересовался он. "Из дежурки, – ответила я. – Тут какие-то мужики с автоматами сидят".
Далее рассказываю с чужих слов, поскольку все происходило за кадром. Дима стал наводить справки, напряг полковника местной госбезопасности, который дозвонился до "дежурки" и устроил допрос с пристрастием: "Это вы арестовали девушку в желтом платье?" – "Ну, мы, она тут ходит пьяная и голая, неприлично себя ведет".
– "Отпустите немедленно". – "А ты кто такой будешь?" – "Всем стоять по стойке "смирно". Я такой-то-сякой-то. Слыхали?" – "Слыхали. Ладно, проследим, чтобы она на самолет села".
По моей версии, все было совсем не так. Просто милые ребята привели меня в "дежурку" позвонить, угостили сигареткой, выслушали мои пьяные бредни и проводили до зала ожидания. Мне становилось все веселее и веселее. Я шныряла по аэропорту туда-сюда, десятки раз проходя зону контроля, – на меня просто махнули Рукой. Арабы подходили ко мне, принюхивались и" откровенно смеясь, говорили единственное Русское слово: "Вод-ка, вод-ка".
Объявили посадку, и вся восточная чернь в тапочках на босу ногу с криками, дракой и непонятной бешеной поспешностью кинулась к выходу. Я вдруг увидела Диму, энергично пробивавшегося сквозь толпу с сердитым лицом. Я радостно помахала ему рукой. Он добрался до меня, ворча себе под нос:
"Ну что за выходки! Без приключений ты не можешь! Пришлось посулить бутылку водки начальнику таможни, чтоб меня сюда пропустили. Господи, на кого ты сейчас похожа!" Он подтолкнул меня к выходу.
Когда я наконец села в самолет, меня сморил сон. Но только я начинала клевать носом, как мой сосед слева хватал меня за голую ляжку. Я немедленно просыпалась и отмахивалась от него, как от надоедливой мухи. Он говорил "сори" и терпеливо поджидал, когда его добыча задремлет. И снова его рука пускалась в опасное путешествие. Эта комедия длилась до самой посадки, пока я не пнула его ногой.
В аэропорту Адена в час ночи я, уже протрезвевшая, но распространяющая стойкий запах перегара, была встречена молоденьким сотрудником русского консульства по имени Леша. Он отвез меня в гостевую квартиру и любезно предложил выпить у него чаю, поскольку жил он по соседству. Я, как доверчивая овечка, приняла его предложение, и, безусловно, мы выпили не только чаю. Как это всегда бывает между ровесниками, мы быстро перешли на "ты" и сменили официальные темы беседы на дружеские. В три часа ночи я спохватилась, что уже пора спать, и поднялась было с дивана, как Леша, мальчик Д0' вольно крупных размеров, буквально напал на меня, к моему безмерному удивлению. Я знакома с этим мужчиной только два часа, а он уже изрядно помял меня в пылу сражения, искусав губы и шею. С боем добравшись до своей квартиры, я заявила, что желаю спать одна. Тогда Леша схватил мою подушку и сказал, что будет ночевать под моей дверью. "Да спи ты, где тебе вздумается, только оставь меня в покое!" – в сердцах воскликнула я, видя, как он удобно устраивается на половичке и даже ставит рядом будильник.
В семь часов утра я проснулась от барабанного стука в дверь и попыталась в спешке восстановить собственное "я", но безуспешно. Ничего не соображая спросонок, я обмоталась простыней и поплелась в коридор. "Что случилось?" – спросила я через дверь. "У тебя есть десять минут на сборы", – последовал решительный приказ Леши. Я послушно отправилась в ванную. Глянув на себя в зеркало, я впала в тихий столбняк. Вся моя шея была покрыта синими трупными пятнами от укусов, или, пардон, как говорят в народе, от "засосов". Какой-то сказочный вурдалак оставил свои следы даже на моих губах. Вчера, спьяну, я не почувствовала боли от укусов, но сегодня картина открылась во всей своей красе – никакими тональными кремами и пудрами не замажешь этот беспредел. Разве что я буду ходить, Упершись подбородком в грудь. Я грязно выругалась. Вот они, откровенные страсти пещерного человека.
Дрожа с похмелья и недосыпа, мы с Лешей Сели в машину и отправились куда глаза глядят.Чащку чая, иначе я умру", – взмолилась я. Леша затормозил у входа в самый престижный местотель "Мовенпик", врезавшись в бордюр и помяв бампер машины. "Пить надо меньше", не удержалась я от банальности. В баре я подумала, что у меня началась белая горячка. С потолка свешивались автомобильные шины, а у входа стояли деревянные козлы с автомобильными красками и растворителями. "У них что, ремонт?" – спросила я Лешу. "Ты что! – возмутился он. – Это крутой авангард, хозяева отеля за него бешеные деньги заплатили. Месяц назад они тут пляж изображали, все песочком посыпали". – "А воду по полу не разливали для полного правдоподобия? – лениво спросила я, оттягиваясь чайком, и, меняя тему, добавила: -Леша, тебя когда-нибудь целоваться учили, или ты просто запамятовал, как это делается? Я с такими следами "безумной страсти" неделю никуда выйти не смогу". – "Сейчас море все смоет", -заверил меня Леша. Мы долго искали пустынный пляж, наконец затормозили в совершенно безлюдном на вид месте на берегу бутылочно-зеленого моря. Свежий, сильный запах соли и морских водорослей прогнал чувство тошноты. Меня умилила абсурдная табличка, вбитая в песок посреди бескрайней пустыни, с надписью "Паркинг" (полагаю, если запарковать машину в ста метрах от таблички, можно нарваться на штраф). Я разделась, чувствуя прикосновение бриза с моря, и поспешно вошла в воду в чем мать родила. Нежась в банном тепле, я думала, в какое странное место меня занесло. Где-то там наверху в горах, если верить легенде, прячется могила Каина, убившего своего брата Авеля (наверное, родственник ходят на могилку цветочки поливать). Если идти на восток, можно добраться до Хадрамаута, где выращивается самый лучший в арабском мире табак для кальяна сорта хумми и где построены средневековые 12-этажные "небоскребы". далеко в море лежит остров Сокотра, где живут люди трех цветов кожи (на побережье – темнокожие негроиды, в долинах – смуглые, низкорослые жители, а в горах – высокие и белокожие), где женщины используют как духи мускус, который выдавливают из желез диких мускусных котов. Вот коты небось орут!
Долго предаваться грезам мне не пришлось. Особенность арабских пляжей заключается в их мнимой пустынности. Но стоит белой женщине раздеться, как из-под каждого камня, из-под каждой верблюжьей колючки начинают выползать мужчины и медленно стекаться в сторону объекта своих вожделений. Корабли меняют свой курс и устраивают давку в заливе, самолеты теряют высоту и кружат над морем. Сенсация – белая женщина входит в воду! Нам пришлось бежать во избежание эксцессов. Город Аден – бывшая английская колония (на память от тех времен остался Биг Бен), впоследствии шестнадцатая "советская республика". Правда, в отличие от Биг Бена, статую "Рабочего и колхозницы", выполненную в восточном духе (мужик в платье, баба в шароварах), снесли. И гос-Хозов имени Ленина не осталось. Этот город кормится от моря, где водятся сверхобильные стаи РЬ1б: королевская макрель, тунец, окуни, сардин лангусты, креветки, крабы, омары, ну и аку-Ь1" Разумеется. Все это рыбное богатство, живое Трепетное серебро, продается на местном рынке.
Огромные рыбины, отливающие голубизной стали, с выпученными глазами кажутся ненастоящими из-за своих размеров. Особой любовью пользуются черепахи – их мясо нежно, как молодая телятина. Русские, живущие здесь, даже делают из него пельмени.
В этом гибельном климате жизнь течет неспешно. По улицам бродят верблюды и ослики, стада козлов роются в мусорных кучах. В лагунах кормятся целые тусовки грязных розовых фламинго – их тут много, как воробьев. Влажность воздуха так высока, что мокрое белье, вывешенное под палящим солнцем, с трудом высыхает. В знойный полдень нищие прячутся от солнца в пещерах. Мы бродили днем по воспаленному городу и забрели в "Вонючую лавку" – это магазинчик, торгующий древностями и редкостями. Все, как полагается, покрыто пылью веков. Роясь среди черепашьих панцирей, перламутровых раковин, старинного серебра, я наткнулась на потемневшую от времени чеканку с изображением Родины-матери и надписью "Волгоград – город-герой". Какой-нибудь иностранец наверняка сдуру купит.
