Вскоре я оказался на улице, ведущей к моей старой начальной школе. Я проехал мимо игровой площадки, откуда доносился тоскливый скрип качелей на ветру. Затем слез с велосипеда и повел его вверх по бесконечному подъему Истгейт-авеню. Оказавшись в самом начале Крестлайн-авеню, я, как и несколько недель назад, спрятался в кустах и принялся пристально всматриваться в туманную улицу.
Я не мог побороть желание проехаться по дороге, но благоразумно остановился за несколько домов до маминого. Мягкий желтый свет пробивался из-за штор ее спальни. Интересно, мама когда-нибудь меня вспоминает? Я стал думать, как моим братьям живется в ее доме, но в этот момент холодный ветер дунул мне прямо в затылок, и я поторопился поднять воротник куртки. В тот миг я вдруг понял, что дом, за которым я тайком наблюдал, перестал быть любимым местом скаутов (мама была замечательной вожатой, другие дети мне завидовали, потому что не знали, какая она на самом деле) и больше не славился лучшими рождественскими украшениями в квартале (много лет назад мама начинала готовиться к этому празднику чуть ли не сразу после Дня благодарения). Когда мама выключила свет в спальне, я произнес молитву, после чего развернулся и поехал назад к кинотеатру. Ту ночь я провел, свернувшись калачиком под внешним выходом кондиционера, и к утру промерз буквально до костей.
Весь следующий день я просидел в кинотеатре и заснул во время фильма «Выход дракона» с Брюсом Ли. Когда меня снова оттуда прогнали, я устремился к местной забегаловке «У Дэнни», где, захлебываясь слюной, разглядывал тарелки на столах других посетителей. Управляющий терпел меня некоторое время, а потом сел рядом и стал расспрашивать о том, кто я и откуда. И через несколько минут я продиктовал ему номер Катанзе. Я даже успел съесть бургер до того, как за мной приехал Руди на своем синем «крайслере».
— Дэвид, — начал он, не сердито, а скорее устало, — я не собираюсь тебя ругать. Просто так больше продолжаться не может. Ты должен взять себя в руки.
Когда он привез меня домой, я быстро принял в ванную, после чего улегся в кровать и сразу же заснул, пока Руди с Лилиан обсуждали, что со мной делать.
На следующий день к нам заглянул редкий гость — мисс Голд. Она показалась мне не такой оживленной, как прежде. А еще она забыла меня обнять.
— Дэвид, что происходит? — твердо спросила она после краткого приветствия.
Я теребил края рубашки, стараясь не встречаться взглядом с мисс Голд.
— Почему вы ни разу не приехали меня повидать? — едва слышно спросил я.
— Что, прости? Дэвид, помимо тебя есть и другие дети, которым нужна моя помощь. Ты же понимаешь это, не так ли?
— Да, мэм, — согласился я. Мне было стыдно из-за того, что я отнимал у мисс Голд время, которое она могла бы потратить на других детей, но я ужасно по ней соскучился. До суда мы виделись очень часто, и я привык к тому, что она все время рядом.
— Дэвид, миссис Катанзе рассказала мне, что у тебя большие проблемы с привыканием к новой жизни. Ты никак не освоишься на новом месте. Тебе не нравится этот дом? Что творится внутри тебя? Куда делся тот милый маленький мальчик, с которым я познакомилась несколько недель назад?
Я смотрел на свои руки и не знал, что ей ответить. Помолчав минуту, мисс Голд сказала:
— Не переживай, я знаю, что случилось у психиатра. Это не твоя вина. Мы найдем кого-нибудь, кто умеет работать с детьми…
— Я не ребенок, мне уже двенадцать, и я устал от того, что меня все задирают! — холодно перебил ее я. Я должен был остановиться прежде, чем дам волю той стороне своей личности, о наличии которой прежде не подозревал.
— Дэвид, что тебя так беспокоит?
— Я не знаю, мисс Голд, иногда я просто… — Я всхлипнул и не смог закончить предложение.
Мисс Голд пересела ко мне поближе и пальцами приподняла мой подбородок, чтобы видеть заплаканное лицо:
— Дэвид, ты хорошо спишь? Выглядишь не очень. Тебе здесь нравится?
— Да, мэм, — закивал я. — Мне здесь очень нравится! Миссис Катанзе хорошая. Просто иногда я… иногда мне становится страшно. Я пытаюсь объяснить ей почему, но не могу. Я столько всего не понимаю, и от этого становится еще хуже.
— Милый, тебе, может быть, будет трудно это принять, но то, что ты сейчас чувствуешь, совершенно нормально. Если бы ты не был напуган и растерян, вот тогда бы я начала беспокоиться. А так с тобой все в порядке. Но что меня действительно беспокоит, так это твое поведение. Я же знаю, что ты ведешь себя так не потому, что ты плохой мальчик. Я права? И мистер Катанзе сейчас не слишком тобой доволен, верно?
— То есть со мной все нормально?
— По большей части, да, — улыбнулась мисс Голд. — Нам еще предстоит разгладить несколько морщинок, но если мне удастся сделать так, что ты изменишь свое поведение, то все будет хорошо. Ты ни о чем не хочешь меня спросить?
— Хочу, мэм… Вы что-нибудь слышали о моем отце?
Мисс Голд удивленно подняла брови:
— А разве он не приезжал к тебе в гости? Он должен был заглянуть сюда несколько недель назад, — добавила она, листая записную книжку.
Я покачал головой, подтверждая ее опасения.
— Я отправил ему несколько писем, но, боюсь, указал неверный адрес, потому что не получил ни одного в ответ. А папиного телефона у меня нет. Вы не знаете, с ним все в порядке?
Мисс Голд с трудом сглотнула:
— Ну… мне известно, что твой отец сменил квартиру… а еще его перевели на другую пожарную станцию.
Я почувствовал, что у меня вот-вот слезы хлынут из глаз.
— А можно мне ему позвонить? Я просто хочу услышать папин голос!
— Милый, у меня с собой нет его номера. Но я обещаю, что постараюсь связаться с ним в ближайшее время. Уже сегодня попытаюсь до него дозвониться. Ты поэтому ездил к дому своей матери и хотел поговорить с ней несколько недель назад?
— Не знаю, — сдавленным голосом ответил я. Почему-то я не решался рассказать мисс Голд, что наблюдал за маминым домом еще и в ту ночь, когда сбежал от Руди и Лилиан. — Но почему мне запрещено ей звонить?
— Дэвид, скажи мне, что ты хочешь от нее услышать? Чего ты ждешь? — ласково спросила мисс Голд, сама, судя по всему, нуждавшаяся в ответах.
— Я просто не понимаю, почему мне не разрешают видеться с ней и с братьями. Да что там видеться, мне даже разговаривать с ними запрещено! Что я сделал? Я просто хочу знать…. почему все так получилось. Я не хочу превратиться в такого же человека, как она. Психиатр сказал, что я должен ненавидеть маму. Мисс Голд, лучше вы мне скажите, что я должен делать.
— Мне не кажется, что тебе следует ненавидеть свою мать — и кого-либо другого, если уж на то пошло. Как бы поточнее выразиться? — Мисс Голд прижала палец к губам и подняла глаза к потолку. — Дэвид, твоя мама похожа на раненое животное. У меня нет логического объяснения ее поведению. Я не знаю, почему она сменила номер и вообще поступает так, как поступает. — Мисс Голд притянула меня к себе. — Дэвид, ты — слегка запутавшийся маленький мальчик, то есть, прости, двенадцатилетний молодой человек. Ты слишком много думаешь об одних вещах и совсем не уделяешь внимания другим. Я знаю, что раньше тебе приходилось продумывать каждый свой шаг и прибегать к разнообразным уловкам, чтобы выжить, но теперь нужно оставить это в прошлом. Вполне возможно, ты никогда не найдешь ответов на свои вопросы, а я не хочу, чтобы случившееся в детстве терзало тебя всю оставшуюся жизнь. Я понятия не имею, почему кто-то делает подобное с собственными детьми, и, может быть, никогда не пойму. Но тебе следует беспокоиться о том, что ты делаешь сейчас, в эту самую минуту, а не копаться в прошлом. Я буду делать все возможное, чтобы помочь тебе, но и ты должен постараться держать себя в руках.
Мисс Голд обняла меня и не отпускала несколько минут. Наконец я услышал, как она всхлипнула, и поторопился взглянуть в лицо своему любимому социальному работнику.
— Почему вы плачете? — спросил я.
— Милый, я просто не хочу тебя терять, — ответила она, улыбаясь сквозь слезы.
— Я не буду больше убегать! — улыбнулся я, чтобы успокоить ее.
— Дэвид, единственное, что я сейчас могу тебе посоветовать: постарайся вести себя хорошо. Я не хочу тебя терять.
— Я буду стараться, обещаю, — сказал я, желая убедить ангела в своей искренности.
После приезда мисс Голд ко мне вернулось хорошее настроение. Я словно оттаял. Перестал вспоминать сумасшедшего психиатра, не ссорился с Ларри-младшим и с гордостью исполнял свои обязанности по дому. Даже когда меня сажали под домашний арест, я не возмущался. Вместо того чтобы запираться в комнате, я спускался на первый этаж, брал у Руди воск для полировки машины и принимался надраивать свой велосипед. Я держал комнату в идеальном порядке и с нетерпение ждал, когда же придет осень и начнутся занятия в школе.
