И тогда он окончательно решился на то, о чём размышлял ещё в тюрьме.
* * *
За раздачу газет платили деньги.
Триста рублей за четыре часа работы.
В других партиях платили шестьсот и даже больше.
Для других это была возможность подработать. Но Виталик не мог сказать определённо, чем это было для него — подработкой или политикой.
Политика подразумевала бескорыстный труд по мотивам убеждений.
Заработок был заработком, и не более того.
Если бы Виталик и Димка хотели заработать в эту кампанию — им имело смысл идти туда, где за час работы платили больше.
Но они пошли туда, где работа хотя бы на эстетическом уровне не вызывала отторжения — раздавать газеты с красным флагом на первой полосе.
Люба их не осуждала, но сама заниматься раздачей газет за деньги отказалась, сославшись на занятость в институте, хотя оба они были уверены, что, считай Люба эту раздачу действительно полезным делом, она бы время нашла.
Зато у Виталика появились хоть и минимальные, но средства, и вопрос об устройстве на работу был вновь отложен на несколько недель.
* * *
Очередной Марш несогласных был намечен либералами на последние числа октября, и все, кто интересовался этим вопросом, знали о месте и времени его проведения заранее благодаря довольно широкому освещению в Интернете.
Маршем акция называлась исключительно по традиции — шествие мэрия не согласовывала уже давно, и речь шла просто о митинге на Триумфальной площади.
Тем не менее, Сергей Маркин готовился и к участию, и к выступлению с трибуны.
Знал о готовящейся акции и Виталик, но ему эта информация нужна была не для того, чтобы участвовать в митинге, и даже не для того, чтобы присутствовать в качестве зрителя.
Виталик тоже готовился загодя к тому, что должно случиться в этот день.
…В районе Триумфальной площади на Тверской улице осталось не так много жилых домов, большинство квартир были перепрофилированы под офисы ещё в девяностые годы — слишком дорога недвижимость в самом центре Москвы.
Поэтому Виталик считал, что ему повезло.
В одном из трёх-четырёхэтажных зданий в непосредственной близости от площади он обнаружил жилой подъезд, и к тому же без консьержки внизу, которая была бы серьёзным препятствием для проникновения на чердак изнутри, а пользоваться пожарной лестницей Виталик не хотел, чтобы не привлекать излишнего внимания.
От последнего этажа в подъезде вверх вела ещё одна лестница, а чердачная дверь была закрыта на навесной замок, который Виталик срезал с помощью ручного болтореза, а на его место повесил свой, купленный накануне на Люблинском рынке. Врезных замков в двери не было. Он не мог закрыться на чердаке изнутри, но никому и не удалось бы запереть его снаружи.
Ключ лежал в кармане брюк. Теперь у Виталика был доступ на чердак и крышу, и оставалось рассчитывать, что коммунальные службы не обнаружат этого до того, как дело будет сделано.
Судя по состоянию чердака, представители коммунальных служб бывали здесь нечасто. В темноте мигал красной лампочкой какой-то незнакомый Виталику прибор, обеспечивающий в подъезде доступ к Интернету. «Значит, сюда могут прийти работники компании-провайдера», — подумал он, — «Но будем надеяться, что им тут за пару недель ничего не понадобится».
Дверь на крышу была закрыта на проржавевший погнутый гвоздь, который он без труда отогнул и выбрался наверх, вдыхая полной грудью свежесть московской осени после затхлого спёртого воздуха чердака.
Однако на крыше его могли заметить, и следовало быстро возвращаться назад.
Пол возле окошка, выходившего на Тверскую, был застелен войлоком, и из положения лёжа хорошо просматривался путь от выхода из метро до памятника Маяковскому, около которого будет проходить митинг.
Путь длиной в несколько десятков метров.
Второй выход метро на ремонте, значит, Маркин именно пойдёт этой дорогой.
Чуть больше чем через неделю на этом месте Виталик Нецветов убьёт предателя.
Да, до самой площади далековато, будет трудно прицелиться. Поэтому у него будет только то время, что Маркин будет идти от метро до памятника. В крайнем случае — ещё то время, что он будет идти обратно.
Виталик полагал, что благодаря возникшей панике у него будет возможность уйти.
Он лежал на войлоке, вытянув вперёд руку с оружием, и чувствовал пистолет продолжением своей руки, и представлял себе, как из метро своей характерной походкой поднимается Маркин в чёрной кожаной куртке, видел перед глазами его гладкий череп — за время, проведённое Виталиком в тюрьме, его бывший лидер стал бриться налысо, полагая, видимо, что отсутствие волос больше соответствует его образу непримиримого революционера.
Он придёт сюда за сутки и спрячет оружие под войлоком, чтобы в день акции быть налегке. В день Марша несогласных может быть — да что там, наверняка будет — милицейское усиление, поэтому лучше не рисковать…
Внизу жил своей бурной жизнью деловой центр большого города. Шёл поток машин по оживлённой улице, хлопали двери кафе, о чём-то разговаривали выходящие из них люди. Изредка входили и выходили из квартир жильцы дома, спускались и поднимались по лестнице — Виталик уже привык к этим звукам и научился отличать их на общем фоне.
Но возникший из пустоты и приближающийся топот ног в тяжёлых ботинках словно вырвался из городского шума. Виталик ещё успел сообразить, что слышит шаги по лестнице, находящейся выше последнего жилого этажа. Незапертая чердачная дверь уже распахивалась, когда, наскоро ткнув пистолет под край войлока, он выбирался на крышу здания. Затаиться было негде, стальные листы крыши отчаянно громыхали, когда он бежал по ним к соседнему чердачному выходу, но и оттуда появились фигуры в чёрных милицейских куртках. Руки его больно выкрутили назад, падая, он увидел, как выступающий кирпичный угол несётся прямо на него. Боль разливалась по черепу куда-то к затылку, он рванулся из державших его цепких рук, но вновь последовал удар в лицо, на запястьях лязгнули холодные наручники, и Виталик окончательно упал вниз, на металлическую поверхность крыши.
— Что, Нецветов, доигрался? — произнёс знакомый голос над ухом.
Открыв глаза, Виталик увидел, что над ним, усмехаясь, стоит майор Артюхин. В руках он держал прозрачный полиэтиленовый пакет с его пистолетом.
Виталик презрительно промолчал.
Артюхин присел перед ним на корточки.
— Всё ещё не кончено, слышишь? — тихо начал он доверительным голосом. — Сейчас поедем, расскажешь всё, и уходишь на подписку, а, Нецветов? Где взял оружие, для чего, кто ещё с тобой…
— Пятьдешат первая, — ответил Виталик, глотая кровь и даже слегка удивляясь, насколько распухшая десна мешает ему шевелить языком.
— Гляди-ка, грамотный, — ухмыльнулся кто-то из людей в штатском, стоявших у Артюхина за спиной.
— Опасный рецидивист, — пояснил майор.
Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.
Конституция Российской Федерации. Статья пятьдесят первая.
…Когда закованного в наручники Виталика выводили из подъезда и сажали в милицейский УАЗ, во дворе собралась небольшая толпа из четырёх-пяти пожилых местных жительниц, которые активно обсуждали происшествие.
— Эвон какого бандита изловили, — указывая на задержанного, громко произнесла одна из них.
Виталик не обернулся.
Переставляя ноги, он взглянул в синее незарешёченное небо. Но не подумал о том, что где-то совсем близко шумят под землёй поезда метро.
Видно, не пробил ещё час Виталика Нецветова, не пришла ещё минута ему вспоминать о том, как падают листья в Измайловском парке и катится по блестящим отполированным рельсам голубой вагон.
Ибо никому не посылает судьба испытаний свыше его сил.
Но так же, как и год, и два назад, падали листья на парковые аллеи, и катились с грохотом поезда московского метро, и уже с тревогой поглядывала на часы, ожидая его, Люба Измайлова, как пишут в тюремных бланках — гражданская жена, или, как будет значиться в протоколе обыска жилого помещения — сожительница.
Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов… взрывчатых веществ или взрывных устройств
наказываются… либо лишением свободы на срок до четырех лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех месяцев либо без такового.
Уголовный кодекс Российской Федерации. Статья двести двадцать вторая. Часть первая. * * *
Всё было слишком знакомо, чтобы быть правдой.
На этот раз меру пресечения Виталику избирал Тверской районный суд, но он был настолько похож на Люблинский, что Нецветов едва не допустил ошибку, когда наскоро писал от руки на листе бумаги ходатайство о своём освобождении под подписку о невыезде.
