Ознакомительная версия.
Он не смеялся.
Томас предполагал, что за время ожидания мозг взорвется от мыслей. Он ошибался – мыслей было мало. Известные писатели создавали многостраничные романы о душевных страданиях людей, приговоренных к смерти. Откуда столько фантазии? Томас усмехнулся: его размышления тянули максимум на короткий рассказ. Рефлексировать не о чем. Он просил способ спасти дочь и получил его. То, что придется расплачиваться собственной жизнью, – всего лишь нюанс. Ему пообещали, что он увидит их. Своих девочек. Перед тем как…
– Встать! Лицом к стене!
Крайтона вывели из здания тюрьмы и усадили в полицейский фургон, который, по официальной версии, должен был доставить его в суд на слушание по делу. Томас не питал иллюзий, куда именно его доставят. Внутри вместе с ним сидели двое вооруженных до зубов охранников. Фургон тронулся, выплюнув из-под колес снежные комья.
В зарешеченное окошко светило солнце. В такой ясный, погожий день отчаянно хочется верить в светлое будущее, даже когда абсолютно точно знаешь, что будущего у тебя нет – ни светлого, ни темного – вообще никакого. Фургон мчался по трассе, затем свернул на второстепенную дорогу и вскоре затормозил. Томаса пересадили в джип с тонированными стеклами, где его поприветствовал Хоук.
Ехали молча. Томас сидел на заднем сиденье, со скованными за спиной руками, по бокам от него расположились двое мрачных амбалов.
Минут через двадцать джип снизил скорость и плавно остановился. Томас посмотрел в окно, и его пульс предательски участился. Наблюдавший за ним в зеркало заднего вида Хоук кивнул:
– Все верно. Это госпиталь, где лечится ваша дочь. Я набираю номер вашей супруги. У вас две минуты. Лишнее слово – и разговор прервется.
Мэдди ждала, когда доктор закончит осмотр Тины и поделится заключением о ее состоянии. По его мнению, лечение идет хорошо, организм откликается, и высока вероятность успешного выхода в ремиссию.
В холле госпиталя было шумно. Снующие туда-сюда медсестры переговаривались, звонили телефоны, тарахтели колесики каталок. Мэдди опустилась на стоявший у стены стул и закрыла глаза. Вчера ей пришло уведомление о поступлении на банковский счет баснословной суммы, и она словно очнулась от кошмара, в котором пребывала в последнее время. Ее вызывали в полицию, расспрашивали о муже, но толком ничего не объясняли. Мэдди кричала на офицера, требуя рассказать, в чем дело и где Томми, но ее вопросы игнорировали, словно она была пустым местом. В итоге расплакалась прямо перед офицером, предчувствуя самое худшее. И не ошиблась. Подробности ей так и не сказали, лишь намекнули, что Крайтон обвиняется в ограблении и убийстве.
Рыдания мгновенно прекратились. Она зло вскинула голову. Бред. Томми не самый законопослушный гражданин, но на убийство не способен! И если он под арестом, то она имеет право на свидание! Офицер силой вывел ее из кабинета и заявил, что свяжется с ней, когда ситуация прояснится. А пока она должна запастись терпением.
Все это напоминало паршивый спектакль в дерьмовом театре. Так же не бывает, чтобы ближайшего родственника держали в неведении и отказывали в законном свидании. Если бы не Тина, требовавшая внимания и заботы, Мэдди просто сошла бы с ума. Она вытирала слезы, сжимала кулаки и сутки напролет проводила в больнице, боясь хотя бы на минуту оставить дочь. Состояние малышки ухудшилось, но врач объяснял, что это обычная реакция на химиотерапию. Мэдди дежурила у постели дочери, запрещая себе плакать при ней. Тина просыпалась и спрашивала, где папа.
– Папа рядышком, милая. Папе нужно кое-что сделать, чтобы ты поправилась. Ты ведь хочешь поправиться, да?
– Я хочу увидеть папочку, – хныкала девочка.
У Мэдди сердце разрывалось, но она гладила дочку по голове и ласково шептала слова утешения.
– Папочка скоро вернется. Он ни за что не расстанется со своим воробушком.
Она уговаривала себя не поддаваться панике. Томми никогда ее не обманывал, он обещал, что все будет хорошо, а значит, все так и будет. Нельзя сомневаться, ни в коем случае нельзя, иначе она сломается и ни на что не будет способна. Ей нужно держаться, пока Томми не вернулся. Потом она позволит себе истерику, но сейчас следует оставаться в трезвом уме. И словно награждая ее за правильное решение, на банковский счет поступила необходимая на лечение сумма. Никто, кроме Томаса, этого сделать не мог, а значит, в участке ей морочили голову! Если бы он находился под арестом, как бы осуществил перевод?
В сумке затрезвонил мобильный. Кто-то звонил с анонимного номера.
– Алло, – машинально ответила она.
– Шоколадная, привет.
– Господи! – Мэдди вскочила со стула, уронив сумку на пол и даже не заметив этого. – Томми! Где ты? Куда ты пропал? С тобой все в порядке? Я чуть не спятила от страха!
– Что с Тиной? – Его голос звучал странно глухо, но Мэдди была слишком взволнована, чтобы обратить на это внимание.
– Деньги пришли, я оплатила лечение, врач уверяет, что все идет превосходно.
Томас сглотнул застрявший в горле комок:
– Ты в клинике?
– Да!
– Выйди, пожалуйста, на улицу.
Щемящее предчувствие кольнуло сердце, Мэдди бросилась к центральным дверям. Выбежала на мороз, не потрудившись надеть куртку.
– Я вышла, Томми! – Она кричала в трубку и сама этого не понимала.
Крайтон впился взглядом в появившуюся на ступенях фигурку. Мэдди похудела; волосы собраны в пучок, черты заострились, отчего ее лицо выглядело строго, почти сурово. Ему показалось, что в салоне машины перекрыли подачу воздуха – так тяжело стало дышать.
– Ты очень красивая.
– Томми, ты меня видишь? Где ты? – Она озиралась по сторонам, металась от перил к перилам, ища его глазами.
– Я люблю тебя.
Хоук показал жестом, что пора заканчивать разговор.
– Я так сильно люблю тебя, – повторил Томас. – Не жди меня. И постарайся простить.
Хоук отнял телефон от его уха, и водитель тут же завел двигатель, трогаясь с места. Мэдди повернула голову: от ворот отъезжал черный джип. Она долго глядела вслед, пока он не скрылся за углом.
Томас смотрел в окно, на ставший вдруг черно-белым мир, плывущий за грязным стеклом, и ничего не чувствовал. Словно бы выскребли из него все эмоции, все содержимое, некогда составлявшее его личность, оставив одну оболочку. По темным тротуарам торопливо шагали прохожие, а над их головами кружилась невесомая снежная пыль, которую сметал с крыш дувший с озера ветер.
«Вряд ли в преисподней будет существенно хуже», – отрешенно подумал Крайтон. По крайней мере, там ему нечего будет терять. Жаль, он так и не увидел дочь. Через пару лет воробушек забудет, что у нее когда-то был родной отец. Да и Мэдди не станет вечно оплакивать канувшего в небытие мужа и утешится в объятиях другого. И этого другого Тина назовет папой.
– Вынужден завязать вам глаза. – Хоук повернулся в кресле, протягивая одному из охранников черную маску.
Повязка легла плотно. Томас прислонился затылком к подголовнику и на какое-то время перестал существовать.
А потом автомобиль остановился, и его довольно грубо выволокли наружу.
Несколько шагов по утоптанному снегу, затем по асфальту. Он споткнулся о что-то твердое, его дернули наверх, заставляя поднять ногу. Порог. Ступени вниз. Длинный холл или коридор – шаги отзывались гулким протяжным эхом. Его заставили остановиться. Послышался звук открываемой двери. Руки освободили от наручников, и почти сразу же пискнул электронный замок.
Томас снял повязку с глаз. Небольшая комната, обставленная по образцу гостиничного номера. Кровать, ворсистый палас, стол, стул, телевизор. Вместо окон – картины с тропическими пейзажами.
Он опустился на кровать, механически, как робот, и просидел так довольно долго, час, может быть, два. Потом потянулся за пультом, включил первый попавшийся канал. На Энимал Плэнет транслировалась передача про акул.
– …и зубы растут в пять-семь рядов. В пасти белой акулы – самой крупной из хищных – могли бы свободно разместиться восемь человек. Наибольшая из измеренных особей этого вида имела длину одиннадцать метров. Белая акула считается самой опасной и свирепой. Впрочем, на людей она нападает в крайних случаях – если сильно голодна и обязательно в теплой воде. На холоде она ничего не ест, существуя на желудочных запасах: акула способна долго, не переваривая, хранить пищу в специальном желудочном мешке…
Голубая вода океана затопила экран.
Боже, как хотелось жить!.. Смотреть, как растет и взрослеет Тина. Держать Мэдди за руку и каждый день доказывать ей свою любовь. После того как его убьют, тело по-тихому вернут в тюрьму и обыграют это как результат разборки между заключенными, великодушно объяснил ему Хоук. Страшно представить, что испытает Мэдди, когда ей сообщат о его смерти.
«Прости меня, моя девочка. Прости, что подвел тебя».
Томас закрыл руками лицо.
Ознакомительная версия.
