— Подробности нам не нужны, — оборвал его Джек. — Наверняка банальная история, как у всех, — смерть, разлука, разочарование, несправедливость и страдание, так?
Джеймс кивнул, и Джек позволил ему сесть. По лицу Джеймса лились гигантские слезы, они скатывались по подбородку и капали на футболку. Премьер-министр отвернулся, не в силах вынести это зрелище.
Али остался равнодушным:
— Если бы он приучил моих детей к крэку, я бы нанял людей оторвать ему башку, иннит. В Лидсе это делается за двести пятьдесят монет, еще и сезонная скидка есть.
Норма попросила:
— Отпусти его, Джек, вспомни нашего Стюарта. Джек устало сказал:
— Стюарт не в кооперативном магазине героин покупал, мама, его привадил такой же скот, как Джеймс.
Норма оторвала два куска от бумажного полотенца и вручила их Джеймсу; тот высморкался и вытер глаза.
Джек попросил Ивонну подняться в комнату Нормы и найти что-нибудь, чем можно связать Джеймсу руки и ноги. Пока его связывали, Джеймс выл точно волк.
Джек сказал:
— Тебе повезло, Джеймс: ты надолго сядешь в тюрьму, сможешь там пройти учебные курсы и выйдешь образованным человеком.
Потом он отвязал клетку Пита от подставки и вывел всех из дома.
Агенты Кларк и Палмер наблюдали, как из дома выходит небольшая толпа. Их смена уже закончилась, но они болтались в кабинете наблюдения, желая посмотреть, чем дело кончится. Они дождались, пока машины Али и Ивонны выехали за пределы района, а потом связались с местной службой борьбы с наркотиками, и те, проникнув наконец в дом номер десять, решили, что Джеймс исполнял там некий странный сексуальный ритуал, потому что руки и ноги у него были связаны пестрыми подвязками Нормы и собачьим ошейником, на котором болталась металлическая бляха с гравировкой «Боб».
Машины выехали из Лестера и по шоссе Ml направились на юг. Премьер-министр сидел на заднем сиденье такси, бережно держа на коленях птичью клетку. С каждой милей он все больше волновался. Он чувствовал, как его сердце окутывает страх. Чувство было знакомое. Он страшился выхода на работу. Его ждут тысячи обязанностей, и его посвятят в ужасные тайны со всего мира. Он обратился к Джеку и Али:
— Вот бы здорово доехать до Дувра, сесть на паром и исчезнуть в Европе.
Али ответил:
— Не, я скучаю по своей кровати, без Сальмы мне даже толком не спится, она толстая, а я худой, но вместе мы очень сочетаемся, иннит.
Джек повернулся к премьер-министру:
— Эд, вы не обязаны оставаться премьер-министром, никто не держит у вашего виска пистолет.
Все трое рассмеялись, и Джек попросил Али остановиться у ближайшей станции техобслуживания, потому что проголодался. Ивонна свернула на объездную полосу вслед за Али и притормозила перед главным входом. Вся компания весело направилась к ресторанному комплексу. Норма была в восхищении: у входа в одно из кафе самообслуживания высился пластиковый рог изобилия, из которого вываливались роскошные пластиковые фрукты и овощи; на краешке рога лежала пригоршня пыльной кукурузы; невидимые руки разложили вокруг рога мини-коробочки с сухим завтраком «Келлог», дабы изобилие было полным. У премьер-министра рот наполнился слюной. Вместе с Али и Ивонной он подошел к стойке с горячими блюдами. Джек вручил матери поднос и попросил выбрать все, что она захочет, а потом извинился и сказал, что ему надо сделать пару звонков.
Первый звонок был Александру Макферсону, Джек известил его, что они вернутся на Даунинг-стрит до восхода солнца.
Макферсон ответил:
— Я только что получил потрясающее сообщение от пашей дебильной службы безопасности, будто в доме вашей матери арестован мужчина, который заявляет, что премьер-министр Эдвард Клэр связал его женскими подвязками и украл у него крэк. Что там за херня?
— Я все объясню в отчете, Макферсон, — ответил Джек. — Закажите номер в "Трэвел Инн» возле Лутонского аэропорта для моей матери и сестры и купите им билеты на первый утренний рейс до Малаги.
— За кого вы меня держите? Я вам что, сраное турбюро? — возмутился Александр Макферсон.
— Это управление прессой, Макферсон. У женщин в пашей семье длинные языки.
Макферсон спросил:
— А чем сейчас Эдди занят?
— Стоит в очереди за дежурным блюдом. За ним пристроился дальнобойщик и пытается заглянуть в вырез платья.
Макферсон сказал, что ждет устного отчета в два часа пополудни.
Джек пообещал, что сделает. С другой стороны, он не мог гарантировать присутствие премьер-министра, который всерьез сомневался относительно своего политического будущего.
Александр Макферсон сказал:
— Ваши маленькие каникулы должны были его ободрить. Если он уйдет, Шпрот, он и нас с вами потянет.
Джек заглянул в кафе и увидел, как премьер-министр прячет в сумочку пакетики с солью, перцем и сахаром.
Джеку нужно было сделать еще один звонок. Он хотел поговорить с Памелой, он чувствовал, что река выходит из берегов; он должен немедленно сказать ей, что любит ее, — Джек боялся, что если не скажет этого сейчас, то поток рутины унесет его прочь от Памелы. Он прислонился к рогу изобилия и набрал номер. Когда Памела ответила, по шуму на заднем плане он догадался, что она на псарне, проверяет на ночь собак. У него отнялся язык, как только он услышал ее крик «Алло! Алло!» на фоне собачьего лая.
— Ты, Джек? — спросила Памела.
— Я, — ответил он.
— Ты где?
— На заправке «Гап» в Уотфорде. Она засмеялась:
— Пресловутый «Гап» в Уотфорде — развилка между суровым севером и нежным югом.
Джек услышал щелчок зажигалки и подумал, не закурить ли самому; он был уверен, что, если поднапрячься, рано или поздно понравится. Он робел признаваться в любви, зная, что его признание услышат станции слежения всей планеты, и все же он признался, — почему бы, собственно, миру и не послушать?
— Я тебя люблю, — сказал он.
— О! — удивилась она.
Последовала долгая пауза, потом Памела пожелала собакам спокойной ночи. Стало тихо, только слышался звук ее дыхания. Джек представил, как она шагает по дорожке к дому. Он ощущал ее отсутствие как физическую боль, ему хотелось оказаться там, на кухне, сидеть за столом, ждать с выпивкой и чистой пепельницей. Наконец тишину нарушил плеск жидкости, наливаемой в стакан.
Джек спросил:
— Отмечаешь, Памела? — Он решил всегда называть ее Памела, и никогда — Пам.
— Собственно говоря, да, — ответила она. — Мне уже много лет никто не говорил, что меня любит, и еще больше лет я сама не любила.
— Я не верю в любовь с первого взгляда, — сообщил Джек.
— Я тоже, — ответила Памела.
— Значит, мы с тобой раньше встречались, — сказал Джек.
— Скорее всего, — согласилась она.
— Я через несколько часов вернусь в Лондон. Ты когда приедешь угощаться китайской кухней?
— Скоро. С тех пор как ты уехал, я тренируюсь есть палочками.
Норма крикнула Джеку, что кофе остывает.
— Я еще позвоню, — официально сказал Джек. — Спокойной ночи, любимая.
Он зашел в сувенирную лавку и купил глупое пушистое животное, что-то вроде медведя. В передних лапах существо держало красное атласное сердце, на котором какая-то дальневосточная фабрика вышила «Я тебя люблю».
Позже, в машине, когда премьер-министр спросил, что в пакете, Джек показал ему медведя:
— Это для вашей сестры. Премьер-министр предупредил:
— Пам такие штуки терпеть не может. В детстве она ужасно жестоко обращалась с моими игрушками.
Джек уверенно возразил:
— Эта ей понравится.
В следующий раз караван из двух машин остановился у мотеля рядом с Лутонским аэропортом, откуда самолет унесет Ивонну с Нормой по перегруженному небу в аэропорт Малаги, а дальше они отправятся в Марбелью.
Осмотрев свой помер, Норма вышла с Ивонной на автостоянку попрощаться с Питером. Попугайчик сидел в своей клетке на заднем сиденье такси — светлое пятнышко в темноте. Рядом громыхало шоссе. Норма опустилась на корточки, велела ошалевшей птичке вести себя хорошо и сказала, что ни за что не позволила бы Джеймсу посадить его в микроволновку. Она также сообщила Питеру, что он — самое важное существо в ее жизни. Джек с Ивонной иронически переглянулись.
— Ну спасибочки, — пробормотала Ивонна. Через прутья клетки Норма погладила перышки на голове птицы:
— Ну, пока, Пит. Премьер-министр заявил:
— Я вам скажу просто, Норма: сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Питеру стать полноправным членом моей семьи. Он переедет в клетку, отвечающую европейским стандартам, и будет регулярно получать ветеринарное обслуживание.
— Ему правится, когда с самого утра с ним разговаривают, — сообщила Норма.
— Ладно, ма, им уже пора, — вмешалась Ивонна. Она была права. Джек ерзал от нетерпения. Он поцеловал мать в щеку и заверил ее:
— Ты была чудесной матерью, для Пита. Норма кивнула на прощанье премьер-министру и Али, потом взяла И воину за руку и отправилась в «Трэвел-Инн». Не успела дверь закрыться, как они услышали:
