Ознакомительная версия.
— А как я тебя узнаю?
Ах вот что, значит он ее совсем не помнит…
— Я буду в красной куртке и с красной спортивной сумкой.
— Подожди, какого цвета у тебя волосы, какая прическа, я к сожалению не запомнил твою внешность…
Точно, тогда же он ее видел мельком, когда они пришли на остров, да еще к тому же в таком жутком виде, а потом она с ним там больше не встречалась.
— Сейчас у меня волосы ниже плеч, каштановые, рост средний, да я сама вас увижу…
Действительно, а зачем она ему сообщает такие подробности? Ведь она его теперь узнает где угодно…
— Я же вас знаю. Подойду сама.
Утром объявила родителям о своем внезапном отъезде. Объяснять ничего не стала.
— Да ты что, да разве так можно? — всполошилась мама. — Оленька, Игорь порядочный человек, если он чем-то и обидел тебя, прости его. Не торопись, не делай таких необдуманных шагов, дай ему шанс все исправить. Он тебя так любит…
— Ты ошибаешься, мама…
— Да расскажи, что случилось-то?
— Я не могу сейчас, не хочу об этом говорить, вернусь — тогда расскажу.
— А что же ты вчера молчала, что же не сказала что уезжаешь?
— Думала, ехать или нет.
— Когда вернешься? Ох, Оля, зря ты это делаешь, не бросаются такими как Игорь…
Родители расстроились, но с расспросами не стали досаждать, поняли по ее виду, что она не в состоянии сейчас об этом говорить, да и знали свою упрямую, опрометчивую дочь — раз она решила, бесполезно уговаривать.
— Оля, ты будь поосторожней, я так боюсь за тебя, всегда попадаешь в какие-то истории.
— Не волнуйся, мама, все будет в порядке.
— Ты, дочка, смотри никому не рассказывай о своих способностях.
— Да знаю я, папа, и так молчу.
То что Игорь изменил, так ее ранило, она чувствовала себя полностью разбитой, больной, более того — душевнобольной. И как шизофренику, ей хотелось причинить себе еще более сильную боль, физическую. Раз он не любит ее, кому нужны это тело, волосы, глаза? Проколоть что ли, нос, язык, брови? Пусть думают, что она неформалка. Но на это все же не решилась… Побриться, хотя бы наголо? По какой-то безудержной внутренней потребности все изменить, перечеркнуть, отмежеваться от прошлой жизни, Оля утром до поезда успела попасть в парикмахерскую, оттуда вышла блондинкой, постриженной очень коротко. И даже свою двухстороннюю курточку вывернула на изнанку, поедет в Москву не в красной куртке, а в черной. Но и этого ей казалось недостаточно, сама себе слишком напоминала ту счастливую Олю, которую он любит. Сожалела, надо было сделать панковскую прическу — какой-нибудь разноцветный гребень, накрасить губы черной помадой…
Потом вспомнила об Иване Федоровиче, как же он узнает ее, она же дала ему другие приметы… Ну ничего, сама его узнает.
Ольга хотела уехать ничего не говоря Игорю, и все-таки не смогла. Когда поезд подошел к платформе и уже объявили посадку, набрала номер ординаторской, он был еще там. Услышав его голос она тихо застонала, а он услышал:
— Оленька, что с тобой? Ты что, ушиблась?
— Игорь я уезжаю в экспедицию.
— Оленька, солнышко мое, я так соскучился! Совсем одурел, ночь была такая тяжелая, срочная операция, очень серьезная. А ты с утра так огорошиваешь, ничего не понял, в какую экспедицию ты уезжаешь? На сколько дней? И что это так внезапно?
— Я все знаю.
— Что — все? Ничего не пойму, объясни — Игорь уже понят по ее голосу, что случилось что-то не ординарное и забеспокоился.
— Мне тоже трудно понять, как так можно лгать…
— Что, что?! Оля, ты о чем?!
— Я знаю про чудо природы и весомый довод, который просто прелесть…
— Что тебе наговорили? Ты с кем разговаривала? Это Света? Подожди, я тебе все объясню…
— Вот этого я и боюсь… Не хочу слушать никакие объяснения, я же такая дурочка, сразу поверю в любую твою ложь… Прощай. Ладно, Игорек, может быть я и свыкнусь когда-нибудь с мыслью, что тебе одной меня мало, но не сейчас… К этому надо привыкать постепенно. Уже объявили посадку, так что не утруждай себя, не стоит ехать в аэропорт… Телефон я сразу отключу, потом вставлю новую симку, — специально соврала о самолете, а то еще Игорь примчится на вокзал, тогда она не сможет отказаться от него, по телефону проще.
— Когда ты вернешься?
— Лучше бы — никогда… — Оля отключила телефон.
Он тут же попытался перезвонить ей, но звонок не проходил. Тогда набрал номер домашнего телефона Оли, ответила ее мать и сама не давая ему сказать ни слова, сразу начала с вопросов:
— Игорь что у вас случилось? Когда вы успели поругаться? Вчера же все было нормально, с Иркой каждый день по магазинам бродили, натащили кучу всего… А сегодня говорит, свадьбы не будет, уезжаю в экспедицию на все лето…
— Где она? Куда она едет?
— Ничего не сказала, с утра быстро вскочила, в сумку покидала свои вещи и убежала… Сказала только, что обещали хорошо заплатить… Ничего не знаем, на сколько, куда… Вы ночью по телефону что ли поссорились? С вечера ничего не говорила.
— Нет, не ссорились, я не знаю что случилось.
Но он знал. Как только услышал про «весомый довод» сразу понял, — это Света что-то наплела Оле. Господи, ну зачем врать, ведь он вчера ясно сказал Светлане (даже не счел нужным как-то смягчать свои слова), — возврата к прошлым отношениям не будет никогда, не надейся, он любит Ольгу и хочет быть только с ней. Игорь шел по коридору, заглядывая во все палаты. В процедурной увидел медсестру:
— Света, зачем ты это сделала?! — Он так трагично это произнес, что она даже испугалась.
— Вы о чем, Игорь Николаевич?! Что случилось?
— Как ты могла так соврать?
— Не понимаю, что соврать?
— Зачем ты позвонила Оле?! Что ты ей наговорила о нас?!
— Что? Я не звонила. Я никому ничего не говорила… Да и что говорить? Ничего же не было… Только один мой прощальный поцелуй… Игорь Николаевич, что случилось?
— Света не ври, она повторила все мои слова: весомый довод, прелесть, еще что-то. Все, что я тебе ночью говорил. Это могла передать только ты…
— Игорь Николаевич, клянусь, это не я!! Вы же мне сказали, что любите свою невесту и вам никто больше не нужен, что же тут звонить?
— А кому ты рассказывала? Какой подружке? Когда ты вообще успела столько наврать?!
— Я никому вообще ничего не говорила! Это кто-то из ходячих больных подслушал!
— А кто из них мог знать обо мне и Оле?
— Не знаю…
Игорь удрученно смотрел на нее, потом махнул рукой и вернулся в ординаторскую.
Как все плохо, она не разочарована, нет, она убита горем, самым тяжким, какое только можно представить… Ей так плохо, что хочется выйти на площадку между вагонами и броситься под поезд. Или выйти на любой станции, пройти вперед, встать на краю платформы и … Она думала о смерти, но не шевелилась, молча лежала на своей полке, безвольно качаясь в лад колесам. Так и пролежала до самой Москвы, ничего не ела, не пила. Спускаясь с полки глянула на себя в зеркало и отшатнулась, не узнала: она уже забыла, что так изменила свою внешность.
Время Оля не рассчитала и на встречу опаздывала, но даже не торопилась, так и брела, равнодушно позволяя обгонять себя спешащим людям, терпеливо снося не очень вежливые толчки. Влилась вместе с суетливой толпой на ленту эскалатора, выехала наверх… Вышла из метро на улицу и сразу увидела в стороне, через дорогу, депутата. Будь у нее настроение получше, тут же помахала бы ему, но сейчас так и шла, не ускоряя шага. Какой-то мужик в куртке с капюшоном грубо отодвинул ее в сторону и негромко спросил у девушки, идущей перед Олей.
— Оля?
Та обернулась с улыбкой:
— Да…
Надо же, подряд Оли идут…
— А где же ваша красная сумка?
— Красная сумка и красная куртка — это уже перебор… Кажется, я вас не знаю… Вы кто?
Оля поняла, что это ее встречают и уже хотела сказать: «Вы ошиблись, это я — Оля, я должна быть в красной куртке и с красной сумкой», но не успела. Мужик, как ей показалось, резко ткнул девушку кулаком в спину, потом он отдернул руку и шагнул вперед. Оля увидела в его кулаке длинную толстую иглу. Незнакомая девушка глухо охнула и тихо опустилась на асфальт. К ней сразу кинулись шедшие следом за Олей две женщины — кавказки, в длинных темных платьях, выглядывающих из-под кожаных курток, они попыталась поднять упавшую девушку, потом начали кричать, звать на помощь: «Помогите! Человеку плохо!» А люди шарахались от них, сразу заподозрив террористок. Оля приостановилась в растерянности, поискала глазами депутата, тот вертел головой, привставал на цыпочки, пытаясь разглядеть, что там в толпе мелькнуло красное, — он явно заметил суматоху вокруг упавшей девушки в красном, и потом, чуть поколебавшись, бросился сквозь толпу к ней.
«Боже мой! Это ведь меня хотели убить…» — Оля запоздало испугалась. Вокруг нее уже заклубился народ, люди тормозили, отталкивали, отодвигали зевак стоящих у тела, заглядывали им через плечи, пытаясь понять, что же там случилось и увидев мертвую девушку на грязном асфальте, охали и продолжали свой бег.
Ознакомительная версия.
