Ознакомительная версия.
Он сворачивает на улицу, за которой начинается деловой район. Ее окаймляют ряды семейных особняков. Лили сидит на крыльце своего дома рядом с дряхлым на вид псом и ждет его. Она улыбается, завидев его, не широкой сияющей улыбкой, которой, он надеется, она когда-нибудь его одарит, но все же это теплая улыбка, и он рад ей.
— Привет, — говорит Лили, спускаясь с крыльца.
Он прикидывает, предусмотрен ли поцелуй в их нынешней фазе отношений, но потом, после секундного колебания, вспоминает, что завтра может быть на том свете, и целует ее в губы, нежно и решительно. И, чувствуя, как ее губы раскрываются, понимает, что поступил правильно, и поцелуй продолжается, покуда не приходит нужда глотнуть кислорода.
Она вопросительно смотрит на него.
— Ну, что новенького, интересненького?
— Я не хочу умереть.
— Отлично. Потому что способность дышать мне определенно важна в мужчине.
— Да, только я все равно не могу остаться. Просто хотел сказать тебе, что собираюсь сделать операцию. И что думал о тебе.
Она кивает, потом берет его руку в свои.
— Я знаю, конечно, мы только встретились, но — у тебя есть родители?
Он был прав на ее счет. Приятно оказываться правым в таких вещах.
— Да, — говорит он. — У меня есть родители.
— Окей, просто, если что, имей в виду, что я тут рядом.
— Спасибо. Но думаю, мне нужно самому с этим расквитаться. Просто хотел сказать, что это единственная причина, почему я не буду звонить несколько дней. Но если ты не против, я бы правда хотел позвонить, когда оклемаюсь.
Она снова одаривает его теплой улыбкой.
— Я не против.
— Хорошо.
Он еще раз целует ее и, когда она нежно проводит пальцами по его щеке, он словно рождается заново. Отступив на шаг, он нелепо целует ей руку на прощание. Она смеется.
— Нет, ты точно не силен по этой части!
— Возможно. А может, в этом и есть моя сила.
— Что ж, чем бы это ни было, оно работает.
Он усмехается и еще раз, напоследок смотрит на нее. Он так мало о ней знает, и вся эта история может угаснуть, не начавшись, или разгореться со всей мощью, или же он умрет завтра и никогда не узнает, как все повернулось. Но вот здесь, в этот самый момент, он чувствует, что влюбляется в нее, и это чувство само по себе — удивительное, редкое чудо.
— Эй, — окликает она его. — С тобой все будет в порядке?
Он оборачивается и улыбается.
— Таков мой план, — говорит он.
Чтобы подправить Сильверу сердце, нужно для начала выбрить ему пах. Такого он не ожидал. Он лежит на кушетке, и медсестра-азиатка бреет его, сначала электрической машинкой, потом одноразовой бритвой. Весь процесс ему кажется некоторым насилием. На ней медицинская маска, что как будто излишняя мера, но он не против. Ему совсем не хочется знать, как она выглядит.
Он откидывается на подушку и считает удары сердца. Вчера он был свидетелем того, как его жена выходит замуж за другого мужчину. Сегодня жених через свежевыбритый пах проведет к поврежденной аорте артроскопический зонд и в нужном месте поставит стент. Если сделать все верно, он выживет. Если нет — Сильвер, скорее всего, не переживет операцию. Прошлой ночью он как дурак полез в интернет и обнаружил, что смертность при таких операциях составляет тридцать процентов. То есть вероятность велика.
С этого момента Сильвер патологически уверен, что сегодня ему суждено умереть. Его все время трясет, хотя, может, это потому, что он лежит с обнаженным пахом в холодной стерильной палате, его член, прикрытый одноразовой подушкой, свесился набок, как какой-то рудиментарный отросток. Ему любопытно, это все — наказание? Он смотрит в потолок, но там никаких признаков Бога. И все же, может, небольшая молитва, что-то простое и искреннее, просто чтобы дать Ему понять, что он хотел бы еще постараться.
Кейси сидит в машине, на парковке. Коленки у нее трясутся. Она смотрит на часы. Сейчас как раз должны быть последние приготовления. Вчера вечером она зашла к Сильверу в комнату и обнаружила его лежащим на боку. Его заметно колотило.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Прости, — ответил он.
Она прилегла рядом и обняла, стараясь успокоить.
— Все в порядке, пап, — говорила она. — Все будет хорошо.
Она обрадовалась, что ему страшно, это давало надежду, но все же видеть его в таком состоянии было непросто.
Она делает глубокий вдох и смотрит в окно. Небо затянуто тучами, и по лобовому стеклу уже ползут капли. Когда все начнется, польет как из ведра. Она закрывает глаза и дает волю слезам.
Заходит Рич, уже одетый для операции, и проверяет работу медсестры.
— Мне выбрили яйца, — сообщает ему Сильвер.
— Тебе выбрили пах, — говорит Рич, изучая карту Сильвера. — Всегда пожалуйста. Ты готов?
— Нет.
Ну а я — да, и если один из нас должен быть готов, пожалуй, лучше, если это буду я.
Сильвер улыбается.
— Звучит убедительно.
— Иначе дела не шли бы в гору.
Рич кладет карту и улыбается.
— Анестезиолог будет через пару минут, — он похлопывает Сильвера по плечу.
— Эй, Рич, — говорит Сильвер.
— Да?
— Я не хочу умирать.
Рич кивает и тепло улыбается.
— Рад это слышать.
Кейси впивается в руль и наблюдает за пролетающей мимо стаей гусей. Она вытирает потные ладони о сиденье и выключает мотор. Пора. Вылезает из машины и чувствует, как покрывается испариной. Где-то вдалеке слышны глухие раскаты грома, и это ее успокаивает. Солнце сегодня было бы невыносимо. Она запирает машину, идет через парковку и вдруг останавливается как вкопанная, увидев у входа Дениз.
— Привет, — говорит Дениз.
— Я думала, ты будешь в больнице.
Дениз смотрит на нее с такой нежностью, что Кейси вот-вот растает прямо здесь, на тротуаре.
— Сильвер попросил побыть здесь за него.
Кейси на секунду задумывается.
— С ним ведь все будет в порядке, да?
— Думаю, да, — Дениз обнимает Кейси и легонько целует ее. — Ты готова?
Кейси кладет голову на плечо Дениз и делает глубокий вдох. Потом берет мать за руку, и они заходят внутрь.
Анестезиолог — худой, тихий мужчина с проседью, и Сильвера это успокаивает. Он расставляет свои снадобья, тихонько мурлыча что-то себе под нос.
Джек и Оливер заходят пожелать ему удачи напоследок. Оливер разговаривает вполголоса, а Джек нервно кружит по палате, трогая все подряд.
— Постой спокойно, — говорит Оливер, — от тебя всем нервозно.
— Прошу прощения. В больницах мне не по себе, — отвечает Джек. — Ты правда справишься сам?
— Все нормально, — говорит Сильвер. — Мне, в сущности, ничего не нужно делать. Меня разбудят, когда все будет позади.
— Только не умирай, — просит Джек.
Оливер устремляет на него недоуменный взгляд.
— Отличный совет, Джек. Шел бы ты на улицу.
Джек кивает и идет к выходу, потом возвращается и склоняется над Сильвером, быстро целуя его в лоб.
— Ну теперь я знаю, что умру, — усмехаясь, говорит Сильвер.
— Пошел ты.
— Увидимся на том свете.
— Окей.
Джек с минуту неотрывно глядит на него, потом резко разворачивается и выходит из палаты. На лице Оливера извиняющаяся улыбка.
— Просто он очень беспокоится за тебя.
— Я знаю.
— Я тебя целовать не стану.
— Спасибо большое.
Оливер похлопывает его по ноге.
— Мы будем ждать тебя внизу.
Тут Сильвер не выдерживает и отворачивается, чтобы не видеть, как Оливер выходит из палаты.
А потом его везут на каталке по коридору, по бокам идут отец и мать, точно так, как вели его по проходу в день свадьбы. Элейн улыбается ему, и он видит усталое напряжение в ее глазах. Рубен еле заметно шепчет молитву, и даже не слыша его, Сильвер знает, что это псалом 121, любимая молитва отца.
Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя.
Сильвер чувствует движение колес под собой, легкие толчки на линолеумных стыках.
Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю.
Они доезжают до конца коридора. Родителям дальше нельзя. Элейн, еле сдерживая слезы, наклоняется поцеловать его.
— Будь паинькой, — говорит она.
Он улыбается.
— Всегда.
Отец дочитывает псалом и целует его в щеку. Сильвер чувствует, как подступают слезы.
— Прости, — говорит он. — За все, за все.
— С тобой все будет хорошо.
— Он здесь? — спрашивает Сильвер. Отец вопросительно смотрит на него.
— Кто?
— Бог.
Рубен улыбается.
— Где-то поблизости.
Сестры провозят Сильвера через хлопающие двери, и, хотя он не может обернуться, он все равно видит, как родители, встав рядом, провожают его взглядом.
Ознакомительная версия.
