Вскоре я поймал себя на том, что продолжаю оборачиваться каждые две минуты.
Я уверен, они где-то рядом. Они постоянно держат меня в поле зрения.
Покинув здание комиссариата, я решил сделать то, что обычно делаю в моменты жизненных неурядиц: спрятаться в кино. (Правда, если подумать, кино всегда было моим прибежищем, даже когда жизнь казалась вполне сносной.) В «Аксьон Эколь» показывали ретроспективу фильмов Клинта Иствуда. Я купил билет на «Попавшего в ловушку». По сюжету, раненый ветеран Второй мировой попадает в дом, где живут старые девы, начинает спать с каждой из них по очереди и платит ужасную цену за свою сексуальную распущенность… Должно быть, я действительно был не в себе, раз выбрал такой фильм, — ведь я видел его лет двадцать назад и смутно помнил содержание…
После фильма пора было на работу. Теперь я оборачивался каждую минуту, а потом и каждые тридцать секунд.
Я подошел к подворотне, огляделся по сторонам.
Ни души.
Я зашел в туннель, обернувшись в последний раз.
Никого.
Я открыл дверь и запер ее за собой, почувствовав некоторое облегчение. Мои работодатели могли быть спокойны: я знал, что сегодня ночью не смогу написать ни строчки… буду неотрывно смотреть на экран монитора, на случай если вдруг кто-то подозрительный сунется в подворотню.
Все шесть часов смены я действительно не сводил глаз с экрана. Уже ближе к рассвету меня посетила мысль: похоже, ты немного тронулся, парень. Но, если рассудить, в моем поведении не было ничего удивительного: когда тебя подозревают в убийстве, с психикой и не такое случается.
Однако в шесть часов утра на выходе меня действительно поджидали. Это был «шестерка» Сезера, качок. Он преградил мне путь:
— Мсье Сезер хочет вас видеть.
— В такой час? — удивился я, пытаясь казаться хладнокровным
— Он уже проснулся.
— Зато мне нужно поспать.
— Потом поспите.
— Я бы хотел зайти в boulangerie и купить…
Он схватил меня за руку.
— Вы пойдете сейчас же!
Мы вместе дошли до дома и поднялись в контору Сезера. Хозяин сидел за столом, потягивая кофе.
— Вы — ранняя пташка, — сказал я.
— Мне не требуется много сна, — кивнул он. — Так же, как и вам.
— Откуда вы знаете?
— Вы приходите домой каждое утро в шесть десять шесть — пятнадцать, не позже, предварительно заглянув в булочную за pains аuchocolat. Потом спите до двух дня, потом забираете свое жалованье в интернет-кафе на улице де Птит Экюри. Обычно вы обедаете в кафе возле канала Сен-Мартен или у Восточного вокзала. Большую часть дня вы проводите в кино — хотя раз в несколько дней наносите визит кому-то на улице Линне в Пятом округе. Полагаю, женщине?
— Вы наняли кого-то следить за мной? — спросил я, отмечая, что в моем голосе проскользнули визгливые нотки.
— Просто мы стараемся контролировать передвижения наших сотрудников…
— Наших сотрудников? Так я работаю на вас?
— Скажем так: все мы работаем на одну и ту же организацию.
— И что же это за организация?
— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я вам ее назову.
— Ну а как насчет того, чтобы рассказать, почему вы шепнули копам, будто это я убил Омара?
— Я ничего подобного не говорил. Я просто информировал их, когда меня допрашивали, что у вас были постоянные стычки с мсье Омаром по поводу состояния туалета.
— Когда допрашивали? Вы так говорите, будто вас били резиновой дубинкой.
— Как и большинство людей, я неуютно себя чувствую, когда общаюсь с полицией.
— Вы пытались меня подставить… выдать за убийцу, и отвлечь внимание от…
Сезер поднял вверх указательный палец:
— Я бы на вашем месте остановился, monsieur. Не люблю обвинений в свой адрес.
— Зато не морщитесь от фальшивых обвинений в адрес других людей.
— У полиции все равно ничего на вас нет…
— Кроме мотива — по вашей милости — и моих отпечатков на туалетном ершике.
— Не бойтесь. Это слишком слабая улика.
— Но я главный подозреваемый, черт возьми!
— С этим проблем не будет — можете мне поверить, — до тех пор пока будете делать то, что вам говорят.
— Вы имеете в виду…
— Вы ничего не расскажете полиции о своей работе, как бы на вас ни давили…
— Я даже и не думал…
Он снова поднял палец вверх, призывая меня замолчать. Почему все пытаются меня заткнуть?
— И еще вы не совершите никаких идиотских поступков вроде попытки сбежать.
— Копы забрали мой паспорт.
— Это еще никого не удерживало от побега. Фальшивые паспорта продаются в этом quartier за двести долларов максимум.
— Я никуда не уеду.
— Рад слышать. Потому что, в случае если вы все-таки попытаетесь исчезнуть, у вас будут очень большие проблемы. Собственно, мы вам не позволим исчезнут… если, конечно, вы не заставите нас сделать так, чтоб вы исчезли.
Плотно сжатые губы Сезера скривились в подобие улыбки. Я почувствовал, как по спине стекает пот.
— Вы понимаете, о чем я вам говорю, мсье Рикс?
Я кивнул.
— Очень хорошо. Ну, если вы это понимаете, то должны понимать и то, что все ваши передвижения нам хорошо известны. Продолжайте жить, как жили — книжные магазины, кинотеатры, кафе, ваша женщина в Пятом округе, ночная работа, — и, уверяю вас, проблем не будет. Попытаетесь сбежать — броситесь к вокзалу или купите фальшивые документы, — ответ будет немедленным и жестоким. Мы договорились?
Я снова кивнул.
— Я хочу услышать от вас: «Я понимаю».
— Я понимаю.
— Очень хорошо. И еще я хочу, чтобы вы заверил меня в том, что, если полиция снова будет вас допрашивать, вы немедленно сообщите мне, какие вопросы вам задавали.
— Считайте, что вы получили мои заверения, — сказал я, чувствуя себя пешкой. Хотя меня так и подмывало добавить: если тебя так волнует, что я скажу в полиции, какого черта ты подставил меня в качестве главною подозреваемого? Впрочем, я понял: подставив меня под подозрение, он хотел подыграть полиции и вдобавок держать меня под контролем.
— Значит, между нами полное взаимопонимание? — спросил Сезер.
— Да, — ответил я.
— Вот и отлично. И последнее: что касается той идиотки, которую вы трахнули, — Янны. Боюсь, ее муж уже в курсе, что она наставила ему рога с вами. Ему сообщили и о том, что несколько дней назад вы посетили клинику вам диагностировали болезнь, передающуюся половым путем..
— Скотина…
— Столь нелестные высказывания не могут не огорчить… А я не люблю, когда меня огорчают. Да, муж Янны убьет вас… но только если я попрошу его об этом. Он такой же, как Омар, — тупое животное. Но он знает свое место. Так что еще раз повторю: можете не бояться его, он вас не тронет, если только не получит приказ.
— Мне не нужны неприятности, — услышал я свой голос.
— Ну, значит, их и не будет… до тех пор пока сами не нарветесь. Доброго дня, мсье Рикс.
Сезер сделал знак качку, и тот, похлопав меня по плечу, указал на дверь. Я вышел, спустился вниз по лестнице… Больше всего мне хотелось броситься через двор на улицу и добежать до комиссариата, но я понимал, что подобным поступком лишь развяжу руки этим подонкам. Сезер найдет способ предоставить убедительные доказательства, что именно я убил Омара, а копы с радостью хватятся за них. Полиции нужно во что бы то ни стало закрыть дело — и проще всего свалить вину на меня.
Думай, думай.
Но сейчас я мог думать только о том, как я устал и как хочу спать.
Поэтому я отправился к себе в комнату и основательно накачал себя снотворным, поскольку знал, что без двойной порции зопиклона сна мне не видать. Я не стал заводить будильник. Вместо него меня разбудил громкий стук в дверь.
— Американец! Американец! — кричал знакомый голос.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать где я нахожусь, и бросить взгляд на часы. Половина пятого…. Черт, черт, черт…. Через полчаса встреча с Маргит.
— Американец! Американец!
И снова удары в дверь.
Пошатываясь, я встал с постели — голова все еще была в тумане — и открыл дверь.
На пороге стоял Борода, вид у него был разгневанный.
— Куда ты пропал, черт возьми?
— Что? — спросил я.
— Ты всегда забирал деньги в половине третьего. Сегодня ты не пришел…
— Проспал.
— Больше так не делай, — сказал он, швырнул на пол конверт с деньгами, развернулся и ушел.
