— А ты знаешь, что значил алмаз в старину? — спрашивал Раю Андрюша, а всё видел перед собой «двойника», и себя с Аганей в нём. — Он был знаком силы и непобедимости. В боях с Александром Македонским и Наполеоном всегда был алмаз!
— А Кутузов разбил Наполеона, разбил! Потому что с ним был простой народ!
— А ты знаешь, что писатель Шекспир говорил про алмазы? — жил своим Андрюша.
— Кому? Тебе лично?! — подсмеивалась Рая над товарищем, словно бы ослепнувшим от своих шибко больших познаний.
— Алмаз дарит целомудрие влюбленным!
Рая заметила, как он очень смутился, произнеся слово «целомудрие». И глаза Андрюши со странной тоской посмотрели куда-то вдаль поверх её головы, будто кто-то его оттуда позвал: по крайней мере, так рассказывала потом Рая.
Лаборант вернулся на рабочее место. Ему требовалось отсортировать алмазы: по размеру, цвету, качеству. Прежде, пока Андрюша мало что про них знал, блестящие кристаллики были для него просто конечным продуктом, нужным стране ценным минералом, стратегически важным сырьем. Теперь он не переставал удивляться. Как же ценились эти бусинки с древних лет, если мерой веса был избран карат? — так в Индии называется зёрнышко акации. Сколько человеческой крови пролито вокруг каждого из именитых алмазов. Один «Кох-и-нор» — «Гора света» — чего стоит! Все восемнадцать его владельцев пали жертвами своего же сокровища: одних предательски убили, другие погибли на поле брани, а третьи — «счастливцы» — обнищали до побирушества и сумы! И всё это — султаны, шахи, императоры! И каждый из них знал судьбу предыдущих хозяев бриллианта, но старался любыми путями завладеть камнем. Видно, у этих властителей и обладателей несметных сокровищ, с головой не в порядке, если они готовы умереть, лишь бы иметь редчайший алмаз: держать на ладони, зажимать в кулаке, носить у сердца. Так думал он, и всё сильнее манило ещё раз глянуть на «двойника», где остались счастливо бегать на лыжах маленькие Аганя и Андрюша. Хорошо, понимал он, что этот алмаз найден в советской стране, где, конечно же, будет служить только добрым делам!
Он привычно потянулся к банке с отборными алмазами… И рука зависла над пустотой.
Теперь он стоял перед несложившимся уравнением: «Аганя + Андрей =» — и чувство вины высверливало в груди воронку. Вина подтачивала колени, лодыжки, уходила в пол, всверливалась глубоко в землю.
В полую голову навязчиво лезла мысль о персидском шахе Надире. Он был другом Великого могола Мохаммед-шаха, который на ту пору владел «Кох-и-нором». Надир-шах так хотел заполучить алмаз, что влюбил в себя одну из жён Мохаммеда, и та поведала завоевателю, что её муж носит камень в своём тюрбане. В знак вечной дружбы персидский шах предложил Великому моголу обменяться тюрбанами. Последний оказался истинным другом, не посмел отказать.
Ясное море, когда Андрюша играл на аккордеоне, куда-то отлучался. Лаборант не хотел об этом думать, сопротивлялся противной мысли, но она ввинчивалась внутрь вместе с чувством вины.
В комнате общежития ещё пахло стружкой. Ясное море был на смене. Андрюша собирался поискать, порыться в чемодане, в вещах. Не смог. Не то, чтоб не осмелился, а… Алмазное слово «Любовь» выплыло перед глазами, подхватило высоким чувством. Парень взял в руки аккордеон.
Не для тебя ли в садах наших вишни
Рано так начали зреть?
— Ты чего, того, что ли? — спросонья приподнялся парень на соседней кровати.
— А ты знаешь, чем расплатились персы за убийство писателя Грибоедова?
— Это который «Горе от ума» написал?
— Да. Он был послом в Персии, и его убили. А потом задобрили царское правительство: подарили алмаз под названием «Шах».
Парень долго и озадаченно смотрел на Андрюшу. Лег на спину, помолчал.
— Надо было, конечно, нашим не останавливаться в Берлине. Переть и переть дальше. Чтоб ни царей, ни капиталистов на земле не осталось.
Рано весенняя звездочка вышла,
Чтоб на тебя посмотреть.
Допел Андрюша куплет. Так было легче — ему хотелось говорить только про алмазы.
Работал Ясное море в карьере. Андрей шёл и всё больше становился уверенным, что дружка-аккордеониста на месте не будет — смотался он с алмазами-то, с «двойником». Там ведь, если богатством мерить, у королей с шахами столько не было!
Над этим посмеивались, и сам Андрюша подшучивал над собой, но карьер его, действительно, пугал. Завораживал, и всё как-то не до конца верилось в то, что видели глаза. Клювастые экскаваторы, зубастые, будто оскалившиеся, бульдозеры медленно, но верно выгрызали, словно громадные жуки-короеды каменистую землю, вкапывались глубже и глубже. Тяжёлые, придавленные каменным грузом машины также медленно, надсадно поднимались по дуге серпантина. Неужели всё это сделали и продолжали делать люди?! Такие маленькие во всём этом, невидненькие, как бы теряющиеся вовсе?!
— Ты ко мне? — выглянул из кабины, приостановив бульдозер, Ясное море.
— Да нет, я так, — Андрюша переступил с ноги на ногу и остался стоять на месте.
Бульдозер тронулся, развернулся, было, и вновь резко встал.
— Ну, ты чего?! — Ясное море спрыгнул с гусеницы, растопырил руки. На его широкой груди распахнуто выскочил полосатый уголок тельняшки.
— Ничего.
Ясное море оглянулся: ему показалось, что приятель смотрит куда-то за него. Но позади стоял бульдозер — чего на него смотреть-то?
— На технику, что ли, опять, хочешь? Садись, попробуй. Хотя я бы не советовал. Не машинный ты человек!
Лаборант стоял штырём. Мысленно он падал, проваливался в эту высверливающуюся его же душой воронку, проваливался в кимберлитовую бездну, напичканную алмазами: стыдоба брала — стыдобища!
— А ты знаешь, как в древней Индии добывали алмазы? — странно заулыбался он. — Алмазы были в пропасти, кишащей змеями. Спуститься туда люди не могли. И вот что они придумали. Они кидали куски мяса в пропасть, птицы хватали это мясо и приносили в гнезда, а люди потом выбирали алмазы из гнёзд.
— Сказка какая-то, — озадачился Ясное море.
— Почему же сказка? Всё на научной основе. Алмазы прилипают к жиру. А пропасть — это вымытая дождями кимберлитовая трубка.
— Мяса не напасёшься! — попытался пошутить бульдозерист. И снова оглянулся: ну, смотрел Андрюша куда-то назад, и всё.
Дружище засмеялся, засветился весь радостью — аж весь припрыгнул.
— Ты, однако, Райку-то сёдня уговорил? — понял дело Ясное море.
Он тоже обрадовался. Подошел, хлопнул приятеля по плечу. И тот его в ответ весело прихлопнул. Так они порадовались, похлопали друг дружку. Но надо было работать. И бульдозерист направился к машине, всё похохатывая.
А лаборант резко повернулся и зашагал, как солдатик, в свою сторону.
Сверху, с насыпи Андрюша бесстрашно глянул на большую яму, определяя теперь уже в воздухе то место, где он видел эвинкийскую княжну. А все же была она. Была она здесь! Хозяйка.
Ещё раз внимательно осмотрел стол, надеясь, что банка с крупными алмазами может вдруг — и появится! Пошарил взглядом под столом, по полу, по углам — нет ли дырки и не утащила ли драгоценности крыса? Глаза застилала какая-то тупиковая дума, понимание, что всё это напрасно, алмазы пропали — потому что они должны были пропасть. Что-то нечистое мерещилось в самом себе, требующее наказания. И он постоянно забывал о том, чем сейчас занят.
Негр-раб виделся ему: убегающий в страхе, прихрамывающий на ногу, в которой был упрятан алмаз. Так же люди теперь станут говорить про него, Андрюшу. Будут считать, что он украл. Об этом узнает мать, дядя Миша. Так расскажут Агане, когда та вернётся. Позор ляжет на него — куда больший, чем на того негра. Ведь негр был рабом и украл у хозяина, который грабил его же, негра, и всех других рабов. А он, Андрюша, получается, украл у своих — у своей семьи, у всего советского общества! И хотя он не крал, и не думал об этом, а так, на миг пожелал камешек для одного себя, для двоих, точнее, для себя и Агани — а камни возьми да исчезни! Но даже, если бы у него и вовсе не водилось потаенных мыслей, все равно вина неискупима. Ведь это он отвечал за сохранность, ему доверили под личную роспись пистолет!
Наган был на месте, в сейфе. Отливал чернотой металла. Документация по алмазам лежала рядом. А на верхней полке — обшитые меховые охотничьи рукавицы с полыми выемками для указательных пальцев. Сын племени охотников, Андрюша улыбнулся им, как старым верным друзьям: приближалась зима, и рукавицы просились в дело. Мысленно он перенёсся в заснеженную тайгу, втянул носом морозный воздух. Грудь его развернулась и к плечу словно прирос ружейный приклад.
Увиделась охота на медведя. Как она мудрёно обставлялась! Разведавший берлогу охотник, зазывая на помощь других, не говорил прямо, а как бы невзначай, о чем-то неважном, намеком давал понять, дескать, был у соседа, проведал его жильё. Люди собирались тем же днём, ночевали неподалеку от берлоги, наутро мастерили преграду из жердей, которую нужно было обязательно связывать только руками, ни в коем случае ни помогая зубами. Приближались к берлоге, зевая, делая вид, что всем хочется спать, а то в самом деле пристраивались ненадолго вздремнуть.
